«Так вот оно в чем дело!», вдруг осеняет меня уже вторая за день гениальная догадка: «Вот они-то, хозяева кормежек, и есть главные интересанты закладываемых поперек шоссе баррикад!». Ладно, ничего личного, улыбаюсь я в ответ и покупаю еще одну алюминиевую банку с жидкостью. На сей раз это пиво.
К концу дня в горах свежеет. На этой высоте температура может ночью опускаться до восьми, а то и пяти градусов по Цельсию, резко контрастируя с климатом лежащих в каких-нибудь ста километрах отсюда долин. Долины эти дивные, некогда сплошь покрытые непроходимой сельвой, простираются от центрального altiplano (плоскогорья) через весь Юкатан на север вплоть до мексиканского Канкуна, и на восток до побережья Белиза и Гондурасского залива.
Натянув на себя свитер, я не спеша потягиваю пивко, грызу любимые мной орешки мараньона (которые в России зовут кешью), а темнота тем временем уже выползает из ущелий.
В горах смена дня и ночи происходит быстро, я бы даже сказал стремительно. И далеко не во всех деревнях есть свет. Солнце резво выныривает из-за вершины утром, побуждая обитателей земных к исполнению дел насущных, и так же резво ныряет за какую-нибудь горную сьерру на закате, оставляя бедолаг на вынужденное бдение при свечах.
Неожиданно по встречной полосе с заунывным воем пролетает полицейская машина, по пятам за ней мчится скорая помощь, по-местному ambulancia, и народ, повинуясь выработанному годами рефлексу, начинает резво подтягиваться к автобусу, дожевывая на ходу.
Шофер тоже быстренько поднимается в кабину, заводит мотор и сигналит замешкавшимся пассажирам, побуждая их поторопиться. Наконец, все рассаживаются, и мы медленно трогаемся, нагоняя уже отъехавший метров на пятьдесят от нас грузовик с ласковыми печальноглазыми буренками. Они салютуют нам жалобным мычанием, как товарищам по несчастью.
Двигаемся шагом километр, другой Начинает налетать дымок с характерным привкусом жженой резины, разноцветные мерцающие огни припаркованных машин полиции и пожарных всполохами освещают окрестности. Клубы дыма уже не рассеиваются в воздухе, и мы таки проезжаем злополучную баррикаду.
Полицейский в шлеме с поднятым защитным стеклом и белых мотоциклетных крагах по локоть пытается регулировать любопытных водителей, притормаживающих, чтобы получше разглядеть горящие декорации прошедшего представления. У него это плохо получается, он то и дело разражается заливистыми трелями, потом вынимает свисток изо рта (средство явно не оправдало себя), что-то орет очередному водиле прямо в ветровое стекло его кабины, и мы, наконец, оставляем позади репетиционную сцену маленькой гватемальской революции.
В облепившей мир темноте въезд в город происходит незаметно, и только мгновенная вспышка фонарного света над начавшейся двух полосной магистралью с бульваром посередине оповещает нас о том, что цель близка.
Довольно быстро доезжаем до центра города. Он похож на все центры колониальных столиц бывшей испанской мега-империи. Прямые, сдавливаемые только природным рельефом, кварталы с двух и трехэтажными каменными домами, узкие улочки с односторонним движением, и кучи бытового мусора повсюду.
Весь город для удобства разбит на административные зоны, и мы, если не ошибаюсь, прибываем в Первую. Гудит паровоз: где-то рядом железнодорожный вокзал. Народ побогаче редко появляется в таких исторических местах, разве только посещает в случае крайней нужды какой-нибудь офис, да собственный магазин или гостиницу, доставшуюся по наследству от прадедушки.
Гуляют по тесному центру обычно только экзальтированные и не до конца ощипанные пронырливыми карманниками туристы. Постоянные обитатели современных центров латиноамериканских столиц это, в основном, мелкие клерки, наемные рабочие, местные индейцы, да занесенные в Красную книгу владельцы колониальных домов. К индейцам я и обращаюсь с невинным вопросом о месторасположении моего отеля. Недалеко от артистического кафе, говорю.
Но индейцы в соломенных шляпах и их жены в ярких тканых одеждах с торчащими из-за спин глазастыми детьми, кажется, совсем не понимают по-испански. Или не ночуют в отелях. Или не представляют, что это за хрень такая артистическое кафе?!
А может, просто считают ниже своего достоинства разговаривать с первым встречным гринго в вызывающе коротких шортах. Попробовав повторить попытку еще пару раз с тем же успехом, я решаю просто пойти «вдоль по Питерской»! Или, там, вдоль по Cuarta Avenida hasta la Septima Calle. Куда уставшие ноги выведут!
А может, просто считают ниже своего достоинства разговаривать с первым встречным гринго в вызывающе коротких шортах. Попробовав повторить попытку еще пару раз с тем же успехом, я решаю просто пойти «вдоль по Питерской»! Или, там, вдоль по Cuarta Avenida hasta la Septima Calle. Куда уставшие ноги выведут!
Ноги выводят меня, перво-наперво, к кучке человечьих экскрементов прямо на углу узенького тротуара. Приходится сойти на мостовую и вообще включить расширенное сканирование местности, включающее как вывески заведений надо мной, так и поверхность под ногами. И что бы вы думали? Буквально через пару кварталов, за углом непрезентабельного на вид магазина, показывается забронированный для меня отель.
Чистенько, вежливо, включен завтрак. А что еще надо уставшему за долгий-предолгий день путешественнику, к тому же едва не ставшему невольным свидетелем начала свеженькой гражданской войны??
Благодарю Бога за конец дорожных испытаний, принимаю душ и укладываюсь. Завтра встречусь с пригласившими меня хозяевами площадки, проверю акустику помещения, а потом
Потом меня ждет свидание с первой, и до сего дня единственной, столицей всей Центральной Америки, а точнее Генерал-Капитанства Их Всехристианнейших Величеств Католических королей Кастилии и Леона, и Арагона, etc, etc, Изабеллы и Фердинанда славный город Антигуа!
АНТИГУА
Оказывается, что с той же площади, куда мы прибыли поздно вечером накануне, автобусы отправляются почти во все департаменты страны. По крайней мере, именно такую информацию мне выдал набриолиненный до зеркального блеска, с безупречным пробором и улыбающийся самым ослепительно-голливудским образом хозяин кафе по имени Родриго де ла Вега.
Само помещение мне понравилось. Сцена, вернее подиум, расположена почти в центре. Второй, на деревянных сваях, этаж, опоясывающий по периметру не слишком большой зал, позволяет почти удвоить число клиентов, не удаляя их от исполнителя. Звук должен доходить без искажений до всех слушателей, и мне не придется использовать микрофон.
Выхожу на воздух, вспоминаю, откуда вчера пришел к отелю и с уверенностью направляюсь в сторону автобусной стоянки. Утро не украсило ярким светом, как «стены древнего Кремля», узкие столичные улочки. Только всяческий мусор, да еще похожие на вчерашнюю кучку продукты жизнедеятельности человека и животных становятся заметнее, а значит, и безопаснее для праздных гуляк.
Быстро нахожу нужную площадь, спрашиваю у каких-то ладино, где здесь автобус на Антигуа, они дружно машут руками в сторону, и я вижу свое транспортное средство.
Восторг предвкушения экскурсии от вида древнего, похожего на спичечный коробок автобуса, напоминающего блаженной памяти отечественные ПАЗики, тут же куда-то исчезает. Да, это явно хуже того, на чем я добирался в столицу вчера. Интересно, а как у этого ископаемого с тормозами?
Осторожно захожу в автобус, осматриваюсь и, обнаружив помимо себя, еще нескольких бледнолицых, немного успокаиваюсь. В самом деле, если другие европейцы и гринго не побоялись залезть в это чудо времен второй мировой, то чего же и мне беспокоиться? Как-никак, мы из «Расеи, от Волги и до Енисе-ееяяяя!», как справедливо выразилась когда-то после удачного опохмела одна из наших эстрадных «звезд».
Ждем, пока коробочка не заполнится до отказа такими же, жаждущими свидания с древней столицей Генерал-Капитанства, туристами и едущими по своим делам ладино. На самом деле, набор пассажиров происходит довольно таки быстро. И это хорошо.
Потому, что через полчаса внутри уже становится нечем дышать. Народу набилось порядочно, солнце стоит почти в зените, металлическая крыша прокалилась до уровня готовой к жарке блинов сковородки, а окна автобуса явно предназначены к поездкам по гораздо менее солнечному и более ветреному Иллинойсу.
Наконец, шофер заводит мотор, жмет на газ и трогается, даже не закрыв входной двери. Из нее вскочивший уже на ходу в автобус кондуктор продолжает зычно зазывать пассажиров до Антигуа. Не знаю, как чувствуют себя те, кто залез в автобус последними, но я, сидя где-то посередине салона, на безопасном расстоянии от дверей, благодарю небеса за потоки орошающего мое употевшее тело свежего воздуха. А высунувшийся из двери кондуктор (по-местному cobrador) на встречном ветерке балдеет, как в гамаке меж двух сосен на склоне горы!