Ну, папа адвокат, а мама стоматолог.
Вот видишь. Ну, а еще ты закончила университет. Я думаю, мои родители будут от тебя в восторге. Уж чего, чего, но такого они от меня не ожидают. Я ведь у них непутевый сын.
Почему непутевый?
Ну, друзья у меня все фарцовщики, училище я прогуливаю, ну и в общем, все остальное им тоже не нравится.
Если бы мой сын училище прогуливал, я бы его тоже ругала, а за все остальное, вообще убила бы.
Однако я смотрю, ангел, характер у тебя далеко не ангельский, хохотнул он, а даже наоборот, агрессивный. Или, может, ты просто голодная? Ох, спохватился вдруг он, что же это я? Пирожные велел вытащить, а есть их не даю. И про кофе мы с тобой забыли.
Да, неохотно вставая с его колен, отозвалась я. Но мы можем сейчас его выпить. Он, наверное, еще теплый.
Теплый, кто же пьет кофе теплым? Теперь уже можешь насыпать в него сахар, все равно пропал. Ладно, бери пирожные.
А можно я сначала руки помою?
Ну, если тебе уже совсем невмоготу, можешь помыть, великодушно разрешил он.
А тебе разве не надо руки мыть?
У меня, между прочим, руки от рождения чистые, нахально заявил он. Но потом рассмеялся, ну, хорошо, я тоже помою, а то будешь думать, что я и вправду никогда рук не мою.
Мы снова пошли в ванную. Я первая помыла руки и посторонилась, пропуская его. Мы опять оказались прижаты друг к другу, и он, не выдержав, обнял меня, крепко прижал к себе и стал быстро и нежно целовать. Я почувствовала его возбуждение. Вдруг он резко отстранился, посмотрел мне в глаза и тихо спросил:
Хочешь побыть со мной?
Я хотела этого больше всего на свете. Я мечтала об этом с тех пор, как увидела его и еще тогда, когда даже не видела, а только придумывала его. Я хотела быть его всей душой, каждой клеточкой своего тела, но я не могла этого сделать. Моя дурацкая гордость, или, может быть, мнительность не позволяли мне.
Ленечка, как можно мягче сказала я. Я бы хотела, но я не могу. Ты ведь любишь другую. Просто ее здесь нет, а я под рукой, так ведь. Да?
Такой бурной реакции я не ожидала. Он мгновенно отпустил меня и даже отступил на шаг, Как ты можешь так говорить? Я же тебе объяснял, что дело даже вовсе было и не в ней, а просто все так запуталось
Леня, а если завтра она вдруг вернется к тебе, ты уверен, что не простишь ей все и не захочешь снова быть с ней? А что тогда буду чувствовать я? Понимаешь, есть женщины, для которых все это, что стакан воды выпить, но я не отношусь к таким. Ну, что я могу сделать?
Давай подождем с этим, пока я точно не буду знать, что тебе нужна именно я.
Глупенькая, очень серьезно сказал он, да я с ума схожу от нежности к тебе, а ты этого не видишь.
Ну, вот и все. После этих его слов я почувствовала, что готова на все, что сделаю для него все, что он захочет, и буду ласкать его как угодно, только бы ему было хорошо. Я решительно шагнула к нему, но теперь уже он покачал головой и нежно поцеловав меня в висок, сказал:
Ты права. Я никогда не захочу больше вернуться к ней, но я должен сначала доказать тебе это. Даже если я скажу тебе сейчас, что люблю тебя, ты мне не поверишь. Уж очень быстро все произошло. Но ты сама это увидишь, потому что мы с тобой теперь всегда будем вместе. Не нужно спешить, у нас с тобой еще много времени впереди.
Да, счастливо повторила я, У нас с тобой еще много времени впереди.
И ни он, ни я тогда не знали, что у нас нет никакого времени впереди, что на часах уже без четверти восемь, и нам осталось быть вместе ровно пятнадцать минут. Никакое предчувствие не омрачало нашу любовь, таблетки были надежно спрятаны, я охраняла его, и совершенно счастливые, закончив мыть руки, мы, обнявшись, пошли в кухню.
Между прочим, хоть ты и твердишь все время, что ты меня старше, опыта у меня побольше, чем у тебя, это я уже успел заметить, самодовольно сообщил он мне по дороге.
Это смотря какого опыта, выкрутилась я.
Любого. Люди называют опытом свои ошибки, а я называю опытом интуитивное познание жизни, торжественно провозгласил он.
Это сказал не ты, а Оскар Уайльд.
Черт, все ты знаешь, засмеялся он, тебе нужно на руке сделать татуировку «Я все знаю».
Как у Санди Пруэля?
И это ты знаешь?
Грин вообще мой любимый писатель.
Мой тоже, обрадовался он. Ну, вот видишь, мы все-таки читаем одни и те же книги.
Слушай, а не устроить ли нам с тобой праздничный ужин по поводу нашей встречи? Мне мама там столько наготовила на два дня, а я ни до чего даже не дотронулся.
Ну, вообще-то, я тоже сегодня ничего не ела, мне было не до этого.
Ну, тогда гуляем. Что тут у нас в холодильнике?
Не знаю, может, его родители действительно не проявляли достаточной чуткости к его переживаниям, но о том, чтобы он не умер с голоду, они точно заботились.
Смотри, сколько мама тебе всего наготовила. А ты говоришь, что она тебя не любит.
Так я же не говорил, что она мне хавать не дает.
Хавать, презрительно сморщила нос я, повторяя грубое слово.
Так, училка, с наигранно свирепостью сказал он, ты давай там своих учеников воспитывай, а взрослого мужчину не трогай. Лучше давай проверим, что у нас есть.
Проинспектировав наши запасы, мы остались очень довольны.
Так, ставим все, потому как гулять, так гулять, а не гулять, так не гулять, сказал он. Накрываем в гостиной. Возьми вон там, в серванте скатерть, тарелки, в общем, будь как дома. С вином только, кажется, будет проблема. У меня отец не пьет.
А ты?
Я тоже, но сегодня у нас праздник. Ага, вот есть какая-то бутылка. «Каберне», так, нормальное вино, неси на стол и приходи за всем остальным.
А ты что, интересно, будешь делать? как ярая феминистка возмутилась я.
А я подогрею курицу и нарежу хлеб. Не пропадать же чистым рукам. О, и котлеты еще нужно нагреть, видишь, львиную долю работы я взял на себя, как истинный офицер и джентльмен.
Я вышла в гостиную и стала доставать посуду. Идеально выглаженная накрахмаленная скатерть действительно нашлась в серванте. Там же стояли и чистейшие тарелки и бокалы. Его мать, наверное, целыми днями после работы только убирает и готовит для своих мужчин. Конечно, откуда у нее еще возьмутся силы, время и терпение вникать в их проблемы.
Я стала ставить все на стол. За окном небольшая компания громогласно выясняла отношения. Особенно выделялся визгливый голос какой-то девицы, кокетничавшей с кем-то, кого она называла Вовкой. Она то сюсюкала с ним голосом маленькой девочки, то заливисто и нарочито весело хохотала, явно стараясь привлечь чье-то внимание. По мере того, как я выходила в кухню и снова возвращалась, тон их разговора менялся. Речь явно пьяного Вовки стала угрожающей, второй, Серега, как они его называли, пытался его урезонить, а голос девушки стал испуганный.
Нечего заводить было пьяного мужика, подумала я, нашла с кем кокетничать. Получит теперь от него по морде, в следующий раз будет умнее.
В это время Леня внес в комнату блюдо с курицей.
Дичь, торжественно объявил он.
За окном Вовка явно перешел к насилию, и девица стала тщетно взывать к Сереге, который никак не мог успокоить своего дружка. Ее голос постепенно стал плачущим и невыносимо визгливым, и начал действовать мне на нервы.
Черт, ну что там такое? с досадой сказала я и подошла к окну. На противоположной стороне улицы пышная блондинка тщетно пыталась вырвать руку у здорового пьяного парня, который тащил ее куда-то. Через минуту до меня дошло, что это Лена.
Господи, что я наделала, с ужасом подумала я и быстро повернулась, чтобы заслонить собой окно. Но было поздно. Леня поставил блюдо на стол и тоже подошел к окну. Лицо его окаменело, и он резко повернулся, собираясь бежать на улицу. Я схватила его за руку.
Что ты сделаешь? я попыталась его остановить, там же два здоровых амбала. Ты же не справишься с ними.
Не бойся, я два года занимался карате в школе, самоуверенно сказал он на ходу и бросился бегом из комнаты. На секунду, правда, он остановился.
Ты только не думай, что я возвращаюсь к ней. Я люблю тебя, но я же должен ей помочь, ты же сама понимаешь.
Я снова бросилась к окну. Он подбежал к обидчику, схватил его за плечи и отшвырнул в сторону. Пока тот с трудом поднимался на ноги, на Леню бросился второй, но тоже отлетел от удара ногой. Кажется, он справляется, немного успокоившись, подумала я, хотя они его, конечно, в конце концов, отлупят. Ничего, пусть получит за свою Леночку.
Но тут мой взгляд случайно упал на часы, и я с ужасом увидела, что стрелки застыли ровно на восьми часах. Меня словно ветром вынесло из квартиры. Я кубарем слетела по лестнице и побежала к дерущимся. По дороге я только успела заметить, как зажав что-то в руке, Вовка с силой ударил Леню в грудь, как раз там, где сердце. Он сразу же отнял руку, и я с ужасом увидела ручку ножа. Леня схватился за грудь и начал медленно оседать на землю. Я подбежала, наклонилась, схватила его за плечи. Он посмотрел на меня в последний раз, и в глазах его стоял самый настоящий укор.