А вот и ваш король! торжественно проговорила девочка, подведя Симона к столику. Фантик, Роза, вы должны слушаться короля Симона.
Из глубины зала вышла изящная девушка лет 25-ти, кудрявая, черноглазая, с милой родинкой на шее. Симон в яркой пестроте детской ее даже сразу не заметил.
Бонжур, месье, весело, сверкая глазами, проговорила девушка.
Она сделала реверанс.
Симон поздоровался, на всякий случай, по-немецки и по- русски.
Это мадемуазель Жаклин, представила ее Элла. Моя няня. Мы приготовили тебе подарок. Мы назвали его «Танец в честь короля Симона».
Жаклин подошла к музыкальному центру, скрытому в недрах зала, и включила его, зазвучал вальс Штрауса. Элла взяла со стола пластиковую колбочку, открыла ее и вытащила что-то вроде розовой палочки. Девочка грациозно махнула рукой, и конец палочки раскрылся, превратившись в рамку. Малышка снова махнула рукой, и с рамки слетел огромный, переливающийся всеми цветами радуги, мыльный пузырь. Элла закружилась под чарующую музыку, и в такт ее движениям, взлетая и рассыпаясь сотней сверкающих сфер, устремлялись фигуры, порожденные смесью воды, мыла и воздуха. Временами девочка изящно складывала рамку, опускала ее в емкость с мыльным раствором, и вновь на свет выходили прозрачные, словно из тончайшего стекла, драконы, шары, цветы, арки. Легкие движения прирожденной танцовщицы, игра воздушных созданий под музыку венского гения даже чуждый романтики, властитель всего и всех, Роберт Шельдман, был зачарован. Вальс закончился, девочка, как настоящая актриса, поклонилась зрителям. Шельдман и Симон разразились искренними аплодисментами.
Браво, юная мисс, это было потрясающе великолепно, сказал Роберт Шельдман. Настоящая феерия. он повернулся к няне. А вам, мадемуазель Жаклин, от меня особая благодарность. Я сегодня же выпишу вам премию.
Мадемуазель Жаклин зарделась, но взгляд не опустила, кокетливо стрельнув глазками на могущественного работодателя. Симон обнимал сестру.
Эллочка, какая же ты молодец. Все так красиво.
У меня для тебя еще есть подарок, Симоша, сказала девочка.
На столе лежала папка, Элла раскрыла ее, внутри оказались три очень неплохо сделанных рисунка. На одном был изображен Фантик, на втором Симон в короне, на третьем группа из четырех человек: двое взрослых и двое детей, мальчик и девочка. Симон понял, что Элла запечатлела их семью. Слезы вновь набежали на глаза юноши, но он быстро подавил их.
Спасибо, Элечка, ты очень талантливая, Симон поцеловал сестру.
Мы с мадемуазель Жаклин рисовали их вместе. Я решила, что тоже буду художницей, проговорила малышка.
Шельдман скромно стоял в сторонке, улыбаясь и не вмешиваясь. Видя, что Симон немного побледнел, он подошел к юноше.
А теперь, милая принцесса Элла, королю Симону пора в постель, сказал миллиардер. Он должен отдыхать после тяжелой битвы с разбойниками.
Симону не хотелось уходить от сестры, но он чувствовал, что действительно еще не готов к длительному бодрствованию.
Эля, я завтра приду, и мы поиграем, сказал он девочке. А ты пока нарисуй еще что-нибудь.
Обязательно, Сим, я теперь каждый день буду рисовать для тебя, чтобы ты больше не болел.
Шельдман проводил Симона в комнаты, которые отвели юноше, и заставил сразу же лечь в постель. Кровать Симона была поистине королевским ложем, укрытым торжественным золотисто-пурпурным балдахином, вышитым геральдическими лилиями. Да и весь интерьер был достоин самого привередливого принца. В комнату пришел Нармер. Он положил Симону на живот кусок ткани, пропитанной каким-то составом.
Лежи спокойно и лекарство перейдет в тебя, сказал экстрасенс. Скоро ты будешь в порядке. Не грусти, паренек.
Словно из ниоткуда появился Ирвинг, его Шельдман оставил подежурить со своим подопечным.
Глава 12. Вырастить экстрасенса
Роберт Шельдман и Нармер прошли в гостиную, слуги подали чай, бисквиты, фрукты.
Вы, я вижу, о чем-то хотите поговорить со мной? спросил Шельдман.
Да, и вы даже знаете, о чем. Речь пойдет о Симоне. Меня волнует судьба мальчика.
Симон будет со мной, так же, как и его сестра. Я позабочусь о сиротах.
Ну, судьба Эллы мне уже видна, и здесь мы бессильны, что-либо изменить, Нармер неторопливо отпил чай.
А что с девочкой не так? удивился Шельдман. Внешне она вполне здорова и резва.
Симон будет со мной, так же, как и его сестра. Я позабочусь о сиротах.
Ну, судьба Эллы мне уже видна, и здесь мы бессильны, что-либо изменить, Нармер неторопливо отпил чай.
А что с девочкой не так? удивился Шельдман. Внешне она вполне здорова и резва.
У нее короткая жизнь.
Бедняжка, она обещает стать выдающейся красавицей. покачал головой Шельдман. Неужели ее судьбу нельзя изменить?
Нармер задумался.
В общем, шанс, конечно, есть. Я смотрел ее линии на руке, изучал гороскоп. Девочке суждено погибнуть от несчастной любви.
А если она никогда не влюбится, то проживет долгую жизнь?
Да.
Тогда пусть не влюбляется. Уж я позабочусь об этом.
Хорошо. Время покажет. Другое дело Симон. Воспитать мальчика с таким уникальным даром, каким обладает Симон тяжкое бремя.
И вы мне поможете. Я хочу, чтобы вы лично занялись парнем, обучили его всему тому, что полагается знать в вашем братстве. Я оплачу все расходы.
Благодарю, мистер Шельдман, но за это я денег не возьму. Подготовить жреца Вселенной святая обязанность каждого посвященного. Более того, я даже готов, если вы почувствуете, что вам сложно с мальчиком, забрать его себе. Буду с вами откровенен, мистер Шельдман, я доверяю вам Симона только из-за вашего богатства. Вы будете идеальным покровителем для Симона. Но экстрасенс не игрушка, не домашний любимец. Это сложный биологический объект. К тому же, юноша, как и большинство среди нас, андрогин. Это особая система организма, особая нервная система, особый склад ума и характера.
Я это понимаю, но насколько я успел познакомиться с Симоном, не вижу особых трудностей в общении с ним.
Симон даже внешне уже выделяется среди экстрасенсов. Всего 16 лет, но у него телосложение Геркулеса. Мальчику нужно заниматься спортом. Но не заставляйте его, а заинтересуйте. Экстрасенсы вообще не терпят принуждения.
У меня превосходный тренажерный зал и здесь, на вилле, и в моем доме в Майами, да и в других моих домах есть, где позаниматься фитнесом. Я сам люблю спорт и смогу увлечь Симона.
Потом, все мы обладаем очень хорошим, я бы сказал, повышенным аппетитом, особенно по завершению экстрасенсорной работы. Вас не испугает, если ваш юный подопечный вдруг проявит аппетит, достойный Гаргантюа?
Шельдман рассмеялся.
Ну уж моих капиталов точно хватит, чтобы прокормить паренька.
Нет, в «обычной» жизни наш организм себя прекрасно контролирует, но после напряженной работы, мы можем уйти в «отрыв». Симон, кстати, склонен к полноте, поэтому пусть, как можно больше и чаше, занимается спортом. Мальчику, такого телосложения и такой силы, моральной и физической, просто необходимы спортивные нагрузки. Но это все не главное. Основное его здоровье. Экстрасенсорика требует крепкого организма. Юноша сильный и выносливый, но очень серьёзны были ранения, которые ему причинили.
Шельдман поставил чашку на стол.
Бауэр рассказывал мне о всех сложностях, возникших во время операции и в период лечения, да я и сам все видел.
Сложности остались. Бауэр сделал все, что мог, насколько позволяли его знания и умения. Но слишком тяжелые повреждения и слишком необычный пациент. К сожалению, Симон попал ко мне лишь через несколько суток после операции. Все это время Симона пытались медикаментозно лечить, вызывая лишь послеоперационную интоксикацию. Таким, как он, не подходит стандартное лечение. Он человек природы, и только природа может ему помочь. Организм отторгал антибиотики и применяемые процедуры.
Я видел, как Симона рвало кровью, озабоченно проговорил Шельдман. Это результат неправильного лечения?
Не совсем. Скорее результат деятельности организма Симона. Мальчик очень перенапрягся, его тело настолько противилось вмешательству, что внутренности все свело, и они стали кровоточить. Но беда произошла еще в первые часы после операции. Я уже говорил, что для такого уникума, как Симон нужна была иная терапия, но, что произошло, то произошло, в итоге, все срослось вкривь и вкось. Брюшные мышцы теперь всегда будут напряжены. Экстрасенсорика задействует весь организм. Во время работы мы не ощущаем своего тела, но, возвращаясь к «человеческому», не экстрасенсорному состоянию, наша плоть отзывается, и у некоторых весьма болезненно. Симон будет из их числа. У Симона, в момент экстрасенсорной деятельности, в области желудка и пищевода все каменеет, расслабление, увы, может происходить очень мучительно.