III
Эта история движется и откатывается назад ради объяснения её причины. У нас должны быть подвижная ось, гибкий обод. Теперь мы возвращаемся к Пьеру, уходящему домой от своих мечтаний под сосной.
Его нетерпеливое возмущение возвышенным итальянцем Данте явилось результатом того, что поэт оказался тем, кто в прежнее время сначала открыл для его дрожащих глаз бесконечные утесы и заливы человеческих тайн и страданий, хотя, по большей части, на основе увиденного, чем на сенсационном предчувствии или опыте (из-за того, что он пока ещё не видел так далеко и глубоко, как Данте, Пьер был совершенно неспособен достойно встретиться с мрачным бардом на его специфической почве), а неосознанный взрыв его молодого нетерпения также стал результатом наполовину из-за высокомерной неприязни и наполовину из-за эгоистичной ненависти, при которых, или по естественной слабости, или по неразвитости мыслей он счел всё темным бредом более высоких поэтов, находящихся в вечной оппозиции к их же собственным прекрасно закрученным, мелким мечтам о восторженной или благоразумной Юности; этот опрометчивый, невежественный взрыв молодого нетерпеливого Пьера, казалось, сбросил вместе с собой все другие формы его меланхолии если это была меланхолия и теперь оставил его снова безмятежным и готовым к любому спокойному и радостному событию, которое только смогли подготовить боги. В момент быстрого движения к радости перед его темпераментом истинного Юноши предстал печальный вывод в виде надолго затянувшейся и задержавшейся радости, как раз когда она почти полностью пришла к нему.
Когда он вошел в столовую, то увидел, что Дейтс со своим подносом удалился к другой двери. Одинокая и задумчивая, сидела его мать за обнаженной половиной полированного стола за своим десертом; чаши для фруктов и графин стояли перед нею. На другом конце того же самого стола все еще лежала ткань, сложенная наизнанку, с одной положенной тарелкой и присущими ей аксессуарами.
«Садись, Пьер; когда я пришла домой, то с удивлением услышала, что фаэтон вернулся очень рано, и я ждала тебя здесь к ужину до тех пор, пока не смогла ждать больше. Но пойди прямо сейчас в зеленую кладовую и забери то, что Дейтс приготовил и просто спрятал там для тебя. Хей-хо! слишком явно я предвижу это нет более никаких регулярных обедов или чайных часов, или часов ужина в Оседланных Лугах, пока его молодой господин не связан узами брака. И это мне что-то напоминает, Пьер; но я отсрочу слова, пока ты немного не поешь. Ты знаешь, Пьер, что если ты будешь продолжать этот нерегулярный прием пищи и таким способом почти полностью лишишь меня своей компании, то я не смогу избежать риска стать ужасной винной пьяницей, да, ты можешь невооруженным глазом увидеть, что я сижу в полном одиночестве здесь с этим графином, как какая-то старая матрона, Пьер; некая одинокая, несчастная старая матрона, Пьер, покинутая своим последним другом, и поэтому вынужденная схватиться за флягу»
«Нет, я не почувствовал большой тревоги, сестра», сказал Пьер, улыбнувшись, «так как я не мог не почувствовать, что графин пока еще наполнен до пробки»
«Возможно, это уже новый графин, Пьер», тут её голос внезапно изменился, «но заметь меня, г-н Пьер Глендиннинг!»
«Хорошо, г-жа Мэри Глендиннинг!»
«Вы знаете, сэр, что очень скоро будете женатым, и что этот день действительно почти определен?»
«Как!..» вскричал Пьер в неподдельном радостном удивлении, одновременно из-за сути новости и серьезного тона, которым они были переданы «дорогая, дорогая мама, ты теперь странным образом передумала, моя дорогая мама»
«Пусть даже так, дорогой брат, до ближайшего светлого месяца я надеюсь заполучить Тартен в качестве младшей сестры»
«Ты говоришь очень странно, мама», быстро возразил Пьер. «Очень сожалею, что мне почти ничего сказать по этому вопросу!»
«Почти ничего, Пьер! Что действительно ты можешь сказать об этом? Какое вообще это имеет к тебе отношение, хотела бы я знать? Так ли велика твоя иллюзия, у тебя, влюбленного мальчика, что мужчина когда-нибудь, да обязательно женится? Соседство женит мужчин. Есть всего лишь один антрепренер в мире, Пьер, и это г-жа Соседство, самая печально известная леди!»
«Это весьма своеобразный, разочаровывающий вид разговора при данных обстоятельствах, сестра Мэри», сказал Пьер, кладя свою вилку. «Г-жа Соседство, ах! И по твоему материнскому мнению, мама, эта чистая славная страсть обязана только ему?»
«Только ему, Пьер; но отмечу для тебя: согласно моему кредо хотя эта его часть немного туманна г-жа Соседство перемещает своих пешек только так, как она сама движется в соответствии со своим настроением»
«Ах! снова набор этих же правил», сказал Пьер, подняв свою вилку «мой аппетит вернулся. Но что такого в том, что я так скоро буду женат?» добавил он, безуспешно стремясь принять скептический и беззаботный вид, «Ты пошутила, я полагаю; мне так кажется, сестра, что либо ты, либо я, немного блуждаем сейчас в мыслях на эту тему. Ты действительно думала о подобных делах? и ты действительно победила свои проницательные сомнения в самой себе после того, как я так долго и безуспешно искал способ сделать это для тебя? Ну, я миллион раз восхищен; скажи мне скорее!»
«Я скажу, Пьер. Ты очень хорошо знаешь, что с первого часа, как ты сообщил мне или, скорее, еще до того с того момента, как я, при помощи своего собственного чутья узнала о твоей с Люси любви, я всегда одобряла её. Люси восхитительная девочка, благородного происхождения, состоятельная, воспитанная, и настоящий образец всего, что я считаю любезным и привлекательным в девочке семнадцати лет»
«Ну, хорошо, ну, в общем», вскричал Пьер быстро и стремительно, «мы знали это прежде»
«Ну, хорошо, ну, в общем, Пьер», насмешливо парировала его мать.
«Это не хорошо, ну, в общем, хорошо; но плохо, плохо, плохо подвергать меня таким пыткам, мама; иди вперед!»
«Но, несмотря на мое восхищенное одобрение твоего выбора, Пьер, я все-таки, как ты знаешь, сопротивлялась твоим просьбам о своем согласии на ваш скорый брак, поскольку думаю, что девушка всего лишь семнадцати лет и юноша всего лишь двадцати не должны спешить, у них есть множество времени, которое, как полагаю, оба могли бы использовать и получше»
«Разреши мне здесь прервать тебя, мама. Независимо от того, что ты, возможно, видишь во мне; она я подразумеваю Люси никогда не спешила выйти замуж, это всё. Но я буду считать это твоим лингвистическим ляпсусом»
«Несомненно, ляпсус. Но послушай меня. Последнее время я вела тщательное наблюдение за тобой и Люси вместе, и это заставило меня подумать об этом вопросе в перспективе. Итак, Пьер, если бы ты имел какую-либо профессию, или какое-либо дело вообще; нет, не так, если я была бы женой фермера и ты моим ребенком, работающим на моих полях, то почему бы тогда тебе и Люси не подождать ещё некоторое время. Но так как тебе нечего делать, кроме как думать о Люси днем и мечтать о ней ночью, и так как она находится в том же самом затруднительном положении, как я предполагаю, с уважением к тебе; и поскольку последствия всего этого определенно становятся заметны, просто очевидны, и тут довольно безопасна, если можно так выразиться, впалость щёк, но очень заметно и опасно дрожание глаз; поэтому, я выбираю меньшее из двух зол; и теперь у тебя есть мое разрешение жениться, когда захочешь. Осмелюсь спросить, не возражаешь ли ты, чтобы свадьба прошла перед Рождеством5, в этот месяц, первый месяц лета»
Пьер ничего не сказал, но, вскочив на ноги, обхватил обеими руками свою мать и неоднократно поцеловал ее.
«Самый сладостный и красноречивый ответ, Пьер, но присядь снова. Я хочу теперь сказать немного относительно менее привлекательных, но довольно необходимых слов, связанных с этим делом. Ты знаешь, что согласно завещанию твоего отца эти земли и»
«Мисс Люси, моя любимица», сказал Дейтс, бросаясь открывать дверь.
Пьер вскочил на ноги, но, как будто внезапно вспомнив о присутствии своей матери, снова овладел собой, хотя он все же приблизился к двери.
Вошла Люси, неся небольшую корзинку с земляникой.
«Как дела, моя дорогая», нежно сказала г-жа Глендиннинг. «Это неожиданная радость».
«Да, и я предполагаю, что Пьер здесь также немножко удивлен, зная, что он был зван мною этим вечером, а не я им перед закатом. Но на меня снизошла внезапная фантазия из-за прогулки в одиночестве, день был такой восхитительный; и нечаянно это вышло нечаянно, проходя через Локаст-Лейн, ведущую сюда, я встретила очень странного малого с этой корзинкой в руке. «Да, купите же их, мисс», сказал он. «И почему ты считаешь, что я хочу купить их», возразила я, «я не хочу их покупать. " «Так купите же, мисс; они должны стоить двадцать шесть центов, но я возьму тринадцать, что будет моим шиллингом. Мне всегда нужны лишние полцента, всегда. Ну, я не могу ждать, я жду уже довольно долго»