Так тишина, подал голос Венька.
Вот именно, что тишина, сжал губы командир, потом продолжил, беэмпеху потеряли, а ни одного выстрела в нашу сторону, словно не экипаж положили в поле, а букашку. Странно это, не похоже на них, то пуляют от нечего делать, то молчат, когда вроде бы наказать сепаратистов надо. Усмехнулся Медведь и потёр ладонью щёку.
Что странного? В шоке оне пребывают, вставил всё тот же Венька.
Твоими бы устами
А что, командир, сам же говорил о перехвате их разговоров, напомнил молчавший Насреддин.
В первые дни, когда ополченцы заняли Саур-Могилу, помещение кафе использовали одновременно, как штаб, казарму и место хранения боеприпасов. Тогда же рыли окопы, но за целый день углубились только на полметра. Земля твёрдая, каменистая, неподатливая. Захватили карты украинских солдат, а там курган был показан, как занятый их частью. Вот первое время ни одна пуля и ни один снаряд не коснулись вершины, зато вслед за этим противник начал обрабатывать вершину не только минами, артиллерийским огнём, но и ракетами системы «Град». Перехватили радиограмму, над которой долго смеялись: «Мы их бьём, бьём, они каждые три дня по два Камаза трупаков вывозят, там их тьма тысяч пять, наверное». Как говорится, у страха глаза велики. Тридцать человек, сменяющихся каждые три дня, приковали к вершине столько украинских сил, что, хотелось думать, на других участках своим становится легче. Украинцы за увоз трупов принимали машины, которые привозили новую смену, забирая отдежурившую.
Подошёл Георгий.
Молодец, Грузин, похвалил Медведь, с одного выстрела на таком расстоянии, не ожидал.
Я сам нэ ожыдал, командыр, засмущался Георгий.
Не кокетничай, улыбнулся командир, вот каждый бы так по одной машине и остались бы укропы без техники, вот тогда бы посмотрели, на что они способны.
Командир, подошёл боец по прозвищу Кунашир, лет сорока, с угрюмым лицом, на котором редко появлялась улыбка. Война накладывает свой неповторимый отпечаток на облик, человек становится, как будто старше и серьёзнее. Шутки воспринимаются иначе, чем в гражданской жизни, хотя Кунашир любил анекдотами развлекать сослуживцев, но сам редко поддавался безудержному веселью.
Что там?
Наши передают, что в стороне Таранов, Шикотан указал рукой на юго-восток, и в Благодатном с Петровским, рука переместилась в направлении юго-запада, идёт скопление укропской техники. Видимо к чему-то готовятся, подходят не только танки, но и «Грады».
Да не слушайте, братцы, вы этих паникёров, у украинцев тысячу раз была возможность повернуть против нас войска, а они вон по дороге на восток идут и идут. Мы ж, как на ладони перед сушками и вертолётами, сравняли бы давно с землёй.
А может
Ерунда, отмахнулся Медведь, но потом улыбнулся и погрозил пальцем, вы только, братцы, бдительности не теряйте. Кто первым заступает на пост?
Венька и Семёныч.
У Семёныча глаз острый, а у Веньки слух, так что можно быть спокойными. А сейчас отдыхать. Утро вечера мудренее.
Точно, командир, а вот у меня была учительница, так та говорила, даст Бог день, даст и пищу, подмигнул Насреддин.
Ты зубы не заговаривай. Марш отдыхать.
Ночь проходила без происшествий, в населённых пунктах мирно светились окна, словно нет никакой войны, а вышли солдаты с командирами на полевые учения. Сейчас вернулись в дома, чтобы с утра снова заняться ратным делом.
В чёрной темноте ночи скрадывались звуки и, если кто-то шумел, то слышалось так, словно источник находится рядом. Венька облокотился о каменистую землю края окопа и не вглядывался в степь, а только слушал. В середине дежурства звуки стали отчетливее, слышался какой-то лязг железа, рокот моторов, но так далеко, что не верилось под тёмным небом, светящимся мириадами маленьких точек, никакого зла произойти не может. Вначале монотонность убаюкивала, но Венька старался не терять бдительности. Рядом в окопе сидел Семёныч.
Ничего не слышишь? Обратился бывший студент.
Ну, да, а что? Шёпотом спросил, бросая себе под ноги окурок, старший товарищ.
Ты послушай.
Семёныч прислушался, поднялся со дна окопа и так же, как Венька, облокотился на бруствер.
Ну, да, толком не разберу. Моторы, что ли, работают?
Именно, молодой человек подпёр рукой щёку, по звуку вроде танковые, с надрывом воют.
Именно, молодой человек подпёр рукой щёку, по звуку вроде танковые, с надрывом воют.
Ну, да, теперь и я слышу, вглядывался в темноту Семёныч, собираются в кучу.
Командиру надо доложить.
Ну, да, утром, а нынче пусть поспит. Весь день на ногах.
Если на нас попрут?
Ну, да, усмехнулся Семёныч, укропы у немцев учились, намекал на поведение фашистских войск в начале Отечественной войны, когда солдаты Вермахта воевали строго по расписанию: утром артподготовка, после неё атака, обеденный перерыв, потом снова продвижение вперёд, а уж ночью положенный восьмичасовой сон. Украинские националисты, воевавшие, хотя больше подходит слово усмирявшие собственное население, переняли манеру воевать у прежних сюзеренов, поэтому сейчас отдыхают.