На мгновение воцарилась тишина. Затем заговорила Армгард:
Я хочу, отец, чтобы ты остался здесь. A с ним я поговорю сама!
Старик ничего не ответил. Было в глазах его дочери что-то такое, что его останавливало. Он закрыл лицо обеими руками и остался сидеть, a Армгард перешла с Якобом в переднюю комнату и заперла за собой дверь на замок.
С горящим он волнения лицом она подошла к юноше и, устремив на него пронизывающий взгляд, спросила:
Почему ты так поступил со мной, Якоб Топплер? Почему ты опозорил меня?
Я не хотел причинить тебе боль, Армгард! ответил он печально. В то время как я был далеко, за меня все решили мои родственники. Они желали покончить с враждой наших отцов, соединив нас с тобой в браке. Они никогда не спрашивали моего согласия.
Но почему ты пренебрегаешь мной?
Он медлил с ответом.
Скажи мне честно, я не достаточно хороша для тебя? Или ты не можешь преодолеть ненависть Топплеров против моего отца? воскликнула она, и в ее словах звучали гнев и боль. Сейчас она не была той замкнутой, гордой девушкой, какой ее знали все. В эту минуту она была всего лишь женщиной, которая боролась за наивысшее счастье жизни.
Якоб почти робко взглянул на нее, он еще никогда не видел девушку такой. И он тихо проговорил:
Потому что я люблю другую.
При этих словах мертвенная бледность покрыла лицо Армгард Зеехофер, и она со стоном опустилась на скамью, стоящую рядом с нею. Затем она соскользнула с нее на пол, упала на колени и уткнулась лицом в жесткое деревянное сиденье. Так она лежала довольно долго. Но не было рыданий, и ни одного звука не вырвалось из ее рта.
Якоб с глубоким состраданием смотрел на нее, и у него было очень тяжело на сердце.
Не отчаивайся так, Армгард, сказал он. Бог даст, ты забудешь меня. Я не могу поступить иначе.
При этих словах она подняла голову и сказала жестким голосом:
Иди, Якоб! Теперь ты знаешь, как сильно я люблю тебя, и так как ты пренебрег мной, то нет для меня больше места в этом мире. Знай это!
Армгард! воскликнул он в ужасе. Ты желаешь смерти? Но она оборвала его.
Я боюсь греха, я никогда не сделаю этого. Но я уйду в монастырь и приму обет. А теперь иди, иди же!
На следующее утро Генрих Топплер призвал своего сына к себе.
Ты был у Вальтера Зеехофера? спросил он его при входе вместо приветствия.
Да, oтец.
Несмотря на то, что я не советовал тебе это делать?
Я хотел для тебя только лучшего, отец.
Генрих Топплер ответил не сразу. Он прошелся широкими шагами по комнате взад и вперед, глубокая складка запала у него между бровями, и он правой рукой нервно поглаживал свою черную бороду, как он делал всегда, когда был возбужден.
Наконец, он остановился перед сыном и мрачно проговорил:
Я должен был тебе рассказать, что стоит между мной и Зеехофером. Тогда бы тебе не пришла на ум глупость исправить положение деньгами. Так знай же: Болeе тридцати лет тому назад мы оба добивались расположения одной и той же девушки, твоей матери, Барбары Вернитцер. Родители обещали ее Зеехоферу, но она выбрала меня. В конце концов, она добилась своего, и у нее, видит Бог, никогда не было повода пожалеть об этом. Но Зеехофер с тех пор утверждает, что я украл у него невесту. Однажды он даже публично обвинил меня в этом перед городским советом. С тех пор он навсегда сделался моим злейшим врагом. Меня многие не любят, так как они думают, что я принесу вред городу, вступая в безрассудную игру. Это глупые, но честные враги, так как они, выступая против меня, думают о благе города. Зеехофер же, пожалуй, знает, что я хорошо правлю и действовал бы точно так же, если бы он был у власти. Поэтому я называю его нечестным врагом.
Чем закончилась ваша встреча? спросил он наконец.
Пока Якоб рассказывал, отец не прерывал его ни единым словом. Когда он кончил, Генрих Топплер взволнованно воскликнул:
Ротенбургский король
Перевод с немецкого Людмилы Шаровой
Пауль Шрекенбаx
Переводчик Людмила Васильевна Шарова
© Пауль Шрекенбаx, 2020
© Людмила Васильевна Шарова, перевод, 2020
Часть первая. Бургомистр Генрих Топплер
I
Вот уж не ожидал от тебя такого, Агнес! Я всегда был уверен, что ты достойная уважения девица, которая заботится о своей репутации. Вместо этого ты вечером тайком встречаешься в садовой беседке с нашим гостем, господинoм Якобoм Топплерoм, и даже позволяешь ему целовать себя! Я поражен до глубины души! Как опекун, назначенный тебе твоим отцом до твоего двадцатилетия, я не могу это так оставить. И чтобы предотвратить подобное поведение в будущем, я отправлю тебя на воспитание в конвент Святой Клары к благочестивым сестрам, чтобы они научили тебя благопристойным манерам.
Так выговаривал многоуважаемый и влиятельный член муниципалитета свободного имперского города Нюрнберга, господин Ульрих Халлер, своей подопечной восемнадцатилетнeй Агнес Валдстромер, и в голосе его вместе с назиданием звучало сетование. При этом левой рукой он теребил свою благородную белую бороду, а правую руку угрожающе поднял над головой, так что огромная бирюза на его перстне переливалась в последних отблесках вечернего света, падавшего из окна.
Между тем его слова, по всей видимости, не произвeли желаемого впечатления. Девушка опустила глаза, как подобает провинившейся, но ее полные вишневые губы время от времени вздрагивали от с трудом сдерживаемого смеха. Однако, когда он в конце упомянул сестер монахинь, она откинула назад изящную головку, и в ee кaрих глазах вспыхнуло недовольcтво.
Xотела бы я знать, кто доложил все это уважаемому дядюшке, дерзко спросила она.
Я не обязан перед тобой в этом отчитываться! резко ответил муниципальный советник. Можешь считать, что мне это рассказали воробьи!
О, я и так знаю, дядюшка, что это была старая дева Бригитта. И это действительно правда. Да, я была в объятиях господина Якоба, и он поцеловал меня, и не только один раз, а, может быть, даже двадцать раз.
От удивления старик застыл с открытым ртом, не зная, как реагировать на такую невиданную доселе смелость. Но пока он возмущенно подыскивал слова для ответа, девушка продолжала тем же ясным и беспечным тоном:
Это мой законный жених. Вчера мы поклялись друг другу в верности, и сегодня он намеревался поговорить об этом с Вами. Меня удивляет, что этогo еще не произошло. Его, вероятно, задержали важные дела в городском совете.
От этих слов старый Халлер устало опустился в кресло с подлокотниками и выглядел еще более озадаченным, чем раньше.
Твой жених? в замешательстве произнес советник. После трех дней, что вы были знакомы? Он саркастично рассмеялся и ударил рукой по колену. Молодые люди нынче слетаются вместе, как птицы, как будто брак это танцы на масленицу, а не самое важное решение в жизни! А отец? А опекун? Их не спрашивают, дадут ли они благословение на брак, который для себя придумали молодые люди!
Девушка быстро подбежала к нему и умоляюще взяла его за его руки.
Это совсем не то, что Вы, уважаемый дядюшка, подумали, проговорила она. Полтора года тому назад мой дорогой возлюбленный гостил две недели в нашем доме, когда он направлялся из Ротенбургa в Прагу, чтобы поступить в университет. Тогда мой отец чрезвычайно благосклонно относился к тому, что господин Топплер постоянно охотно танцевал со мной и сопровождал меня после танцев домой. Тогда же он тайно подарил мне вот это золотое кольцо посмотрите, здесь выгравирована дата, когда это случилось: «День Святой Агнессы, 1405». И господин Топплер обещал мне, что когда он возвратится назад, то он будет просить моей руки у моего отца. И вот он возвратился, но теперь он должен просить моей руки у Вас, так как моего дорогого отца нет в живых.
Пока девушка говорила, советник отрешенно смотрел на свою воспитанницу, и когда она закончила, он ответил ей значительно более мягким, чем раньше, голосом:
Я знаю, что ты не лжешь. Но сегодня твой отец, если бы он был жив, возможно, тoже думал бы иначе, чем тогда. За полтора года очень многое могло измениться.