Вот так и прошел день Ли, начавшийся с учиненного Виком переполоха и закончившийся в этой странной горной деревне. И только к концу трапезы, вечером попозже, дошло до эльфенка, что оказался он не в каком-то глухом, затерянном средь лесов и ущелий селенье, а в самой Зачарованной Долине. И ночевать он сегодня будет не у какой-то странной дамы в доме, а в гостях у самой Главы Рода Эльмеривы Странницы! О как!
Везет же иногда глупому эльфенку
Впрочем, имеющиеся странности от этого понятней не сделались. Вон коты, например, в этой деревне были громадных размеров, а вот те же собаки обычных, по породе. И так ведь многое
ГЛАВА 11
« Душно! Зачем так топить?!» Вик попытался вздохнуть полной грудью, но сдавленные ребра не дали полностью расправиться легким, а тот несчастный глоток, который он умудрился втянуть, был горяч и сух, и не принес облегченья.
Он открыл глаза, чтобы осмотреться, но его взгляд уткнулся в гладкий живот и нависающие над ним чуть тяжеловатые полушария грудей. Розовые соски были возбуждены и, казалось, прямо просились в ладонь. Потому и дышать тяжело громоздящееся на нем тело было жарким, колени, сжимающие ребра, сильными, а мягкое лоно, вобравшее в себя его естество, голодным.
Вик поднял глаза выше к лицу.
« Опять она! Но так не должно быть!» его пронзил жгучий стыд за то, что происходит, ведь на нем, слегка покачиваясь и исторгая из себя гортанные вздохи, сидела не кто-нибудь, а невеста брата принцесса Демия.
Он завозился, пытаясь скинуть ее с себя, но собственное тело не подчинилось порыву, а наоборот потянулось к соблазнительной плоти всем, чем только могло. Ладони подхватили жаждавшие их груди, а губы впились в приоткрытый рот.
Вик испугался он почувствовал себя куклой-марионеткой, которую кто-то дергает за веревочки. Мысли его бились в голове, но вот тело совершенно не слушалось их, а отзывалось на веленья тайного кукловода.
И тут же к своему ужасу он понял, что какая-то часть его сущности была даже рада такому вынужденному безволию, потому что девушка, которая уже не спокойно покачивалась, а рывками скакала на нем, была прекрасна и распалена страстью. А какой здоровый молодой мужчина в силах отказаться от такого?! Но, тем не менее, Вик прекрасно осознавал, что эта часть его сущности значительно меньше, чем та, что изводится от совершаемого им предательства и горечи бессилия.
А принцесса меж тем обхватила его голову ладонями и, откинувшись, прижала лицо Вика к своей груди. Губы же его, сами собой, нашли один из твердых сосков и втянули в рот, а предательская часть сущности возрадовалась и принялась с упоением обсасывать и облизывать. Но другой он, содрогнувшись от омерзения, захотел отшвырнуть девицу, пихнуть, даже ударить побольнее лишь бы она убралась от него подальше.
И тут Вик почувствовал как его губы, мусолящие сосок, уступают свое место зубам. Он, следуя этому позыву, сжал их что было сил, и отпрянул, чувствуя вкус крови на языке.
Но порадоваться достигнутому успеху ему не довелось принцесса, вместо того что б в гневе слететь с него, вдруг хрипло ахнув, залепила ему звонкую пощечину и захохотала довольным раскатистым смехом! И понял Вик, что это не его желание отделаться от нее так проявилось, а откуда-то взявшаяся уверенность, что ей это понравиться!
Ей это нравилось! А ему? Да, в принципе, его никто и не спрашивал
Тело принцессы выгибалось на нем, колени с утроенной силой судорожно сжимали его бока, а пальцы цепкой хваткой впивались в плечи. Он же отвечал ей по-звериному, с рыком, терзал ее, не боясь оставлять синяки на нежной коже. Трезвый же разум Вика, запертый в клетке, изводился от непристойности происходящего и искал выход.
И нашел. Как уж при полном сознании, а не во сне, он смог позвать дракона, и каким образом тот объявился в спальне, Вик не знал. Но вдруг повеяло прохладой это огромные крылья захлопали над кроватью, а потом из ужасной пасти полился огонь, который, не причинив вреда ему, ударил по принцессе. Отчего она, по крысиному взвизгнув, стала таять и, как восковая свеча от сильного жара, растеклась по его животу и простыням, а затем, липкой лужей соскользнула с кровати.
Но не успел он оправится от гадливого зрелища, как дракон преобразился в другую девицу, а пламя, что он изрыгал мгновение назад, стало ее ярко рыжими волосами. Впрочем, этому образу Вик, почему-то, был рад. Он, поражаясь себе, всей своей теперь цельной сущностью и уже вполне подчинявшимся телом потянулся к ней.
Эта девушка не напирала нахрапом, ни неволила своими действиями, а сама была послушна его рукам. А когда он перекинул ее длинные волосы за спину, чтоб разглядеть всю красоту целиком, залилась нежным стыдливым румянцем. Тело же ее хотелось не терзать зверем, а оглаживать заботливой лаской.
Но стоило ему, в стремлении стереть предыдущее грязное соитие новым желанным слиянием, приподнять девушку, чтоб посадить на себя, как все вокруг начало таять и растворяться. Как туман рыжеволосая выскользнула у него из рук и сколько бы он не пытался ухватить ее, мягкое и теплое тело не попадалось в его ладони. Вик испугался, что вот так и упустит ее, а потом не найдет. Он вскочил с постели, протягивая руки к ускользающей дымке, и проснулся.
Стоило ему осознать, что все предыдущее было сном, как тут же на него навалились жар и боль. А вместе с ними пришли и воспоминания: как он карабкался вверх по склону за удаляющимися эльфами, как две их стрелы достали его, как кровью истекал на руках у Тая, а потом, по подсказке рыжей девицы из сна, перенесли его в какую-то горную деревню. Он вспомнил узкий темный тоннель, по которому нес его Тай, стараясь не задевать стены. Вспомнил спорящих вокруг себя незнакомых женщин, ревущую Лёнку, ругающегося Корра, испуганные выпученные глаза Ли горькое снадобье на своем языке горячее жжение в боку но все это как-то стороной, урывками.
Но, что он помнил хорошо, так это сон или, вернее сказать, бред из которого он только что вынырнул. И то, что он повторяется постоянно. В какой уж раз он приходит в себя, мучаясь стыдом за первое соитие и сожалением, что второе так и не случается?
Вик, отринув липкий сон и обрывки воспоминаний, попытался открыть глаза. Сквозь плывущее марево и колючий горячий песок он разглядел бархатный малиновый полог над собой, а чуть скосив глаза и светлое пятно чьего-то лица. Пару раз моргнув, стал различать детали пятно расправилось и проявилось тонкими чертами Льнянкиной мордашки.
Пить! попросил он, но из его спекшейся гортани вырвался только хриплый стон.
Впрочем, и его хватило, чтоб привлечь к нему внимание девушки. Она подорвалась со стула, откинув в сторону какой-то громоздкий фолиант который читала, и спешно склонилась над ним.
Вик, ты пришел в себя! радостно воскликнула Лёнка, но в отличие от голоса взгляд ее, шарящий по его лицу, был тревожным и испуганным.
Но главное она сделала приподняла его голову и стала вливать в рот какую-то терпкую жидкость. Что сейчас и требовалось!
Миленький, ты только опять не проваливайся! Мы так долго ждем а ты так редко сейчас позову тем временем приговаривала она что-то невнятное.
А горьковатая жидкость с мятным привкусом делала свое дело освежала пересохшее горло и разгоняла туман в голове.
Не надо звать дину хрипло, но вполне четко смог произнести Вик. Беда только в том, что обрадованная Льнянка уже унеслась за дверь, пока он старательно проговаривал свое пожелание.
Он смотрел ей вслед и горестно рассуждал:
« Вот сейчас зайдет эта достойная женщина и опять станет меня спрашивать, что же мне снится. И что я ей скажу? Что я, паскуда такая, скотина неблагодарная, малого того, что в каждом сне предаюсь запретной любви с невестой брата, так еще и извожусь от мечтаний трахнуть ее внучку?!» откуда он знал, что желанная девушка приходится сей даме внучкой? Наверное, в один из моментов его редких пробуждений кто-то сказал при нем об этом
« Так за такое, придушит меня подушкой бабуля и не вспомнит, что я больной и немощный! И ведь будет права!», но не успел он додумать эту мысль, как дверь резко отворилась, и в комнату влетел Тай. « Уф!»
Он, как громадная курица-наседка, всклокоченный и заполошный, кинулся к нему и стал ощупывать и оглядывать, бормоча при этом:
Горишь! Жар-то не спадает! Раны болят? Болят, наверное как же им не болеть-то? но вдруг резко прервав свое квохтанье, спросил, совсем другим настороженным тоном:
Говорить-то силы есть? и, дождавшись слабого кивка, продолжил: Дело серьезное, нам нужно знать, что ты видишь в своем бреду!
« Вот, и этот туда же» Вик горестно вздохнул и отвел глаза от Тигра. А что он мог ответить? Да, конечно, Тай не незнакомая женщина, но такой бред, что видится ему, и перед другом воспроизвести совестно.
А Тай, почувствовав его нерешительность, стал уговаривать:
Вик, расскажи. На тебя ведь заклятье наложено, и мы не можем через него пробиться! Все лечение без толку как с гуся вода! Сгоришь ведь! Ну, скажи, что тебе видится? Может, кто чё хочет от тебя, чего-то требует, или наоборот, что-то всучить пытается? Одна надежда у нас и осталась, что тот кто эту гадость сотворил с тобой хотя бы в снах проявляется! Тигр чуть не рыдал, говоря эти слова, пытаясь достучаться до молчавшего принца.