Само собой, объяснять сожительнице отца все эти психологические нюансы, которых я сам тогда толком не осознавал, и из которых она бы вынесла единственное логичное заключение что я какой-то больной на голову, совершенно не входило в мои планы, и я прикинулся шлангом.
Ну, возможно, не нашел еще ту, которая мне бы подошла.
Так и поискал бы
Она повернулась ко мне и слегка прищурилась.
А стоит оно того? спросил я.
All you need is love, процитировала она Джона Леннона.
But all you get is shit, возразил я.
Похоже, мое упрямство начало ее раздражать.
Смотри, будешь слишком разборчивым окажешься один-одинешенек.
Здесь она угадала
**
Впервые я услышал о Дзете Римана в курсе теории функций комплексного переменного. Математики бывают двух сортов: геометры и алгебраисты. Для алгебраиста мир состоит из знаков, для геометра из фигур; первый обожает порядок, хороший преферансист, зачастую обладает фотографической памятью; второй более интуитивен, временами (а то и постоянно) делает ошибки в счете, и стремится при первой возможности набросать график или картинку. Само собой, чистый тип достаточно редок, большинство сочетают оба начала в той или иной пропорции. Лично я всегда питал склонность к геометрии, к тому, что можно вообразить в пространстве. Вероятно поэтому, комплексная переменная, живущая на плоскости, среди линий ветвления и особых точек, была мне как-то особенно близка и понятна. Хотя идея приписать квадратному корню из минус единицы некое обособленное существование могла зародиться только в шизоидном рассудке алгебраиста, именно геометры догадались, что выходя с линии обычных чисел на комплексную плоскость, мы пускаемся с побережья в океан, а там если уметь строить корабли можно забраться очень далеко путь между континентами пролегает по воде.
Сама дзета появилась в математике до Римана: недлинная строчка математических символов, которой ее можно описать, была известна еще Эйлеру. Петербургский швейцарец указал на связь этой функции с теорией чисел почти очевидное равенство, еще полстрочки символов, выражение, в котором фигурируют одни простые. У Эйлера дзета влачила блеклую жизнь: уныло убывая до константы на вещественной оси, она стремилась к бесконечности в точке 1, а для значений аргумента меньше одного попросту не имела смысла. Тем не менее, свойства дзеты позволяли элегантное альтернативное доказательство известного еще древним грекам факта бесконечности числа простых чисел, и даже некоторое усиление этого утверждения. В 1859 году Риман опубликовал головокружительной лаконичности работу, сделавшую из Золушки принцессу: вывод функции в комплексную плоскость позволял, кроме пары сочных заявлений наподобие того, что «расходящаяся сумма 1+2+3+4+ в некотором роде равна -1/12», строго оценить количество простых в заданном интервале (для наведения окончательной строгости потребовалось еще полвека лишь к концу этого отрезка торопливо изложенные (он умер в 40 лет от чахотки) идеи Римана проложили дорогу). Из выкладок следовала особая роль вертикальной прямой с абсциссой ½: все неочевидные нули дзеты должны были либо лежать точно на этой прямой, либо встречаться симметричными парами. Прикинув положение первого пятка, маэстро предположил, что с половины нули не уходят вообще. За истекшие полтора столетия, несмотря на серьезные усилия крупных и не очень математиков, предположение не было ни доказано, ни опровергнуто. С появлением компьютеров, счет найденным нулям идет на миллиарды: ни одного исключения не нашли, и очень мало кто верит, что подобное вообще когда-либо появится. Доказательства, однако, нет. Сложность заключается в том, что игры с простыми числами бесследно не проходят: дзета в районе пресловутой прямой ведет себя очень сложным образом, и чем дальше от нуля, тем более она бестолкова и непредсказуема.
Сама по себе функция Римана целиком, полностью и окончательно бесполезна для народного хозяйства: свойства простых используются разве что в криптографии, да и то, должно быть, в основном по увлеченности математиков, которым очень хочется хоть куда-то пристроить отнявшие у них столько сил построения об операции деления целых чисел с остатком: природа почти нигде и никого не делит нацело она слишком для этого умна; поиск доказательства гипотезы одно из мало осмысленных человеческих увлечений наподобие выращивания рекордного кабачка, либо бега на результат при наличии лошадей, поездов и самолетов.
**
Я занялся наукой скорее от безразличия, чем по привязанности: учителя утверждали, что у меня способности, родители настояли на моем переходе в школу с углубленным изучением физики и математики, а оттуда, после двух лет интенсивной дрессуры, матмех был делом чистой инерции. В жизни надо чем-то заниматься, чтобы жить писать формулы мне казалось менее тоскливым занятием, чем торговать холодильниками. Хотя я уже не был отличником принцип минимального усилия был в университете недостаточен успевал я все равно хорошо.
В университете я в основном и выучил свои иностранные языки: это открыло мне возможность иного (хотя и не лучшего) взгляда. Советская идеология представляла собой набор догм, шизофреничность которых в 80-е была очевидна всем, включая ответственных за их насаждение и ответственным она была видна, в силу их более глубокой информированности, даже яснее, чем гражданину с улицы. Однако я не находил альтернативы и по ту сторону железного занавеса: люди, которым я доверял: Камю, Кафка, Джойс, Оруэлл, Сэлинджер.. в голос твердили, что мир жесток, абсурден и суров существует там общество потребления, или нет.
Между тем, процесс разложения шел своим чередом: население стремительно нищало откуда-то вдруг появились голодные, бездомные, беспризорные, малолетние проститутки, наркоманы, банды рэкетиров, быки в цепях, штанах от «Адидаса», в малиновых пиджаках
К концу моего обучения университетские преподаватели один за другим стали перекочевывать на валютные пастбища или уходить в бизнес уровень падал на глазах. В таких условиях связывать жизнь с университетской карьерой казалось мне делом достаточно бесперспективным; не чувствуя никакой склонности к ведению бизнеса, я окончательно склонился к ремеслу программиста.
**
Меня довольно долго занимал вопрос о том, какой уровень неравенства нужен обществу для оптимального функционирования. Социализм рассчитывался на чересчур разумного (или слишком внушаемого) индивидуума, каналы для жажды власти и богатства были чересчур извилисты, идеологический гнет совершенно беспардонен строй в целом был недостаточно гуманным. Термин «гуманизм», надо сказать, всегда представлялся мне нечетким, как большинство терминов наук об обществе, но суть, как я понимаю, состоит в том, чтобы не требовать от гомо слишком много, по преимуществу хвалить ближнего (как и себя самого) и в меру, без эксцессов, его, ближнего, использовать. Жить и давать другим. (Мое существование, замечу, антигуманно я не живу сам и обвиняю других, в том, что они не следуют моему примеру). Но официально запрещать человеку честолюбие, эгоизм, похоть, лень вплоть до стремления к истине то, чем социализм упорно занимался по большому счету именно антигуманно; неудивительно, что советский человек не выдержал разрыва теории с действительностью. Капитал, на первый взгляд, более гибок он не так зажимает человеческое животное: хочешь драть шкуру с соседа если в рамках, то пожалуйста; проституция: нехорошо, конечно, но также в целом можно (официальное разрешение зависит, правда, от страны); БДСМ да занимайся на здоровье, только малолетних не трогай; тебе можно в большой степени быть свиньей при сохранении внешнего благообразия, и другим не позволяется тыкать тебе твоим свинством в рыло в обмен на то, что никто особенно не тычет в рыло и их тоже. Но давая свинству волю, мы получаем в конечном итоге заведение, где контингент валяется в грязи и идет под нож мяснику В лучшем случае, научно организованный мясокомбинат, где парнокопытных стимулируют радоваться жизни поп-музыкой и телевизором чтобы не снижались привесы