Любимый, жизнь состоит не только из действий и вещей. Есть еще что-то неосязаемое, то, что чувствуют не все. Бедные, бедные люди Те, кто знает, что это такое, сказала Антуанетта воображаемому слушателю.
Она была весьма начитанной дамой и хорошо знала, что Гоголь, Гегель и Бабель это совсем разные мужчины.
Мою третью книжку «завернуло» издательство, печально сказала Елена Василию Ивановичу.
«О, наверное, это писательница, подумал бармен, разглядывая фужер на предмет отпечатков пальцев и губ, хотя, может быть, и какая-нибудь научная дама. Впрочем, нет. Околонаучные дамы не выглядят так роскошно И еще раз впрочем, не так уж много я повидал близких к науке дам, чтобы уметь отличать их от других по внешнему виду и разговору»
Есть идея, отозвался ее спутник, Давай сделаем акцию: покупаете две книги, третья в подарок. Три книги по цене двух. Первую покупаете, две остальные со скидкой.
Романтик, Елена приподняла правую бровь и вздохнула, Это все равно, что твои слезы и мученья кто-то мешает чайной ложечкой в стакане, позвякивая о края, и пробует на вкус.
«А потом говорит: «ну что ж, в целом, пить можно», да?» продолжил ее мысль бармен, который до недавнего времени «баловался» драматургией, а теперь вынужден был хорошо понять, как реагируют посетители на те или иные напитки.
Увы, звякнули беззвучно слезинки, которые так и не появилась в глазах, как обидно, когда рвешься наружу, хочешь, чтобы тебя услышали, а кто-то решает, что это неприлично.
О, здесь было столько слез, вздохнули стены театра.
Прямо не знаю, что делать, проговорила грустная девушка по имени Впрочем, ее имя в данный момент не имело никакого значения, Я предлагаю решение, а он продолжает жаловаться на жизнь.
Пора бы уже понять, ответило ей решение, Если у человека, который любит жаловаться, отнять повод для жалоб, то он почувствует себя обделенным. Ему будет катастрофически чего-то не хватать. Это не сделает его счастливее.
Почему так происходит? спросила она.
Просто такие люди
Все будет следующим образом, у неглавного режиссера театра горели глаза Хотя Иногда его глаза казались окружающим не горящими, а слегка тлеющими, Из зрительного зала на сцену будут выходить не актеры, а зрители. И рассказывать свою историю.
А будет ли это интересно остальным? возразила его собеседница, актриса средних лет, хорошо знающая законы всех жанров, ведь на сцену могут выйти люди, которым нечего сказать.
Те, кому нечего сказать, не пойдут на сцену! воскликнул неглавный режиссер.
О, милый мой, вы не знаете жизни, актриса, которая хорошо знала законы всех жанров, похлопала его по руке, На сцену будут выходить именно те, кому нечего сказать. Так всегда бывает. И не только там, где есть сцена. Увы
Странно, что вы так говорите, усмехнулся неглавный режиссер театра. Он хорошо знал нравы актрис средних лет и старался говорить с ними очень бережно.
Странно, что вам это кажется странным, ответила актриса средних лет, которая в данный момент предпочла бы видеть перед собой главного режиссера, с которым у нее было связано много ярких воспоминаний.
Что вы имеете в виду? спросил неглавный режиссер. Он прекрасно понимал, что именно она имеет в виду, но хотел поддержать разговор.
Разговор, который приходилось поддерживать, обиделся: «В конце концов, бывает полезным просто помолчать. Тем более, когда один из собеседников постоянно поглядывает на дверь».
Ах, ничего особенного она не имеет в виду, скрипнула дверь, Она ждет совсем не этих слов.
Увы, подтвердили совсем не эти слова, Что же делать? Люди произносят одни слова, а предполагают что-то другое. И не всегда заботятся о том, чтобы их поняли.
Но, когда их не понимают, они неизменно обижаются, потирала руками обида. Впрочем, у обиды не могло быть рук А, впрочем, в данном случае это было совершенно неважно. Люди обижались друг на друга достаточно часто, и обида не могла пожаловаться на невнимание к собственной особе.
Зи Гранкина мчалась по городу, понимая, что лучше ей не останавливаться. За рулем ее внимание было сосредоточено на управлении автомобилем, и можно было не думать ни о чем другом. Если приходилось останавливаться на светофоре, нелепые и тревожные мысли накатывали на Зи Гранкину.
Тебя надолго не хватит, говорили тревожные мысли.
Знаю сама, огрызнулась Зи.
Телефон, почти как всегда, зазвонил не вовремя.
Я не могу жить без него, чирикала подруга Марфа, Я просто растворилась в нем. И это прекрасно.
Увы, подумала Зи, Прекрасно это когда ты можешь жить без него, а можешь жить с ним. Тогда у тебя есть выбор. И, если ты выбираешь жить с ним, то только потому, что так ЕЩЕ лучше. А так, как у тебя, моя любимая Марфа, это зависимость, растворение. Получается, можно сказать, просто раствор, в котором ты всего несколько капелек из суспензии
Марфа, вряд ли, знала, что такое суспензия, поэтому вслух Зи сказала совсем другое: «Слушай, я за рулем. Не поздно будет перезвонить через полчаса?»
Ха-ха-ха, рассмеялись все тридцать минут из половины часа, Ты хоть раз позвонила, как обещала?
Марфа точно не знала, что такое суспензия, но зато она хорошо разбиралась в правильном питании и здоровом образе жизни. А еще она знала точно, что на Зи, несмотря на всю ее театральную беспомощность и безалаберность, можно положиться. Даже принимая во внимание тот факт, что Зи была очень сексуальной, и никогда не перезванивала, как обещала. Просто к ней нужно было приспособиться. И понимать, что, когда Зи что-то обещает, она твердо верит, что выполнит свое обещание.
Одним словом, она делает это не со зла
Но для этого нужно было знать Зи не один день.
Тогда до завтра? переспросила Марфа, потому что она знала Зи не один день.
Ну-ну, усмехнулось завтра, посмотрим-посмотрим.
Надеюсь, завтра ты все еще не сможешь жить без него, рассмеялась Зи. Как приятно общаться с человеком, который понятия не имеет, что такое суспензия, знает тебя не один день и понимает, что ты не выполняешь обещания не со зла.
Не знаю, начала кокетничать Марфа, завтра будет завтра. Возможно, завтра это будет совсем другая история.
Ох уж эта Марфа, подумала другая история, слишком часто менять истории это тоже не совсем правильно.
«Почему бы и нет, подумала Марфа, отключая телефон, если растворяться в каждой истории, то это, в конце концов, входит в привычку».
Зи, милая, где ты? раздался следующий голос в трубке, Я сижу здесь в кафе и жду тебя, сгорая от вожделения.
Драматург любил такие выражения.
Милый, давай в наших отношениях безалаберной девочкой все-таки буду я, ответила Зи и положила трубку.
Вернее, нажала на кнопку.
Если быть совсем точным, то прикоснулась в нужном месте к сенсорному экрану своего телефона.
Одним словом, прервала связь. Пока что только телефонную, но у Зи были большие планы на будущее.
Одним словом, ответила достойно.
Заплаканное личико Зи стояло перед глазами у драматурга. По крайней мере, Зи на это надеялась. Она в совершенстве владела умением стоять перед глазами у тех, кто мог ее обидеть.
Либретто давало сбой, черт возьми.
«Романы писать легко, думала Елена, работая над «Гражданским браком» во всех смыслах, даже без кавычек, Берешь свои мысли и чувства и раздаешь персонажам.
С персонажами книг ей, действительно, было несложно они поступали так, как хотела она. И говорили то, что она хотела. Даже выглядели они именно так, как ей было нужно.
В другом смысле гражданский брак не был таким гладким, как текст романа. «Может, пора перестать хотеть чего-то сверх того, что есть?» думала она.
«То, что есть» радостно закивало головой. «Посмотри внимательнее!!!»
Простота не порок, чирикала Марфа по телефону, помешивая «свежий супчик».
Не-е-ет, это был не просто суп, это был СВЕЖИЙ СУПЧИК!
Свежий супчик осознавал свою значимость в рамках модной кухни Марфы, где сроду не было ничего более существенного, чем кофе и полмандаринки.
Антуанетта точно знала, что если что-то хочешь, то выхода есть, как минимум два: делать что-то, чтобы реализовать свое желание или не делать ничего и страдать от этого.
Милая моя, шепнули ей хором здравый смысл и жизненный опыт, практически, хором, есть еще один путь, о котором ты тоже догадываешься.
Это то, о чем я думаю? размышляла Антуанетта.
Третий путь просто перестать хотеть. Так тоже бывает, многоголосие здравого смысла и жизненного опыта уже начинало раздражать Антуанетту.
Ну уж нет, возмутилась она, это самое последнее дело перестать хотеть. Так можно докатиться до полного безразличия ко всему. Можно согласиться, смириться со всем и заявить себе я этого не хочу, и у меня этого не будет Но как тогда жить?