Лёня толком ещё не разобрался в своих чувствах, но понимал, что Вера для него теперь многое значит. Когда в первый раз он попытался её поцеловать, она оттолкнула его и он понял почему. Столько фальши было в его деланной страсти, что он и не подумал обижаться на неё. Лёня вспомнил, как после выпускного вечера в школе он провожал свою одноклассницу, как они долго сидели на скамейке, она ждала чего-то, а ему казалось, что он обязательно должен обнять её. Как трудно это было сделать! Он сидел, косился на девушку, прикидывал, куда положить руку, и наконец заставил себя обнять её, хотя, кроме стыда и ужасной неловкости, ничего не испытал большего. И как благодарен он теперь Вере за то, что она, не сказав ни слова о любви, с первого раза научила его не фальшивить. Ведь куда проще: прислушиваться к собственному сердцу и поступать так, как велит совесть. И если нет ничего в душе, кроме безоблачного спокойствия, то стоит ли обманываться в одну минуту, насильно подогревая собственные чувства? Вера показалась ему единственной, какую он ждал и всегда хотел, чтобы она объявилась.
Лёня сидел, не отрывая глаз от поплавка, который, подгоняемый невидимым течением, незаметно приближался к дощатому настилу.
Как неожиданно всё изменилось для него в жизни, как внезапно всё перевернулось! Теперь он думал не только об учёбе (учился он хорошо) и хотел не только летать (об этом он мечтал с детства), но в его мыслях, в его сознании появилось место и для Неё. Как странно всё это! Доселе он думал о делах земных и делах небесных, а теперь новые мысли, беспокойные мысли, волнующие, бесконтрольные.
Поплавок внезапно исчез с поверхности воды. Рыбак от неожиданности вскочил со стула. Удочку слегка дёрнуло, подсекать уже было поздно. Леска натянулась. Корнеев довёл карася до настила, тот со всхлипом выпростался наружу, сорвался с крючка и запрыгал на досках. Лёня рукой накрыл рыбу, достал из-под мостушки ведро и бросил туда добычу. Карась неистово забился, разбрызгивая воду. Лёня отодвинул ведро подальше от света, насадил червя и снова забросил удилище.
Прошло десять минут, двадцать, прошло полчаса, уже было далеко за полночь, но рыба больше не клевала. «Пойду-ка я спать», решил Алексей, закрепил удочку и направился к домику; у ведра остановился, осторожно повалил его ногой. Карась выкатился вместе с водой, жабры его раздувались, он подпрыгнул, перевернулся через голову, заскользил по мокрой доске и шлёпнулся в чёрную гладь реки.
2.В четыре часа, когда за окном чуть просветлело, Корнеев проснулся. Он быстро встал, вышел из домика. До рассвета ещё далеко. По солнцу было не четыре, а три часа утра, но ночь уже прошла. Исчезла та самая чернота, при которой даже на фоне неба порой не видно собственной пятерни. Был тот предрассветный час, когда всё окутано какой-то серой мглой. Взгляд уже доставал до земли, различались верхушки деревьев, и если близко поднести руку к глазам, то её хорошо видно.
Подул свежий ветерок, зашелестела листва. Тишина ещё парила над лесом, но её теперь было не жалко. Лёня спрыгнул с первой высокой ступеньки на вторую, спустился вниз. Удочка, зажатая в щели из-под выбитого сучка, всё так же свисала над водой. Червяк, похожий на белую верёвочку, нетронутым провисел ночь на крючке, не соблазнив более ни одной рыбы. Лёня заменил насадку. Часа два безуспешно ожидал клёва, но напрасно. Ветер усиливался, поднялась волна, поплавок то и дело прибивало к настилу. Рыбалка потеряла смысл.
В семь часов по лагерю объявили подъём. На дорожках появились спортсмены, зазвучала музыка. Лёня собрал свои нехитрые снасти, отнёс в домик. Он ждал Веру на тумбочке в кефирной бутылке алели красные розы.
После завтрака Корнеев отправился на пристань. Лодки были его ещё одной, но в отличие от самолётов, реальной страстью. На воде за рулём быстроходного катера, когда отодвигались берега, приходило ощущение полёта, жгучее желание испытать пространство, затеряться в глубинах пятого океана. Когда Лёня учился в школе, прикипел душой к лодкам, научился водить катер, сдал на права и некоторое время работал спасателем на лодочной пристани, а когда поступил в университет, старых друзей не забывал.
Работникам спасательной службы привет! поздоровался он, входя в небольшой сарай, называемый ангаром, где размещалась ремонтная мастерская, а зимой хранились лодочные моторы.
Лёня, здорово, отозвался белобрысый парень в широченных штанах.
«Прогресс-1» к старту готов? улыбаясь, спросил бывалый спасатель.
Не совсем, серьёзно ответил парень.
Как так, Миша? Мы же договаривались?
Ну, договаривались. Тут все асы-водители, я, я цилиндр от мотора. Шпонку вчера сорвали на твоём «Прогрессе».
Вот дьявол! Починить надо.
Чини. А то каждый за руль сам, а чуть что Миша. В городе хоть деньги за это платили. Тебе девок катать, а у меня ещё два мотора бездыханные. Вон напильник бери и чини.
Каких девок, Миша? обиженно возразил Корнеев, разыскивая на верстаке в куче железа подходящий латунный стержень.
Рассказывай, прошлый раз видел с тобой чёрную, глазастую. Скажешь, что не она?
Это Вера, Миша, программистка с «Электроприбора».
Ха, программистка. Ну, её-то возил?
Правильно, и сегодня повезу, но только её.
Лёня зажал в тиски стержень, взял напильник.
Хочешь свежий анекдот? предложил Миша.
Давай.
Значит, так. Попадает программист в ничего
Привет, мальчики!
В дверях ангара появилась тёмноволосая девушка в лёгком светлом платье с розами в руках. Полные губы, растянутые в улыбке, обнажали красивый ряд зубов. Большие карие глаза, длинные ресницы. Платье с низким вырезом немного удлиняло шею, зато подчёркивало стройную фигуру. Девушка стояла спиной к солнцу, и лучи его золотыми искорками переливались в чёрных кудряшках. Она вошла в ангар, весёлая, возбуждённая, показалась ребятам такой женственной, что оба, забыв о своей работе, молча уставились на неё. Миша перевёл взгляд на своего друга, словно хотел сказать: «Неужели это она, ну, ты, брат, даёшь?!»
Вера, ты уже здесь! очнулся, наконец, Корнеев. Ты сегодня великолепна!
Почему сегодня? Я всегда такая. Спасибо за цветы. Где ты их взял?
Какое это имеет значение. Главное они у тебя.
А что вы здесь делаете? Мы пойдём на катере или опять ловить твоих карасей, Лёня?
Да.
Что да?
Придётся подождать, Верочка. Тут, видишь, небольшая авария.
Миша отложил работу, подошёл к Алексею, взял у него напильник.
Ладно. Давай «Нептуна» поставим. Я всё равно снял вчера твой мотор. Там бензин подтекает. А этот, правда, чихает немного, зато сразу поедет.
Вот что значит настоящий друг, сказала Вера и поцеловала польщённого парня в щёку.
Ребята закрепили мотор, проверили управление.
Заводи, поехали! радостно произнёс Лёня и жестом пригласил Верочку.
Уже?
Корнеев молча развёл руками. Верочка легко спрыгнула в лодку.
После пяти часов меня здесь не будет, учти! крикнул вдогонку Михаил, провожая глазами лихо развернувшуюся к фарватеру лодку.
Нахмурившееся было с утра небо вновь заголубело, но ветер не стихал, и порывы его, прогретые солнцем, ласково шлёпали по лицу.
Ты сядь, сказал Лёня.
Так лучше, ветер какой тёплый!
Вера стояла, держась за козырёк лодки, подставив ветру лицо. Лодка вырвалась из узкой горловины в широкое русло реки. Едва просматривались берега, волна здесь поднималась выше, закручивая белые барашки. Они стукали по бортам то и дело задиравшей нос лодки. Казалось, кто-то снизу стучит по днищу деревянными молотками.
Дай порулить, попросила Вера.
Лёня сделал малый ход, быстро встал.
Садись скорее и сразу газуй.
Они поменялись местами. Вера прибавила ходу, лодку чуть накренило, волны захлопали по борту.
Ставь на волну! Смотри, как качает, инструктировал Алексей.
Моторка выровнялась и снова устремилась вперёд.
Как в самолёте! улыбнулась Вера.
К весне и на самолёт сядем, сказал Алексей. Ты не передумала?
Нет. Люба тоже собирается с нами.
Дуэт сестёр. Лёня поднёс кулак к губам, изображая спортивного комментатора: Внимание. А сейчас в воздухе кандидаты в мастера спорта сёстры Румяновы. Произвольная программа высшего пилотажа, парное катание.
Так вот! засмеялась Верочка, поворачивая до упора ручку газа. Моторка стрелой помчалась к тому месту, где река расходилась на два рукава.
Пройдёмся по городским пляжам? предложил Корнеев.
Пройдёмся.
Тогда нам сюда, указал он.
Лодка с ходу развернулась по ветру и, не сбавляя скорости, вошла в новое русло.
Эй-эй, полегче. Ты не видела, как опрокидываются на повороте.