И вот теперь, как ему казалось, он понимал, почему воры заслуживают такого немилосердного наказания. Он вспоминал своего сурового, красивого деда, в котором угадывалась и порода, и настоящий мужской нрав, как и его чувство справедливости и сравнивал их с теми вороватыми плебеями, как этот Шамсутдинов и жалел, что времена доблести и справедливости остались в далеком прошлом. И что еще больше расстраивало его он не знал, как помочь своему другу. Во время обеденного перерыва, он поделился этой новостью со своим хорошим знакомым, Алтаем, специалистом из IT отдела их банка, который странно на него посмотрел, и с восхищением, как показалось Зейну, присвистнул. Я бы этого Ш., этого ворюгу и липового застройщика просто пристрелил, обронил он во время беседы, все-таки стараясь не упоминать полной фамилии этого вора и прохвоста, по чьей вине, как он узнал чуть ранее, мать Жардема перенесла инфаркт. Уже позже, вечером, Зейн хмуро сидел за своим столом, собираясь идти домой, после выволочки, которая ему устроила его начальница. У тебя что, постоянный ПМС?, думал с тоской Зейн, слушая ее визгливый голос, которым она громко комментировала его слабые показатели. По ее, конечно, мнению, слабые. Он кивал головой и думал о том, как она осточертела ему ее вечные придирки погружали его в постоянную хандру. Он с таким трудом, сам, без всякой помощи устроился на эту работу, как и ранее, самостоятельно поступил в университет и окончил его с отличием, и теперь с горечью понимал, что тут образовался своего рода клан, в который его начальница пыталась протащить свою очередную родственницу. Пытаясь украсть у него его собственное место и перспективы. Он не мог заставить себя даже улыбнуться ей, считая это проявлением слабости, а она, видя его независимый нрав, всячески донимала его. Мечтая о том, чтобы и на рабочем месте ее ублажали невинной лестью и признанием ее многочисленных талантов и заслуг. Идиотка, не дождешься, не буду я входить на цыпочках в твой кабинет и покупать тебе коробку конфет по каждому удобному случаю. Я работаю не на тебя, а на эту организацию!, думал Зейн, глядя в ее чересчур сильно подведенные глаза, и понимая, что сам приближает свое увольнение. Своей честной и качественной работой, которая, казалось, никому и не была нужна.
И вот на выходе из банка, когда на город опустился темный и холодный осенний вечер, его ждал Мерседес, легендарный Кабан, с очень широким парнем у водительской дверцы, который догнал его и веско пригласил внутрь, по причине того, что с ним хотят поговорить. Зейн пожал плечами, и, надеясь, что это кто-то из многочисленных родственников Зарипы, его начальницы, собирается выяснить с ним отношением. Сумев как-то прочитать его мысли. Надеясь, что по крайней мере, он сможет засадить по толстой и наглой роже какого-нибудь братца своей истеричной начальницы, Зейн смело сел в салон автомобиля. И, действительно, в роскошном салоне его ждал человек с довольно упитанным и откровенно наглым лицом. Но это был не родственник Зарипы, а некий Бекеш, почти лысый и очень авторитетный мужчина лет сорока, в дорогом костюме, который вкрадчиво, смотря на него своими кошачьими глазами, предложил работать на себя, и за очень хорошее вознаграждение. Суть предложения заключался в том, что Бекешу нужна была информация по счетам и компаниям того самого Ш., в виду того, что Бекеш хотел вернуть украденные деньги обманутым дольщикам и уже сам достроить этот многострадальный объект. Осознавая, откуда дует этот опасный ветер, Зейн попросил время на размышление, и Бекеш, с пониманием покивав головой, и смотря своими прищуренными глазами, выделил своему потенциальному сотруднику целый день. Чтобы определиться, на чьей Зейн стороне, и хочет ли он получить такого могущественного и безжалостного врага, которым Бекеш может стать, если не получит желаемого. И уверенно протянул Зейну свою визитку на щедро украшенной золотом плотной бумаге.
На следующий день, взвесив все за и против, вернее, почти не найдя ни одного аргумента против, приняв во внимание откровенно слабые перспективы сохранить эту работу, он нашел Алтая и, улыбаясь, попросил его передать Бекешу, что он согласен. Тот, делая вид, что ничего не понимает, ушел в свой кабинет, а вечером того же дня его встретил тот же Мерседес, в котором и состоялся этот обмен документы и информация на деньги и хитрую улыбку. Бекеш щедро заплатил своему новому информатору, и в тот же день Зейн, отложив 25 000 USD половину своего первого криминального гонорара, отвез их Жардему. Ни на минуту, не поверив в сказку Бекеша о том, что он собирается вернуть деньги людям. Мама его друга заплакала, а Зейн рассказал убедительную историю о том, что их банк находит жертв этого мошенничества и, изъяв деньги у афериста, который хранил их на счете в их же банке, возвращает пострадавшим. Тут было на несколько тысяч больше, и Зейн слегка замявшись под внимательным взглядом уже трезвого Жардема пояснил, что это компенсация за неудобства.
После этого случилось давно ожидаемое Зейн был уволен из банка и долгое время, не мог найти новую работу. Он смотрел по сторонам, на схожее положение своих знакомых, и находил все больше подтверждений тому, что ему надо уезжать, благо оставлять тут было некого. Жены у него не было, а родители жили сами по себе, со своей ненаглядной дочкой и младшим сыном. И тогда он начал процесс иммиграции в Канаду, благо английским он владел почти в совершенстве, и был молод. Вложив почти все свои деньги, и заработанные, и полученные отБекеша, в оплату труда юристов, которые помогали ему в этом переезде. И вот когда он уже был близок к великому исходу, в его квартире появился Бекеш со своими людьми. И убедительно попросил, вернее, приказал ему убрать того самого Ш., сопровождая свое обращение убедительным аргументом один из его охранников, дюжий верзила, приставил к виску Зейна свой большой пистолет. Даже без глушителя, словно ничего их не могло напугать ни шум от выстрела, ни действия соседей, которые могли вызвать полицию.
И он согласился, потому что другого выхода не было. Да и он сам однажды сказал Алтаю, что хотел бы пристрелить этого вора, чтобы предотвратить его новые аферы, в которые он обязательно пустится, как только уляжется шум вокруг его проекта с высоткой. Зейн, снабженный полной информацией отБекеша, и сопровождаемый его людьми почти до самой точки назначения, нашел Ш. в одном из офисов ничем не примечательного алматинского бизнес центра, где тот спокойно связывался по интернету со своим банком, который находился где-то на Кипре. На счета которого он планировал перевести остаток денег от своих авантюр, которые еще не перехватил заказчик Зейна. И он, постучавшись в дверь условным стуком, раскрытым ему всезнающим Бекешем, всадил в пухлую и какую-то раздутую грудь Ш. две пули, почти без эмоций и сожаления, ускоряя его встречу с тем котлом, про который ему рассказывал его суровый, но справедливый ата. И стараясь не думать про котел для убийц, он, с помощью своего друга Жардема, который почуял, что Зейн в беде, ускользнул каким-то чудом от громил своего нанимателя. Жардем надел его куртку и шапку, и выпив пару бутылок пива, первым вышел из здания, куда он попал по следам Зейна и его преследователей, и слегка поводив их по городу, явил свою реальную личность, играя очень убедительно роль алкоголика, который украл чью-то куртку. А позже, выждав какое-то время, Зейн выехал из города на попутках, купив билеты на самолет, который вылетал из Бишкека в Европу, а там уже затерялся в немецких и голландских аэропортах, вылетев, в конечном итоге, в Канаду.
Уже там, он поменял свою фамилию и имя, и стал Закарией Асфандияром, человеком, который пытается найти в своей душе слабые признаки чего-то светлого, и постоянно оглядываясь на свою родину, которую он потерял, как и часть своей души.
Глава 1.
Схватка с богомолом.
Будь благословенна, Прага, прекрасный и старинный город, где каждое здание напоминает экспонат исторического музея, тщательно оберегаемый от чумы современности унитарной однотипности, безликости, серости, повышенной функциональности и загрязненности. Спасибо вам пражцы, за каждую сохраненную и такую яркую деталь, и лот этой уникальной коллекции. Спасибо, что гордитесь своими предками и предшественниками, их трудом, талантами и вдохновением, относясь к ним так трепетно. Понимая, что каждый сохраненный дворец, ратуша или обычный дом XVIII века, которые кажутся теперь такими игрушечными и хрупкими, это лишняя крона в ваших кошельках и бюджете вашего города.
Так примерно размышлял Закария Асфандияр, обнаруживая с удивлением в своих мыслях некоторые признаки умиления и пафоса. Прошло уже не меньше десяти лет, как он покинул Алматы, и вот сейчас, он бродил по Праге, по ее старому городу. Он отдал свой долг гостя города, и выполнил с явным удовольствием обязательную программу каждого посетителя этой уникальной ярмарки средневекового тщеславия. В каждом приличном городе, думал он, должна быть такая заповедная, охраняемая зона, показывающая, что город, в котором вы живете, не возник из ниоткуда и сразу, а прошел долгий путь. Сохранив свои артефакты и фрагменты первоначального облика, эволюционировав гармонично до статуса и облика современного мегаполиса.
Да, Староместкая площадь была на своем привычном месте, как и другие объекты, строго рекомендуемые для посещения каждому уважающему себя туристу. Правда, он был не в лучшей форме, но это почти не отвлекало его от созерцания и размышлений. И теперь он неторопливо шагал по площади, поглядывая на многочисленных гостей города, которые, как и он, после долгой прогулки мечтали об одном выпить пива или ледяной воды на летней террасе какого-нибудь уютного кафе. И приземлив свое усталое и полное впечатлений тело на удобную поверхность, запить свои ощущения чем-нибудь вкусным и освежающим. Чтобы испытать не менее приятное, хмельное пражское послевкусие.