Их знакомство стремительно развивалось, волшебно меняя окружающий мир. Менялись парк, море, небо, но главным образом менялись они. Каждый завтрак с их неизменной встречей был, теперь столь желаем и радостен, что казалось, без него просто остановилась бы жизнь. Процедуры были забыты, их посещала только её сестра с детьми. Николай с Леной ходили в бассейн, поскольку перемена в погоде с сильными волнами не позволили купаться в открытой воде, а только фланировали вдоль морского побережья. Иногда они уходили гулять по городу или уезжали на экскурсии. Главным и единственным условием для их поездок было то, что они вместе. Вечерами они подолгу гуляли в парке у моря. У них даже появилась своя любимая скамейка в тени южных растений. Николай нежно обнимал Лену за плечи, а она держала его другую руку, словно боясь отпустить. В её красивых и по-детски больших глазах отражалось тонущее в море Солнце. Светлые искрящиеся волосы благоухали необыкновенным дурманящим ароматом. Голос, неподражаемо мелодично струился, прерываясь головокружительными паузами. Николай словно пребывал в ином измерении. Где-то в подсознании, временами всплывали попытки здравого рассуждения, но они захлёбывались в его чувствах и он тонул. «Неужели влюбился? Как глупо! Как это вообще возможно? спрашивал он сам себя, я давно забыл, что такое любовь. Какое сильное, но беспощадное это чувство. Зачем оно мне? Я не хочу её обидеть, но не могу уже уйти. Неужели я ещё способен на что-то подобное»? Он с трепетом юноши целовал её на прощанье и уходил ждать нового рассвета, новой встречи с Леной. Николай словно оберегал их нежные чувства, боясь перешагнуть через роковую черту. Она стала очень дорога ему.
Утром, после завтрака, они пошли кормить чаек.
Мы завтра уезжаем, тихо сказала Лена, опустив голову.
Как? в недоумении остановился он.
Оказалось, что за всё время общения они даже ни разу не говорили о сроках своего отдыха и об отъезде. Вдруг теперь словно током, дрожью, обрушилась эта фраза на Николая. Он не знал, что сказать. Куда двигаться. Его глаза казалось, хотели вылезти из тесной и глупой головы. Лена тоже остановилась, глядя себе под ноги. Николай, очнувшись, молча подошёл к ней, крепко сжав её нежные плечи своими руками. Он будто хотел подавить то чувство, которое комом застыло в нём. Они стояли так молча некоторое время.
Пойдём, чаек кормить, сказала Лена сдавленным голосом.
Он уже не звучал, так как прежде, а Николай и вовсе потерял дар речи. Они молча бросали птицам кусочки хлеба, взятого из ресторана, а морской ветер, казалось, залетал до самой глубины опустошённой души с особым остервенением. Самыми глупыми и нелепыми сейчас могли звучать только заверения в скорой встрече, после возвращения с туманной перспективой отношений. Однако подумать, а тем более поверить в то, что на этом всё вот так и закончиться он просто не мог. «Но что думает она? Почему молчала раньше, сказала только теперь? Я не спрашивал или ей самой, мысли с вопросами перемешались в голове, бред! Мы, что, больше никогда не увидимся»?
Подошли сестра и дети. Их голоса и погоня за чайками вернули Николая из временного замешательства.
У Вас какие планы на сегодня, наконец выдавил он из себя, собираться будете?
Нет. Поезд завтра поздно вечером, как-то вдруг по-детски задорно откликнулась Лена, резко повернувшись и отряхивая ладоши, завтра и соберёмся! А сегодня мы просто отдыхаем, но если хочешь, можешь пригласить меня на прощальный ужин!
Она спрыгнула с бетонной возвышенности присев на корточки рядом с племянниками.
Они ещё какое-то время собирали ракушки и камешки на память. Пытались играть в огромные шахматы на веранде. Говорили не понятно о чём, пытались смеяться.
Прощальный ужин устраивали в два этапа. Сначала в кафе мороженое на пятерых, потом по-взрослому, на двоих. Теперь они разговаривали мало и совсем по-другому. Обменялись телефонами и адресами. Пили сухое вино. Не пропустили ни одного медленного танца. Весь вечер держались за руки. Вернулись в санаторий уже совсем поздно. Расстаться было невозможно. Невыносимая щемящая боль терзала души. Они смотрели друг другу во влажные глаза. Её сладкие губы то целовали его, то шептали что-то нежное и ласковое, обволакивая горячим дыханием. Он сам целовал её, шепча слова любви и преданности. Лена осталась у Николая.
На завтрак они не пошли. Лена поговорила с сестрой по телефону, и они остались в номере. К обеду всё-таки пришлось выйти для воссоединения с родственниками. Потом были сборы вещей, сдача номера. Николай бродил по территории санатория и мысли его путались
Вечером поехал провожать их на вокзал. Купил цветы у говорливой торговки. Посадил всех в поезд. Не было ни слёз, ни рыданий, только скромный поцелуй в щёчку и последнее: «Я позвоню». Выйдя из вагона, он вспомнил свой юношеский стишок:
«Закрылась дверь последнего вагона
И скорый поезд набирает ход,
А ты стоишь и смотришь вслед с перрона,
Ведь мы расстались даже не на год»
Вот только на перроне теперь остался он. Долго ещё стоял, всматриваясь в пустоту, наступившую вслед за ушедшим поездом.
«Какого чёрта? Что мне тут делать? Я не хочу в этот санаторий! Я не могу больше видеть этого моря»! Он вдруг рванулся в помещение вокзала.
Девушка, один билет до , на ближайший поезд!
Купленный на эмоциях билет не может быть гарантом досрочного отъезда из курортного местечка, или может? Утро вечера мудренее
На картошку!
В «Застойные» времена прошлого века, работал я в одном из многочисленных НИИ нашего города. Так повелось, что каждый городской район вёл шефство над каким-либо районом пригорода, и периодически помогал ему в сельскохозяйственных работах. А поскольку шефы могли помогать своим подшефным только рабочей силой, вот и пришла в наше учреждение разнарядка, откомандировать людей для весеннего посева картофеля.
В ожидании отправления автобуса, «ссыльные» болтали между собой попарно, или «на троих». В институте я был человеком новым, а потому не знал никого, с кем предстояло разделить приобщение к сельскохозяйственному труду.
Привет! Ты куришь? подошёл ко мне парень несколько старше меня.
Да, протянул я ему пачку сигарет.
Да нет, у меня свои есть, махнул он рукой, и я такие не курю. Валера, он протянул мне руку.
Дима, ответил я.
Ты из какого отдела?
Сборочного производства. А ты?
Я из лаборатории защитных покрытий.
Так мы познакомился с Валеркой, весёлым парнем который воспринимал эту поездку, как «мини отпуск» от жены с ребёнком. Он их любил, конечно, но отдохнуть иногда хотелось.
Дорога оказалась долгой. Однако мне она не была в тягость; мой новый знакомый оказался словоохотлив и по-дружески делился своими знаниями.
Нас выгрузили у местного общежития. Накануне вечером здесь уже высадился небольшой десант из соседней организации. Нас приехало пятнадцать человек, двенадцать из которых, мужского пола, утрамбовали в одну из комнат местного отеля, а трёх наших женщин, в отдельный номер. Чуть позже заехала и третья партия городских работников из десяти человек, в состав которой входили три молодые особы, сразу привлекшие к себе всеобщее внимание. Их расселили аналогично: мальчиков налево, девочек направо. Коридор стал границей между мужской и женской половинами. Женской половине даже выдали ключи от комнат, как в настоящей гостинице, правда, по одному на каждую троицу.
Весь день мы обустраивались, знакомились с местностью. Вечером было решено устроить костёр, чтобы познакомиться друг с другом, ну и отметить начало новой трудовой деятельности.
На костёр собрались почти все прибывшие кроме тех, кто устал, или уже познакомившись, мирно спали. Всё начиналось несколько сумбурно. Наши женщины взяли инициативу в свои опытные руки, отстранив юное поколение соседок от закусок, да и вообще, от всего. К тому же у молодых работниц быстро образовался круг потенциальных поклонников. Валерка успел подсуетиться на должность «разливающего».
А ты чего? толкнул он меня, наливая вино в кружку.
Что, чего?
Смотри, разберут девчонок
Что значит разберут?
Ты я смотрю, на Ленку глаз положил? Всё косишься, а к ней очкарик чужой клеится. Лариска тоже ничего. Вот Оксанку Бог обидел малость, заключил мой новый товарищ.
Очкарик действительно вёл себя нагловато. Видимо алкогольный напиток придал ему не только уверенности, но и развязности. Я заметил, что Лена была не в восторге от своего ухажёра. Скорее она терпела его, чтобы не ссориться с первого дня. Ведь с этим типом ещё предстояло трудиться рука об руку, не один день. Однако меня его нахальная физиономия стала сильно нервировать, и я решил пренебречь его симпатией к себе. Подойдя к Лене со словами: «Знаешь, что я хотел тебе рассказать» взял её под локоток, отводя в сторону. Очкарик, было, дёрнулся за нами, но на его пути возник Валерка с бутылкой в руке и улыбкой на устах.