В сохранившемся письме в Брест упоминается о нашей няне Вале. Это надо было быть нам с Витей такими молодыми дураками, чтобы пойти на такую афёру.
С яслями было очень трудно. Меня поставили на очередь, но, сколько надо было ждать, не известно. И вот однажды
Пришла к нам знакомая женщина из ЖКО и сказала, что знает, что у меня кончается декретный отпуск, и нам нужна няня.
Мы даже не успели подумать, откуда она это знает, как она нам навешала лапши на уши. Мы, как загипнотизированные, согласились на все условия. А условия, скажем прямо, были далеко не скромные.
Няня Валя должна была жить у нас, в нашей единственной комнате. Мы её должны были прописать временно на год. Кроме того, мы подписали трудовое соглашение, по которому она имела все права государственной служащей: выходные, отпуск, отпускное пособие, оплату по больничному и т. д. Ну, и, естественно, она питалась с нами за одним столом.
Нас предупредили, что она горбатенькая и ей тяжело самой спускать коляску на улицу. Поэтому, мы должны были прибегать с работы и выносить и вносить коляску после прогулки, что и делал каждый день Витя, поскольку у него был пропуск со свободным проходом через проходную.
Но основной шок, который мы испытали, был, когда уже на следующий день после разговоров, как оказалось, с её родственницей, няню Валю привели с вещами. Грешно говорить о ком-нибудь неуважительно, но что делать? Перед нами стояла маленькая Квазимода. Она была не просто горбатенькая. Её всё туловище было скручено в единый горб. Голова была также диспропорционально развита. Не то, чтобы нам сразу было её очень жалко, просто мы не смогли отказать, будучи по молодости неопытными и робкими.
В общем, мы перегородили комнату нашим шкафом. В той половине, которая была ближе к окну, мы поставили Вале раскладушку. И «пошло и поехало». Наша комната превратилась в тесное общежитие. Слева от двери у стены стояла наша кровать, рядом детская кроватка, затем развёрнутый шкаф, и, наконец, раскладушка няни Вали.
В воскресенье она уходила в гости к родным, но к обеду возвращалась. По ночам к Ёлке вставали мы с Витей по очереди. И т. д.
А дальше лучше. Няне Вале скучно было целый день одной, и она сдружилась с нашей соседкой Полиной, которая нас недолюбливала. Они перемывали нам косточки, рассматривали без нас наши фотографии, читали письма, в общем, развлекались, как могли
Кончилось всё тем, что она заболела, и взяла больничный. Однажды утром она просто сказала «Я заболела, пошла к врачу». Я не смогла выйти на работу. Поскольку болезнь затянулась, а нам к тому же намекнули, что у неё могут быть больные лёгкие, мы решили с ней расстаться.
Вызвали её родственницу, объяснились и, наконец, с облегчением вздохнули, когда за ней закрылась дверь.
Позже мы поинтересовались её судьбой. Нам рассказали следующее.
У нас в поликлинике работала врач Белкина. У неё было два сына. Один из них попал под электричку, остался в живых, но стал ненормальным, т. к. сильно была травмирована голова. За ним нужен был уход, как за маленьким дитём. Не знаем, как к ним попала наша няня Валя, но Белкина взяла её к себе. Так там и жила наша няня. А что было с ней потом, мы не знаем.
Иногда ко мне в гости приходили мои подружки, чтобы посмотреть на дочку. Помню, пришла однажды Алла Ружанская воспитательница в общежитии, где я жила раньше.
Я ей показала фокус, как заставить малютку смеяться. Ёлка лежала на диване. Я наклонялась к ней, и говорила по слогам: «КУ-КУ-РУ-ЗА». Последний слог растягивала «ЗА-ААААААААААААА». И в этот момент Ёлка растягивала в улыбке ротик, и потом начинала радостно смеяться, показывая свои беззубые дёсны.
А однажды пришла моя подруга Дина Бастрыгина, с которой мы вместе жили в общежитии в одной комнате. Она всё крутилась передо мной, хвалясь новой юбкой, сшитой, как колокол. Потом решилась взять Ёлку на руки. И та обдула ей всю новую юбку от пояса и вниз по всему широкому подолу
Глава 2. 1961 год
Часть 3
Отпуск у бати в Бресте
Отдыхали в Минске и потом в Бресте
ВСПОМИНАЕТ ИРАИДА
В этом 1961-ом году ни по каким путёвкам мы никуда не поехали. Поскольку в августе мои родители собирались тоже в отпуск, мы решили отдохнуть в июле. Ёлку мы оставили с бабусей и моими родителями, а сами поехали в Брест к Бате, с заездом в Минск.
В Минск мне бабуся прислала письмо.
В Минск мне бабуся прислала письмо.
Письмо в Минск Ермалюк (для Дудко) из Дзержинки от Мариамны Алониевны Степановой.
30 июля 61 г. Понедельник. 10 часов утра.
МИЛАЯ ИДА!Отвечаю на твою открытку.
И я тоже заметила, что в твоих словах нет настроения. Конечно, в сосновом бору пожить, одно наслаждение, но попасть и в Брест, где плодов не початый край, а овощей под руками куда как хорошо! К этому заключению все пришли.
Мила собирается в Москву. Эллочка в своей кроватке, старается своими штанишками вытирать носик, распевает «Та, та! Баба, папа, да!» вот и весь лексикон.
Кашель и насморк не прекращается. Температура была 3837,5. Сегодня «в школу» не отнесли, хотя температура нормальная. Буду с ней одна. А какая я уже нянечка? Одно горе!
Папа вздыхает по Волге. Мама пока терпимо относится к его вздыханиям. Мила «страдает» 2-го немецкий. Вот ты никогда, кажется, никогда не унывала. Помнится, я в тебе никогда не сомневалась.
Жара. Мила и папа не находят себе места.
Вчера заявилась Валентина Ивановна Долгова. Приглашала к себе справлять проводы: уезжают за границу, в Берлин. Вызвали срочно Н. А., который лечится на грязях (друзья Долговых).
Время сейчас тревожное в далёких краях: это её немного нервирует. Валентина Ивановна с семьёй едут вместе с ними. Долгов завучем, Н. А. директором.
Русина ходит, ворочая нос: вот как вы её разобидели!
На рынке крыжовник, вишня, всё, конечно, «в цене».
Милушка отводит, и приводит ребёнка сама. Ёлочка научилась быстренько посылать воздушный поцелуй.
Увидев с балкона какого-то дядю, сказала «Папа! Папа!». А, вот, мама, не говорит (обиделась).
Ну, до свидания! Всего вам хорошего! Привет супругу и всем!
БАБУСЯ.Часть 4
В больнице
На фотографии больные на прогулке в старом Угрешском саду.
Я (Ираида) в нижнем ряду, рядом с мед. сестрой, которая в обязательном порядке сопровождала больных во время прогулки. Слева от меня Галочка, у которой был роман с тем Рыбкиным, по учебнику которого мы учились в школе.
Больница находилась в здании бывших монастырских келий.
За этим зданием располагался старый монастырский сад, куда выпускали на прогулку ходячих больных.
Весной 1961-го года я попала в больницу.
Помню, я сидела с учебником у окна. Поскольку я низко склонила голову над книгой, Виктор обратил внимание, что у меня на голове лысинка с пятак.
На следующий день я помчалась к кожнику на приём. Он меня выслушал, потом спокойно взял в руки прядь моих волос, дёрнул их, иони остались у него в руках. Мне так стало обидно, что я разревелась. А потом мой рёв перешол в истерику.
Доктор успокоил меня, и говорит «Ну, а теперь рассказывайте, какие неприятности происходили с вами за последнее время?».
Я говорю «вроде бы никаких. Правда, прошлым летом (меньше года) трагически погиб рат, а я была беременна, и волноваться мне было нельзя и т. д.».
«Э, милочка, вам не ко мне нужно было идти. Вот в соседнем кабинете принимает невропатолог. Ну-ка, пошли со мной». Он взял мою карточку, без очереди провёл меня к доктору Кричевскому, который к тому же заведовал физиотерапевтическим отделением.
И уже через несколько дней меня положили в больницу, где я пролежала больше месяца.
Посещения родственников были не ограничены. Женщины в палате лежали со всего Люберецкого района. Все рассказывали о чём-то своём. Помню я подружилась с одной больной астмой Галей. Она рассказала о своей любви с известным математиком (я его знаю только по учебнику) Рыбкиным. Это был интересный роман
В это же время заболела крупозным воспалением лёгких моя бабуся, и тоже попала в больницу. Она лежала на втором этаже, в терапии. Родильное отделение было крайним с торца монастырских келий. А дальше были палаты терапии. Я навещала бабусю.
Была не притча, а быль. В одной из палат, кстати, рядом с палатой бабуси, в стене была ниша, в которой в давние времена была роспись изображение богоматери. Сколько бы её не забеливали или закрашивали, образ проявлялся через любую краску. Интересно, сейчас, когда восстановили все помещения монастыря, этот образ сохранился до сих пор?
Мне очень нравилось лечение. Особенно, хвойно-жемчужные ванны. Ложишься в изумрудную воду, пахнущую хвоей. Из-под тебя поднимаются, и обволакивают всё тело кислородные пузырьки. Это так приятно