Ну и чо беременная. А мне какая разница?
Ты что, чувак, за дуру меня принимаешь? Сказано беременная, значит, не могу я по общагам шариться.
Да ладно А ты чо замужем? Или понтуешь?
Не твоё дело. А хоть бы и замужем.
Да ради бога! А де муж?
Нина аккуратно смяла стаканчик от мороженного, отбросила его к забору и независимо побрела сквозь толпу. Гришуня неотступно следовал в фарватере.
Нинель, а Нинель Я сохну по тебе. Поехали в Ермаки, с родителями познакомлю?
Ещё не хватало! Сказано замужем.
Понтуешь. Я всё про тебя знаю. Мне Оксана с Юлькой разболтали. Не веришь?
Верю не верю, тебе-то что? Замужем не замужем Я не от тебя беременная! Успокойся, Гриня. Что ты, как маленький
принц, что ли?
Ага, вроде того.
Маленький Принц козырный чувак. Он был в ответе за тех, кого случайно приручил. Ты читала?
Ещё чего? Какой принц? Гриня, ты с Егорычем не того, случаем? Не хватанул бражки? Смотри, загребут в капэзэ.
Обескураженный Гришаня молча следовал за горделивой подружкой. И уже не было уверенности в успехе, не веселило царившие вокруг Торжество, не имела смысла дальнейшая красота окружающего мира. А и чем впечатляться: в воздухе царило монотонное безобразие гула и гармонии, а по земле с обрывками газет волочило усталую праздность. Гришаня шёл поперечно.
Нинель, а Нинель А кто он, хахаль-то твой? Ну, отец то есть ребёночка? Может, я всё же?
Сказала же! И не лезь в душу! Что ты липнешь? Иди в свой кулёк, Мук маленький! и она заторопилась, уходя сквозь толпу, от обескураженного парня. И смылась с глаз. Он посмотрел ей вслед, зачем-то пересчитал мелочь в кармане и тоже растворился в толпе. Нина, тронутая за живое и бередимое, с обнажённой тоской в сердце, не испытывала ни радости, ни торжества.
А Торжество набирало обороты! Мужи, изрядно хватанувшие «бормотухи», продававшейся на розлив и потому называвшейся в народе «рассыпухой», куражились своими талантами. Кидали пластмассовые кольца на длинный нос фанерного Буратино. Качали между ног двухпудовую гирю, бегали в холщовых мешках. Победителей ждали признания жён и призы от спортсовета. Признания и призы были, как водится, символическими. Но лавры победителя окрыляли.
Люсьен, а Люсьен канючил иной победитель, накати на стакашек, а?
Я те накачу. Нос красный как у Буратины будет. Тебе дали соску, вот и соси, и весело хохотала над удачным оборотом.
Товарищ, победивший на подушках, подойдите ко второй палатке! кричал хриплый рупор.
желающие на роль марионеток! вырывалось из цветастого балагана.
бидоны кадки тазы для бани нудели торговые ряды.
кто по-бе-дил на по-душ-ках? надрывался равнодушный хрип.
Нина бороздила толпу. На деревянных подмостках девчата из агитбригады исполняли популярную песенку. «Если тебе одиноко взгрустнётся» и попадали каждым прочувствованным словом в изнывающее сердце нашей слоняющейся героини. Процеживая рассеянным взглядом пёстрый калейдоскоп крикливого праздника, сквозь влагу глаз она бессознательно искала его. Темнолицее азиатское лицо, облик Наверное, тот единственный, дорогой ей образ Может быть, туманное видение, секундный миг счастья, которые опрокинули бы напрочь этот безразличный и бессмысленный, куражливый мир. «Если судьба от тебя отвернётся». Сердце разрывалось от таинственной силы, вызывающей то сладкую истому, то слезливый спазм, а вовсе не боль и не муку. Смахивая слёзы, Нина чему-то даже улыбалась. Вдруг это случится! Вот-вот произойдёт необъяснимое чудо, и он, её парень любимый, драгоценный, такой близкий, такой желанный Это её фантастическая мечта! И всё-таки пусть обязательно пусть!.. сбудется её радость! Иначе слёзы задушат её.
Посредине кружка городских бардов, притулившихся на углу площади, под тенистой сенью тополей и акаций, упоительные голоса опять и опять кричали о том, как « шептали грузчики в порту», а «атланты держат небо» Внезапно из этого кружка на Нину выпала бойкая желтоголовая блондинка.
Нинель, как я рада! Никого из наших. Ты была на перетягивании каната? А я здесь с Минькой Носовым. Он башли зашибает на баяне. Слушай, айда с нами на на В общем, пойдёшь не пожалеешь. Ой, какой сарафанчик! Где шляешься?
С Гришаней бродила. Надоело всё. Ты наших не видела?
Каких ваших? Сказилась, чувиха?.. Все же в деревне.
Да знаю. А куда пойдём?
В парк. Там танцы. И Верочка Шиверских, как звали блондинку, беспечно поиграла бёдрами.
Не. Нина скисла. Она вдруг почувствовала непривычную усталость.
Хотелось немедленно присесть или прилечь. Я до дому.
Внезапно появился Минька Носов. Прежней обаятельной персоной. Ежесекундно теряющей форс. Без баяна. Глаза его судорожно метались по лицам, точно запрещённые газовые фонари. Не заметив ничего подозрительного, игнорируя живописный образ Нины, он молча схватил Верочку и поволок её в аллею
Ой, Минька Нинель
Нина пошла за ними. Минька Лом вынул из пазухи что-то жёлтое, перехваченное тесёмочкой.
Спрячь! и бесстыдно стал совать свёрток под подол Верочки.
Ты что! Чокнулся! Верочка стыдливо оглянулась на Нину. Свёрток аккуратно свернула и положила в прорезь платья, под лифчик.
В парке за ракушкой счас давай, мля, отсюда, он бормотал явно с перепуга. Так и не заметив Нину, скачками убежал.
Что это с ним?
А я знаю?
А что он тебе дал?
Фарцовщик несчастный.
Девушки недоумённо глядели друг на друга, пытаясь оценить ситуацию. В ту же минуту рядом раздался знакомый свист, и два человека в милицейской форме пробежали следом за Минькой. Девушки, не сговариваясь, почуяв недоброе, поспешили обратно, в толпу. И это был их роковой шаг. Стоявший позади милицейского оцепления капитан окликнул их и жестом пригласил к себе.
Неожиданно Верочка попятилась и попыталась бежать. Но сержант из оцепления в два прыжка догнал её и заломил руки. Нину тоже взяли под локти и неласково повели к печально-знаменитому в городе автомобилю ГАЗу из КПЗ. Хоп! и студентки мигом оказались в одной компании с разогретыми «бормотухой» клиентами вытрезвителя. Их приняли весело и сочувственно: а как же иначе?
А вас-то за что, девки? Вроде не выпимши.
Небось, за анекдоты про Хруську?!
За песенки про Кубу! «Куба любовь моя!..»
Да ясно: шлюшки они!
Лечащий смех, сочувствие и сарказм как нельзя тесно уживаются в одной компании. А предвечернее остывающее солнце щурилось сквозь купола Спасского собора. И провинские горожане, утомлённые Торжеством и весенней солнечной радиацией, растекались по улицам и переулкам. Домой домой, к вечернему столу и мягкому креслу. К казённым новостям из хриплого репродуктора. К соблазнительной супружеской постели.
Время и нам отбросить ненавистное перо, брезгливо прошествовать по черновикам к кухонному окну. Здесь, за плюшевой занавеской, в стекольной бутылочке нас ожидает ополовиненная праздничная норма. Праздник он и в Африке смакует ром! Хотите на брудершафт?..
Нина всплакнула в одиночестве, вспомнив о распустившемся прямо на коленке чулке, с левой, кажется, ноги. Горько задумалась. Кровать с вензелями, швабра в углу Жутчайшая распря с комендантшей, двойки по всем профилирующим предметам. Девятимесячная беременность!.. Боже, да когда это кончится? И кончится ли?
Едва не загребли в КПЗ до выяснения. То есть до утра. Хорошо, что лейтенантша, обыскивающая её в камере, обнаружила неожиданно для себя не рахитичность в шестнадцатилетнем подростке, а самую обыкновенную беременность юной особы и тут же доложила капитану. Последний не преминул зафиксировать всевозможные сведения о клиентке в сорокаминутном протоколе. С сожалением отпустил. К ужасу Нины, не отпустил Верочку. В свёрточке, извлечённом лейтенантшей из интимного тайничка, оказалась жёлтая «водолазка» происхождением, со слов капитана, «маде ин не наша».
Слёзы заливали стекло на столе. Преодолев тихую истерику, Нина стала собирать вещи в сумку, с намерением уехать завтра в деревню. Будь что будет! Вот тут-то это и началось. Внезапная спазматическая боль, тошнотворная слабость и темнота. И тоннель. Полёт в бесконечное ничто Нина моментально всё поняла. Чуть отдышавшись от приступа, смоталась до 207-й, где у Лизы Баховой всегда было. Разбудила Лизку, наврала в три короба и, трахнув её по балде книгой для понятливости, взяла- таки «огнетушитель». О, это было всё!
Повеселев с первого же стакана, Нина моталась по коридору, выискивая очевидцев, а то и просто людей, знающих «что и как». Общага была полупустой, полупьяной и попросту безразличной. Торжество лучистого дня закончилось, соблюдая традицию, пустотой бесприютной Ох-хо-хо Скучно-то как, девочки Слышно было, как шелестел обрывок плёнки невыключенного магнитофона и лаялась комендантша внизу, на первом этаже, противостояла проникновению подвыпивших кавалеров. Кто-то неуверенно вдоль стены возвращался в комнату из туалета.