Надо всегда оставлять в себе свободное место, чтобы иметь возможность наблюдать, чем занято занятое.
Мы язычники больше язычников.
У каждого из нас свой Бог, и каждый из нас Бог.
И потому не собрать воедино Бога, пока мы сами не соберёмся
воедино, слитно, смертно.
Много не читай. Читай своё. И тогда будет много.
Писано: муж и жена одна сатана.
Жена ослабла сердцем, и у меня приключилась его аритмия.
А может быть, она приключилась ещё раньше?
Лики страждущие и лица праздные, выдавленно светлые, с зубами.
Боже мой, какая отличительность. Снег и грязь на стекле.
Мясо, даже одухотворённое, это всё-таки проза.
Стихи парок над горячим мясом.
Бог рождается и умирает в каждом из нас.
На одной струне играл только Паганини, и то вынужденно.
Произведение искусства это хоралы чувств, не оставляющие никакой возможности осмыслить себя.
Только вдохновением не правит любовь, это такая же безоглядная,
умопомрачительная страсть, не знающая оговорок и отступлений.
У Розанова через раз о славе.
Это тот, который прячется от славы.
Пробежал Розанова.
Чудо человек. Такой, как все мы, хотящий непонятно чего.
Нищему нужна копейка, обывателю кружка пива, богатому много денег.
Только умирающему нужна душа.
Поэт и рождается и умирает ежедневно, собирает души и раздаёт их.
Чего не хватает? Пространства.
Конечно, не того, что комната, место, улица.
Мешают другие человеческие пространства.
Сколько нас таких рядом и как развернуться?
А развернёшься, улетишь сразу тянет назад, в тесноту людскую.
Никто ничего никогда не рассказал, чтобы было сразу и всё ясно.
Никаких задач, никаких целей, всё это пустое, особенно если
выполнишь и достигнешь. Жить жизнью и баста.
Не трогает
Искусство не женские губы.
Или не всё искусство.
Нам осталось не так много жить, чтобы жить без ссор.
Верно всё, что ты думаешь, верно всё, что ты делаешь.
Но верно только сегодня и только для тебя.
Искусство, наука, различные институты, религия нужны не человеку,
но обществу. То, что нужно человеку, в нём одном.
Там ни общественных, ни нравственных границ,
ничего сдерживающего, но и не опасного для иного,
так как есть в одном и только, наружу не выходит.
В одном только одно: есть и пребудет.
Надо снять маску с человека, оголить его до души, и тогда подследственный заговорит, он поймёт, что он весь виден
и уже ничего не потеряет.
Покажите мне начало, и я буду знать, где искать конец.
Отдающий обретает бессмертие.
Каждый член общества ограничен обществом же,
каждый мудрец ограничен знанием.
Потому поэзия выбирает чувство, стихию.
Пока длится тайна, чудо, человек верит.
Когда всё это кончается, человек закрывает глаза
и пыль покрывает его ресницы.
Чужие руки твой дом не построят.
Когда сравниваешь себя с другими, значит ещё недостаточно высок сам.
Вытащи нож из ножен, место ему в спине твоей.
Только в любви и творчестве человек божествен,
в иных случаях он только человек, ибо не может делать
три дела одновременно:
быть собой и чувствовать высокое и низкое.
Искривление мысли приводит к чувству, а чувство уже само искривляет,
то есть творит.
Не трогайте жующего, это животное, заговорите с тем, кто курит
или пьёт пиво или томатный сок.
Приди в свой сквер, сядь на свою скамейку, закури свою сигарету
и ты вспомнишь то, что думал миллион лет назад.
Романы, повести, рассказы можно уместить в несколько строк,
надо только крепко прислушаться к себе и успеть записать.
Читать это удобно и интересно.
Мужчина естество (сила, мощь),
женщина иллюзия естества (красота, женственность).
Добро от добра отталкивается, чтобы не стать пресным.
Зло липнет ко всему, чтобы наполниться добром.
После шестидесяти все на Земле родственники.
Если всё от Бога, уже ограничено, Богом.
Как ни странно, в стихах Пастернака не хватает именно поэзии.
Читая стихи, не приседайте с автором, когда у него слабы коленки.
Ни для писателя, ни для читателя нет прошедшего, нет будущего,
да их и не может быть.
Есть настоящее, сейчас, мгновение,
то, что не вспоминает, не воображает говорит.
Как ни крутись, последним и верным спасением есть вера.
В ней источник выхода к новому и противостояние косному.
Истины и справедливости для всех не будет никогда. Вот истина.
Чтобы не знать этого реального и жесткого положения,
мы приходим к вере: в себя, в других, в удовольствия,
в чувственность, свободу, искусство, в истину же
Счастье поймёт только тот, кто был (правильно) несчастным
и вернулся к обычному состоянию, которое и есть счастье.
Если ты думаешь, как все, ты теряешь способность думать.
Если ты думаешь, как никто другой, ты теряешь способность чувствовать.
Если ты разучился думать, ты приходишь к знанию.
Общение с духом должно быть подобно общению с женщиной.
Это неспособность чувства понимания и потеря понимания чувства.
В жизни самый важный вопрос о смерти.
Когда молодость жестока к старости, она чувствует время.
Когда молодость понимает старость,
она знает бесконечность (с опозданием).
Кто живёт прошлым или будущим, тот сегодня спит.
Литературу русскую, всю, будут веками взвешивать и оценивать,
как литературу античную.
Чтобы разобраться в иллюзорности, в которой мы существуем,
мы впадаем в ещё большую иллюзию науку.
И дальше: в религию и искусство.
Самое крепкое родовое ядро, семья.
Когда одна часть этого ядра пытается осознать больше,
т.е. объединиться с другими частями ядра большего
человечества, другие части сдерживают
это стремление, но со своей стороны делают то же.
Нарастает гармония противоречий,
целое, единое обретает новые границы.
Сползающей кожей, слой за слоем, мы открываем себя и всё.
Предметы внешнего мира лишь сподручные инструменты для
осознания, конкретизирования, удобопонимания (затемнения)
того, что есть истина.
Ритм, рифма, звук
В стихах всё подчинено центростремительной силе,
стремлении к одному.
Иллюзии завершённости.
Большой художник не врёт, потому что говорит не своими словами,
он ясновидец, ему открывается.
Будь выше всех, но говори со всеми на равных.
Выслушай собеседника до конца, ему уже нечего сказать,
а ты ещё не начинал говорить.
Никогда не суетись, мыслями и чувствами будь сразу во всём.
Третий глаз, третье ухо и шестой палец вот и всё, что использует гений.
Молчат в двух случаях: когда ничего не знают или когда знают много.
Говорит тот, кто учится говорить.
Наша помощь Богу не надобна, мы нужны ему всей своей сущностью.
Мы постоянно и безрезультатно ищем смысл жизни,
чтоб не потерять саму жизнь.
Мы большие тугодумы и нерешительны.
Иногда нам надо подсказать: да, вот это есть великое.
Религия и искусство больше сближаются, чем отталкиваются друг от друга, потому что и та и другое великие обманщики,
позволяющие жизни нести надежду.
Самое удивительное то, что мы существуем в вечности,
и ещё удивительно то, что мы не можем этого доказать,
но вечно пытаемся это сделать.
Наполняй себя своими желаниями, своими мыслями, своими чувствами.
Всё должно быть своё. Чужое искажение себя.
Когда кто-то говорит: «национальные интересы», я уже не верю ему.
Ограниченность, даже в святости, есть агрессия, злодейство, бесчеловечность.
Чтобы быть красивой, женщине достаточно улыбаться.
Мужчина с улыбкой на лице придурок.
Мы не так долго живём, чтобы жить для себя.
На съезде писателей: Будем писать и писать.
Потому что если не будем писать, всё останется ненаписанным.
Путешествуя: Все люди такие же шалопаи, как и русские.
Разве что практичнее.
Гомер не читал Дементьева и ничего, помер благополучно,
написав Илиаду и Одиссею.