Негодяй он, а не важливый хлопец, возмутился мужчина в куртке, спеша оплатить счет.
Приходьте ще. Я працую через два дни, заметно расстроилась Софочка уходящему вслед. (Приходите еще, я работаю через два дня).
Она до конца надеялась, что приглянувшийся ей клиент оставит хотя бы свой номер или сам спросит у нее заветные цифры. Она даже была не против, что он поцелует ее в щечку на прощание или ущипнет за ляжку.
Когда мужчина в куртке догнал толстого господина на улице в нескольких метрах от ресторана, то сначала хотел ему высказать все, что он о нем думает. Но, увидев перед собой надменную, лоснящуюся от довольства рожу, ленивую до того, что даже не выразившую никаких признаков удивления, кроме отвращения, он, уже не задавая лишних вопросов, дал по ней кулаком. Тот взвизгнул, схватившись за нос и сделал вялую попытку замахнуться в ответ. Но его вдруг остановил скрип инвалидной коляски. По Арбату шла невзрачная женщина и везла перед собой девочку. Устраивать драку на глазах этой девочки никому не хотелось, и вцепившиеся было друг в друга мужчины расступились.
Что Вам-с угодно-с? спросил его толстяк, вытирая платком окровавленный нос.
Обознался, ответили ему, уходя на другую сторону улицы.
В следующий раз очки-с купи, дрянь-с, недовольно проворчал полный господин.
Драка могла вспыхнуть вновь, но толстяк заметил уставившихся на него невзрачную женщину и ее дочь и поспешил прочь, отмахиваясь, точно от назойливых мух.
Неужели у тебя нет сердца! Мы еще можем ее спасти! закричала ему вслед женщина. Твоя дочь умирает, а ты убегаешь, словно последний трус!
Черт Вас побрал, попрошайки! выругался он, оправдываясь перед встречными прохожими. Я их совсем не знаю, безумные
Непристойное поведение
За пять минут до конца рабочего дня, когда сотрудники посматривали на часы, мысленно подгоняя минутную стрелку, у кассы по выдаче займов возникла совсем ненужная возня. Возня вначале происходила на повышенных тонах между двумя мужчинами и вскоре вылилась в потасовку с хватанием за одежду и даже тасканием за бороду.
Тощий старичок в оранжевом свитере, с взъерошенной бородкой и покрасневшим от пьянства носом, настойчиво отталкивал толстого господина, упирался в него всеми силами и даже скользил на полу ногами, так как сдвинуть толстого господина с места было невозможно.
Так-с, твердил толстяк, напирая на тощего своим внушительным пузом. Прошу-с освободить помещение.
Я требую немедленно директора банка
Так-с! Я Вас слушаю.
Я заслуженный художник Арбата
Так-с!
Убью!
Так-с!
Сотрудники банка чувствовали неловкость и переглядывались, так как дело, по-видимому, набирало обороты. Художник уже переходил на личности, его броски становились все более агрессивными, но толстяк держался, и на предложение кассирши вызвать полицию лишь усмехнулся. Она восседала на высоком кресле, точно царица на троне, и была облачена в нехарактерное для обычной работницы банка красное платье с широким поясом и декольте. В нем она смотрелась на фоне серых трудовых будней крайне выигрышно.
Стоит отменить, что представительницы женского пола, которые носят такие шикарные платья, обычно нигде не работают или, на худой конец, имеют свой маленький бизнес при весьма состоятельном муже. Но, тем не менее, такая эффектная дама сидела за кассой едва приметного банка и ждала инструкций от толстяка. Последний, как оказалось, и был директором, лицом ответственным и значимым. И решение по выдачи займа под залог недвижимости полностью зависело от него.
Ничего-с, Катерина Андреевна, спасибочки-с за беспокойство, сказал толстяк, но мы с этим прытким господином сами все уладим-с. Не так ли-с, мюсью?
Тем временем, прыткий господин, в котором легко угадывался уличный художник, начинал уже взывать к справедливости и всему такому, к чему обычно прибегает спорщик, когда физические силы не совсем в его пользу. Для пущей убедительности он осовелым взглядом обращался и к другим сотрудникам банка, немногочисленным и старающимся не попадаться ему на глаза, прячась за рутиной своей работы. Кто ксерил какие-то ненужные бумажки, кто набивал что-то на клавиатуре.
А как же клиент всегда прав. Ну, как же так-с! передразнивали директора банка, делая акцент на «так-с».
А как же клиент всегда прав. Ну, как же так-с! передразнивали директора банка, делая акцент на «так-с».
А вот так-с! отвечал директор.
Как же нехорошо получается Как же нехорошо! вопил художник. Ведь черным по белому написано. Займ в день обращения в любой валюте по текущему курсу. Вот свежая выписка, вот оценка, вот, кстати, Ваша загогулина, сударь Как же так-с?
А так-с, многоуважаемый, что со вчерашнего дня на бирже шатание, и выдача займов требует консультаций со всеми членами совета директоров банка, а тут подписи только двух человеков, слово «человеки» было выговорено тщательно, с долей издевки. Моя и, кажется, Ваша. Да-с, и оценкой этой можете подтереться
Да что Вы, сударь! Вы сами приезжали ко мне в позапрошлую среду, как помню. Вам еще местечко очень понравилось.
Так-с, нахмурился толстяк, когда перед ним замахали и затыкали какими-то справками и договорами, на которых мелькала его размашистая подпись. Ну, приезжал-с. Ну, договаривались. Да мало ли я к кому приезжаю-с и договариваюсь! А подпись еще экспертизой проверить надо-с. Между прочем-м, в моем банке процедура-с платная.
Грабить людей для банкира было привычным делом. На этом зиждется бизнес привлечь остро нуждающихся в деньгах глупцов, как можно больше напугать, прогнуть в цене и, если все пойдет удачно, затем обобрать, как нитку. В данном случае такие сделки, а точнее махинации с выдачей займов под залог недвижимости, ювелирных ценностей и антиквариата без поручителя были привычным явлением. Клиент, одержимый идеей заключить «выгодный» ему договор, бывало даже, из собственного кармана оплачивал вынужденные расходы. Только по линии оценок и других сомнительных процедур учреждение зарабатывало кругленькие суммы.
Как Вам не совестно! закачал головой расстроенный художник. Мы же уже все обсудили. Оценка была в пятнадцать
Вот-с именно была-с, любезнейший! А сегодня пятнадцать просто-с разорение. Рынок недвижимости-с рушится Спуститесь с небес. Кризис!
Хотя бы одиннадцать, слезно просил художник. Я много не прошу
Толстяк еще раз посмотрел на старичка в свитере, тыкающего ему в лицо ворохом бумаг, и посчитал, что клиент созрел. Осталось снять вишенку с торта.
И одиннадцать многовато, там коммуникаций нет никаких
Зато какие исторические виды и никаких наследников! стал перечислять преимущества своего жилья художник, припертый пузом толстого господина.
Никаких наследников-с это хорошо-с, пробормотал директор и задумался, точно давая этим задумчивым видом определенную надежду.
Нет, он не пожалел несчастного. Он, напротив, рассматривал последнего как некую ритуальную жертву, отданную на алтарь грабительного капитализма, а сам был в роли плотоядного и жестокого жреца, фанатично преклоняющегося Золотому Тельцу.
Между тем, минутная стрелка часов подкралась к восемнадцати, и сотрудники банка зашевелились, собираясь уходить, но Козломордый всем своим видом дал понять, что для него рабочий день не закончился, и со всех сил ударил ладонями по стеклу кассы. Оно пугающе завибрировало.
Что Вы делаете! Разобьете! испугалась кассирша.
А я думал, у Вас оно бронебойное!
Это у Вас руки бронебойные Вениамин Кристофорович, давайте все же вызовем полицию!
Да, пожалуй-с, вызывай, Катенька-с, согласился толстяк.
Не уйду, закричал вдруг на весь зал Козломордый, всем видом давая понять, что будет стоять насмерть, и вновь ударил по стеклу. Давайте десять!
Катерина Андреевна вздрогнула. Такие внезапные неистовые удары ладонями перед ее лицом пугали ее.
Мужчина, как Вы меня достали! лишь вымолвила она. Тут не полицию надо вызывать, Вениамин Кристофорович, а санитаров.
Вызывайте кого хотите, ухмыльнулся буян, но я лучше умру, чем уйду без денег.
Так-с, да помирайте-с быстрей, только вот тут-с подпишите-с! потер в ладоши толстяк, подсовывая Козломордому новый договор.
Сволочи, грабители! говорил Козломордый, продолжая стучать по стеклу. Да тут девять, а не десять!
Но все эти возражения были бесполезны, все в зале знали, что клиент сейчас все подмахнет.
Ну, знаете не нашла слов кассирша и намерено отъехала на кресле немного назад.
С каждой секундой она признавалась себе, что чертовски устала. Все эти махинации с грязными деньгами, проходившие мимо нее и при ее участии, оставляли каждый раз на душе неприятный осадок. Будто она сама лично обманывала этих несчастных, и, может быть, так оно и было. Она была соучастницей. Ее использовали, и она получала за это часть этих грязных денег.