И получаса не прошло, бежит Глаша, с радостным ужасом кричит:
Барыня, барыня, он вас зовёт!
Как зовёт?
Где, говорит, мама? А я спрашиваю: а кто твоя мама? А он говорит: та, что меня с кладбища привезла!
Схватило, сжало сердце, слезы непрошенные навернулись. Если бы ты знал, мой родной, как ты прав! На кладбище людей увозят, и ещё никто оттуда сына не привозил. А я вот там-то тебя и нашла!
Поднялась графиня в спальню, вошла тихонько. Мальчик сидит на кровати, в одеяло завернулся, думает о своём. Волосы чистые высохли и тонким золотом светятся вокруг головы. Увидел её, голову поднял, глаз оторвать не может. Графиня чувствует: сказать что-то хочет, но стесняется. Тонкое материнское чутьё помогло: улыбнулась просто, обняла просто, и самым простым тоном сказала:
Сейчас завтрак будет. А ты, дружочек, о кладбище забудь, потому что с этого дня ты мой сын, и прибавила нежно: Как зовут тебя, милый?
Уже глубокой ночью, вся переполненная радостью, непонятным удивлением своей решимости и ещё чем-то, чему и названия не подберёшь, графиня вошла в кабинет, присела у распятия, взглянула виновато и тихо сказала: «Прости меня, Господи! Столько лет упрекала Тебя за Суд страшный, несправедливый, а сама и не видела, что сами мы себе тут, на земле, суд творим немилосердием нашим, сердцами чёрствыми, сухими. А Твой Суд он всегда милостив, да только мы не видим того. Прости меня за слепоту. Если б Ты мне глаза не раскрыл, так и не поняла бы, где счастье искать. А теперь уж, пожалуйста, не отними его у меня. Пусть сыночком мне будет. Любить буду, лелеять, как и Серёжу лелеяла. Только поддержи, чтобы всё у нас хорошо было, да радостно, с любовью».
Встала, пошла из кабинета, дверь легонько прикрыла, а на губах улыбка. И долго-долго улыбалась, пока не уснула хорошим, крепким сном.
Мама, мама! зовёт сильный, раскатистый голос, от которого дрожат стёкла, а молоденькая горничная радостно смущается и алеет.
Соня, где мама? спрашивает молодой офицер в прихожей, оглядываясь и снимая перчатки.
Наверху, барин, поспешно отвечает Соня и приседает.
Да какой я тебе барин? улыбается тот. Сколько уж раз говорить
Он взбегает по лестнице, и весь дом наполняется его свежим, энергичным присутствием.
Мама, можно к тебе? открывает дверь.
Она уже слышит и радостно спешит навстречу:
Сашенька, голубчик! Что так? Что-то случилось?
В полку выходной, мне дали отпуск до завтра.
Графиня смеётся, с любовью прижимает голову сына:
Неделю тебя не видела, а ты опять подрос!
Он подхватывает её и несколько секунд кружит в вальсе. Потом неожиданно спрашивает:
Ты помнишь?
Что, милый?
Как же? Сегодня десять лет!
Сегодня?! она теряется от неожиданности, даже бледнеет, но тут же загорается: Тогда обед, праздничный, с шампанским!
Суматошно забегали слуги: скатерть, салфетки. Все знают: сегодняшний день особенный в доме, он как праздник, как день рождения барина, Александра Васильевича. Повар старается, он души не чает в хозяине: мальчишкой тот прибегал помогать ему, а заодно и прихватить пирожок-другой. Графиня ищет сына: учитель пришёл, дожидается, а Саша спрячется в кухне и только шепчет: «не выдавай», глаза умилительные
Наконец, стол накрыт, сели. Графиня любуется сыном: статный, высокий! Золотистые пряди рассыпались по лбу, улыбка светлая. Слуги уходят, и он встаёт, идёт к ней. Наклоняется, обливает ласковой синевой глаз.
Что, Саша?
Давно хотел сказать, помолчал, немного стесняясь, что ты у меня самая лучшая мама.
«Господи, благодарю Тебя за то, что помиловал меня, грешную; за любовь Твою, за сыночка, Сашеньку. Десять лет прошло, и каждый день радость, радость, радость! Слава Тебе, Господи, слава Тебе!»
Ночь тиха. Она входит в комнату сына и, стараясь не светить в лицо свечой, нежно склоняется: «Спи, дорогой мой, ты дома».
Духи
Таня встала. «Солнце уже высоко, подумалось ей, который же час? Он, верно, скоро приедет!» Быстро одевшись в приготовленное девушкой платье, нежное, из белого муслина, с отделкой из кружев, она спустилась в гостиную и ласково приветствовала мать:
Маменька, здравствуйте.
Доброе утро, Танюша. Как спала?
Таня зарделась. Вопрос был двусмысленным: «Как спалось тебе, дочь, перед приездом жениха?»
Мерси. Прекрасно, буркнула она по-француз-ски.
И в ту же минуту под окнами раздался шум двуколки, а радостная горничная, запыхавшись, вбежала в комнату и восторженным шёпотом объявила:
Жених едет!
Я к себе, на минуту, быстро сказала Татьяна и бегом поднялась наверх.
Села перед зеркалом, поправила волосы, слегка для краски покусала губы. А затем, убедившись, что всё в порядке и она хороша, открыла нарядный флакончик с дорогими духами и чуть-чуть капнула на себя. Запах, изысканный, модный, внёс в её настроение ту долю аромата, что придала ей уверенность, а всему облику сообщил последнюю ноту очарования, словно бы завершив картину. Она улыбнулась: «Всё, готова, можно спускаться».
Медленно, стараясь казаться непринуждённой, она шла по лестнице, и Миша, или, как все его называли, Мишель, вставал от стола, восторженно следя за ней взглядом.
Татьяна Евгеньевна! Вы сегодня обворожи-тельны, впрочем, как и всегда.
Она подала ему руку и, спросив разрешения маменьки, пригласила пройти в сад.
Это было чудесное утро: Миша, так близко, рядом, последние недели в роли жениха, робкий, нежный, предупредительный. Она сама, чувствовавшая себя герцогиней, с порхающей улыбкой на губах; весь этот дом, высокий, стройный, но словно слегка надоевший, а потому так радостно думать, что скоро она покинет его навсегда и будет возвращаться лишь гостьей. И сад, который Таня любила с детства, его деревья, каждый цветок. Всё, но более всего эта тонкая ниточка цвета, этот изысканный французский аромат.
Наверное, он тоже почувствовал, потому что вдруг остановился и просто сказал:
Татьяна Евгеньевна, а что этот запах? Ваши духи.
Таня слегка покраснела от удовольствия, что он заметил.
Вам нравятся? спросила она.
Очаровательный запах. И так подходит к этому утру, и
Он хотел сказать что-то приятное, но застеснялся и отвёл глаза. Однако она поняла, а потому протянула ему руку:
Идёмте, Мишель, идёмте.
И повела дальше по дорожкам вглубь сада.
«Наверное, я легкомысленная, говорила Таня самой себе уже вечером, ложась спать. Кокетничала с будущим мужем. Что подумает он обо мне? она присела у столика с дамскими безделушками и глянула в зеркало: Но всё было так чудесно: весь этот день, и Мишель, и даже этот аромат»
Рука потянулась к духам, подержала флакон. И вдруг в комнате что-то изменилось. Стены дрогнули, стал струящимся воздух, и прямо перед ней возник старичок: невысокий, сгорбленный, с седыми волосами. Он посмотрел на Таню, затем на духи и скорбно покачал головой.
Лучше б она их выбросила, сказал старичок, будто обращаясь к кому-то, счастья они ей не принесут
И исчез.
Таня осталась сидеть в каком-то невообразимом волнении, поражённая тем, как старичок вышел из стены, и его словами. «Что это? думалось ей. Что это было? И почему он сказал, что счастья они не принесут? И зачем же выбрасывать то, что так хорошо?» Едва успокоившись и выпив воды, она легла в кровать, долго не могла заснуть, все взглядывала на стену: не покажется ли опять старичок, но затем молодость взяла своё, и Таня крепко уснула.
Наутро, разбуженная солнцем, она почти позабыла видение, но едва опять села у зеркала, вспомнила со всеми подробностями и задумалась. Так, размышляя, спустилась в гостиную, выпила кофе, а затем прошла в сад. И вот тут, на том месте, где они сидели с Мишелем вчера, Таня внезапно почувствовала слабость и прилегла на скамью. То, что случилось потом, оставило в её душе глубокий и сильный след, навсегда, на всю жизнь.
Таня уснула. Но то был не обычный сон, а словно бы тонкий, как дым. И вот в этом сне видит себя невестой. День свадьбы, мать везёт её в церковь, все ждут жениха. Она хороша в своём небесном наряде, и платье сидит чудесно, да и всё хорошо, только почему-то долго, долго нет Мишеля. Запаздывает, но это ничего: у Тани есть время, чтобы спокойно помолиться, глядя на чистые лики икон. Но время проходит, гости волнуются, Миши всё нет. Разные мысли в её голове: «Отказался? Не хочет венчаться? Разлюбил? Передумал?» Но чувствует сердцем: что-то случилось, что-то нехорошо. Проходит час или два, народ, собравшийся посмотреть на венчанье, расходится. С мучительной тоской на душе невеста выходит из храма. И вдруг слуга Миши, с трясущимися губами, подбегает к ней и, страшась смотреть прямо в лицо, говорит:
Барышня, горе!
Что случилось? Что?
Хозяин к вам ехал, венчаться, да только увидел модную лавку, где духи продают. Выскочил из двуколки: «Ждите минуту, говорит, я невесте подарок куплю», и убежал в лавку. А когда возвращался слуга вдруг заплакал.