День Победы. Международная антология поэзии - Сборник

75-летию Победы в Великой Отечественной войне посвящается

Год сорок первый
Битва под Москвой
О господи, что делал бы Кутузов,
Будь он на немцев, а не на французов
Сквозь годы призван
Богом и судьбой?

Неужто б тоже,
Армию храня,
Он сдал Москву, «спаленную пожаром»?
Кто б слушать стал,
Что это всё недаром?
Вождь бы сказал: «Ви прэдалы мэня!..»

А это значит скорый трибунал
Разжалован, а следом и расстрелян,
Он просто б послужил
«Высоким целям» 
Кто сдал Москву,
Берлина бы не взял

Его б уже не помнили давно
Что одноглаз, что стар, что эполеты
«Бородино»? 
Так это всё поэты
Где в сорок первом
То Бородино?

О, сила слова!.. Лермонтов Полна
История придуманных идиллий.
А люди помнят:
«Мы их победили»
В день пораженья
В день Бородина

Лес весенний кудрявится новой
Молодою серёжкой ольховой
Замирает душа на ветру
Скорбный камень на чёрном юру.

Отошли, отгремели бои,
А сейчас здесь поют соловьи,
И весне на земле нет преград.
Вечный сон охраняет солдат

Скорбный камень на чёрном юру
Замирает душа на ветру
Перед ними мы в вечном долгу,
Что страну не отдали врагу.

Память вечная им, молодым.
И поклон ветеранам седым
Замирает душа на ветру
Скорбный камень на чёрном юру.

Трава в июне встала в полный рост,
Земля пропитана была небесной влагой.
В руках у смерти сотни тысяч кос.
Готовилась косить под чёрным флагом.

Трава, как оказалось, не нужна
Война косила сущее, живое.
И преклонила голову страна,
Несчастьем обернулось всё земное.

По всей России тянутся поля,
Где русские солдаты насмерть бились.
Вот почему былинки ковыля
Так скорбно над землёй родной склонились.

Страна не знает всех своих потерь,
Потерян счёт, потерян счёт потерям.
Ты хочешь верь, а хочешь и не верь
Солдаты в страшный миг приходят к вере.

Трава, трава дыхание земли,
Живой Покров Пречистой Мати-Девы.
Нам трудно груз былой войны нести,
Хоть каждый год встречаем День Победы.

Земля давно уж обросла травой,
Но стон её мы и сегодня слышим,
Но тянет душу тот неравный бой.
Мы помним и скорбим, пока мы дышим.

От снега госпиталь весь в белом,
Да и внутри белым-бело!
Халаты, вата, гипс А мелом
Два списка раненых Ф.И.О.
В одном по номерам палатным,
В другом под мокрой буквой «М».
А у порога ждут солдаты
На деревяшках до колен.
Бинты что рельсы для трамвая!
Дороги вьюга замела.
Над ними алый крест пылает,
Снежинки ветром ткут крыла!
Рвут костыли сугробов спины,
Машины в новый путь зовут!
А белые кусты малины
В поклоне льдинками ревут!

Нас вытесняют из этого мира
Страны-шакалы, страны-проныры.
Даже кого мы спасали не раз,
Стаей единой идут против нас!

Пыль о России пускают по свету,
Нашу хотят обесценить Победу
В той самой страшной недавней войне.
Бесы коварнее нынче вдвойне!

Наглое войско опять зашумело,
Даль озирая сквозь прорезь прицела.
С губ кровожадных слюна потекла:
«Крым Украине Империя зла»

В пору великих живём провокаций:
«Санкции, санкцию, санкцией, санкций» 
Жутко над ухом орёт вороньё

 Мы не чужое берём, а своё!
Плохо историю в школе учили
Те, кто полмира на нас ополчили.
В самые скорбные, грозные дни
Плечи страна расправляла свои.

Русской державе всегда одиноко
Все против нас, кроме правды и Бога.
Сила, пади, иноземная, ниц
Ляг и замри возле наших границ!

Всё было так: холодной хаты стены,
Белёные до боли, как холсты,
И солнце красное, и теней
От рам оконных по земле кресты.
Отец стоял. В дверях. На всё готовый.
Казалось, стал каким-то неродным.
И женщины, тогда ещё не вдовы,
Входили в хату попрощаться с ним.
Вот мать ему подносит полотенце,
Что вышивала в юности она.
Как не болеть, как не метаться сердцу?!
Одна дорога, а на ней война.
Молчать и молвить слово было трудно.
Отец и тот сказать лишь только мог:
«Прощайте». Фотокарточки в нагрудный.
А полотенце бережно в мешок.
Темнел лицом. Потом присел на лавку.
И мы присели в тяжкой тишине.
Не знаю что и как, но было жалко,
Чего-то сильно жалко было мне.
Отец ушёл. Как все ушли. И в голос
Все бабы вдруг. И плачут, нет конца,
Рыданья с причитом скитались, как метели.
А я стоял, забытый, у стены.
Что делать мне? Мне без году неделя
На белом свете, посреди войны.
Что делать мне? Вокруг все голосили!
Деревня вся. Весь выгон голосил.
Я закричал, трехлетний сын России,
Которую отец мой защитил!

Я не видел тебя ни разу,
Не дождался тебя с войны
Немец целился, не промазал,
Немец целился со спины.

Не нашлось госпитальной койки,
Там бы точно остался жив
В чистом поле ты только ойкнул,
Пулю стылую проглотив.

Медсестра унесла из боя,
Плача, глупая, унесла,
Два часа на руках с тобою,
Словно ангел, она была.

Дожидалась конца обстрела,
Чтоб тебя увезти в санбат
Ни тебя, ни сестры той нету,
Только «юнкерсы» вас бомбят.

Я не видел тебя ни разу,
Не дождался тебя с войны,
Но я в немца того б промазал,
Если б целился со спины.

Мне говорили: «У отца была
Рука всегда уверенной и чуткой»
Дай бог и мне знать тайны ремесла
Живой природы девственной и хрупкой!

Её секретов нераскрытых лад
Вёл то в поля, то звал в лесные дали,
Где ели, словно воины, стоят,
Развесив шишек медные медали.

О, как здесь птицы поутру поют,
По всей земле, до самой до Европы.
Бегу, бегу, а на пути встают
Былой войны траншеи и окопы.

И папоротник в рост, и лебеда
Мне руки обжигают и колени.
Карабкаюсь, как будто по годам,
По стыкам стран, по судьбам поколений.

И вехи перепаханных границ
О чём-то страшном всё напоминают.
И ни жилья, и ни знакомых лиц.
Что сделали с тобой, страна родная?

Среди полей безмолвных и берёз
Я вдосталь хлеба на столе не видел.
И в горе, и в нужде с тобою рос
И не был на тебя ни в чём в обиде.

И каждый раз всё громче пел рассвет,
И мчался жаворонок медной масти,
И проступал живой природы цвет,
Чтоб позабыть про беды и напасти.

Артобстрел. Легли снаряды
Прямиком в один квадрат.
Рай кладбищенской ограды
Превратился в сущий ад.

Всё как есть, могилы взрыты.
Камни, плиты всё вверх дном.
Были снова те убиты,
Кто почил здесь вечным сном.

И смешался с облаками
Порохом пропахший прах.
Заскрипел могильный камень.
И настал могильный страх.

Повставали криво-косо
Уцелевшие кресты.
Где здесь я? А где здесь ты?
Тихо так и нет вопроса.

И всю ночь в разрыв ограды
В тишине за строем строй
В маскировочных халатах
Души шли к передовой.

Прямо с марша в наступленье
Подкрепление ушло.
То не значилось сраженье
В сводках Совинформбюро.

И того не помнят плиты,
И в неведенье село:
Сколько ожило убитых,
Сколько мёртвых полегло.

Я в поколение бойцов не брошу камень,
Не оскорблю соратников отца,
Израненных фашистскими штыками,
Исхлёстанных метелями свинца.

Сквозь тернии драконовских законов
Они прошли, изранив душу в кровь.
Лик Родины сиял им, как икона,
Спасали только вера да любовь.

Таких потерь не ведали вовеки
За каждый шаг заплачено сполна,
Но выжечь человечье в человеке
Не может ни одна война.

Юнцы безусые, седые ветераны
И девушки в шинелях и кирзе,
Молиться я на вас не перестану
И в этот век, что в злобе оборзел.

Когда иные ставят под сомненье
И подвиг тот, и чистоту святынь,
Великого, СВЯТОГО поколенья
Вовек не позабудь и не отринь.

В моём роду есть три богатыря.
Так нам ли силы вражеской бояться?!
Вот мой отец, а вот его братья.
Они нам завещали: Не сгибаться!

Выходит на парад Победный май
Семейными Бессмертными полками.
Игнатий, Александр и Николай
Вы с нами вместе, мы гордимся вами!

Спросите нас в любом конце страны:
«Портреты чьи так гордо держат руки?»
«Из Теребаева, Игнатьевичи мы!» 
Ответят ваши сыновья и внуки.

Ты вернулся домой. По обугленным тропам.
И тебе не понять этих подлых времён.
Что ж в душе твоей? Может быть, трепет знамён
Тех, что ты водружал в самом центре Европы?
Иль доска у холма из безвестных имён?

Видишь? Звёзды в столице себя же предавшей.
Нет, не видишь. В глазах весь в огне окоём.
Средь развалин Варшавы вы с Евой вдвоём.
Белокурые пряди и взгляд обжигавший.
Сиротливой берёзкой фигурка её.

Ты оставил любовь И бесчестно, внезапно
Ощутил на себе длань жестокой вины.
Плыл рассвет под восточную песнь тишины,
И ты шёл по дымящим руинам на запад
Под грохочущим небом бессмертной войны.

Как давно это было, старик молчаливый
Ты её не нашёл. Что же в сердце теперь?
Или лживые стрелки курантов? Иль дверь,
От избы унесённая вихрем под ивой?
Сколько пережил ты невозвратных потерь?

Что в груди твоей? Может быть, горечь бесчестья
От тяжёлого вздоха распятой судьбы?
Или тайна тоски безысходной мольбы?
Или пытка горячечной жажды возмездья
Временам за сожжённые ими гробы