«Раньше не болел, отчего вдруг такая напасть?» подумал Олег. Чтобы и впрямь не закончить летально и не перекинуться в свинью, пришлось приложить сверхчеловеческие усилия и доковылять до деревни. Маленькая такая надежда теплилась, что местные помогут. Смутно помнил, как волочил ноги по сухой земле, цеплялся за травянистые стебли, падал и вновь поднимался. Представлялось, что он на войне, и, раненный, должен взять высоту и выбить оттуда противника. Наверное, поэтому, когда его подхватили и понесли, он отбивался, бормоча: «Я вас, гадов, все равно перестреляю!». После чего потерял сознание.
Находясь в сумрачном состоянии, увидел себя среди бесконечной вереницы таких же мужиков. Из сгустившегося мрака выдвинулись две высокие фигуры в блестящих скафандрах с круглыми шлемами и темными забралами. Существа в скафандрах медленно двигались вдоль застывшего человеческого строя. Один из них что-то отмечал в черном плоском прямоугольнике, Олег мог бы поклясться, что это планшетник или ноутбук.
«Проверяют на соответствие» явилась тревожная мысль. В чем именно заключалась проверка, он не знал, но догадывался, что для него это вопрос жизни или смерти. Он бы убежал, но не мог пошевелиться, как это порой случается в кошмарных снах. Двое в скафандрах поравнялись с ним, палец уперся в ноутбук, они двинулись дальше.
«Соответствие прошел!» с облегчением подумал Олег и очнулся, обнаружив себя лежащим в хижине. По неровному деревянному потолку над головой ползла неприятного вида полосатая букашка.
Букашку уберите, на лицо упадет, по-русски пробормотал он и подумал, что падающие женщины намного приятнее букашек.
Что ты сказал? спросили его.
Олег повернулся и увидел женщину средних лет, одетую в листвяницу.
Где я?
Тебе повезло, путник, женщина приложила к его лбу мягкие шелковистые листья, ты попал в деревню Вара, где живут и практикуют лекарки. Окажись в другом месте, свиная лихорадка тебя бы прикончила.
Свиная лихорадка? повторил он. Значит, теперь свиньей мне не быть?
Если имеешь в виду перерождение, что предназначено, сбудется.
Олег тяжело вздохнул, никуда не денешься, предсказание не вылечишь.
Не переживай, путник, болезнь твоя, одна из самых тяжких, отступила.
Давно я здесь?
Пятый день без памяти.
Пять дней!? вскричал Олег, пытаясь подняться, женщина его удержала.
Лежи, болезный. Еще столько лежать надо, если хочешь выздороветь. Как ты заболел?
Орех попробовал с дерева, что за деревней.
Я вижу на тебе печати: лесовика, жабеня, ухвата. Болезни это часть нашего мира, куда от них денешься?
Вот именно, вашего, ворчливо ответил он. Что за печати? Я их не вижу.
Простые люди не видят, а я, лекарка, вижу. Чья печать стоит, тот имеет над телом твоим власть. Сделает с тобой все, что захочет.
Не нравится мне это, недовольно пробормотал Олег и спросил: Как твое имя?
Яала, ответила женщина, лежи, не вздумай вставать. Что понадобится, зови меня. Сейчас я уйду, меня больные ждут.
«С ней бы поговорить, какие снадобья можно получить, смешивая различные травы и ягоды?» подумал он, оставшись один, но вынужден был отказаться от этой мысли. На получение смесей существовал запрет. Олег все более утверждался в мысли, используя огромное разнообразие удивительных местных трав, можно добиться практически любого эффекта. Ему бы лабораторию, с микроскопом, стеклами, пипетками и пробирками. Растворители какие-нибудь, антисептики, марганцовку, спирт. Тогда бы гадость эта, поросячья хворь, была бы не страшна.
К вечеру появилась в хижине сурового вида женщина, с сумкой, сплетенной из липучих листьев.
Снимайте вашу листвянку, больной, объявила она с видом безжалостного инквизитора-экзекутора. Олег терпеть не мог всяческие членовредительские процедуры, наподобие забора крови из вены. Вид крови обычно отправлял его в обморок. Очень он этой своей особенности стеснялся, но поделать ничего не мог, потому как, то ли подсознание, то ли нервная система брала на себя управление организмом, едва игла входила в вену.
А зачем? выдавил он, подчиняясь.
Ложись на живот, не спрашивай! Сморкотуна тебе поставлю, и не вздумай его трогать!
В ее листвяной сумке что-то зашевелилось. Олегу показалось, он услышал, как клацнули челюсти. С видом приговоренного к аутодафе он повернулся на живот. Вспомнился кадр из старой кинокомедии, в которой укол делали огромным шприцем. А если шприц, к тому же, живой? Он ждал, когда, наконец, некий сморкотун вопьется в зад, и, не дождавшись, повернулся. Медички уже не было. Как ни странно, он испытал разочарование. Левая половинка вдруг бешено зачесалась. Помня предупреждение, он стоически терпел, хотя далось это, прямо скажем, нелегко. Вскоре чесаться перестало, и Олег успокоился, как бы там ни было, кровь из вены сдавать неприятнее.
А зачем? выдавил он, подчиняясь.
Ложись на живот, не спрашивай! Сморкотуна тебе поставлю, и не вздумай его трогать!
В ее листвяной сумке что-то зашевелилось. Олегу показалось, он услышал, как клацнули челюсти. С видом приговоренного к аутодафе он повернулся на живот. Вспомнился кадр из старой кинокомедии, в которой укол делали огромным шприцем. А если шприц, к тому же, живой? Он ждал, когда, наконец, некий сморкотун вопьется в зад, и, не дождавшись, повернулся. Медички уже не было. Как ни странно, он испытал разочарование. Левая половинка вдруг бешено зачесалась. Помня предупреждение, он стоически терпел, хотя далось это, прямо скажем, нелегко. Вскоре чесаться перестало, и Олег успокоился, как бы там ни было, кровь из вены сдавать неприятнее.
Дважды в день после еды, причем орехи были какие-то пресные, «диетические», его поили противным горьким настоем. Сначала показалось, вывернет наизнанку, но следующие дозы прошли легче.
На другой день Яала принесла длинного белого червя, толщиной с палец и велела проглотить.
Зачем, я ведь здоров! воскликнул он, от одного вида существа у него свело живот. Два черных «креветочных» глаза, смотрели, словно бы, с осуждением.
Дело твое, безучастно ответила лекарка, если живунца не проглотишь, болезнь вернется.
Повторяю, я здоров!
Правильно, сморкотун выгрыз твою болезнь, теперь она у него внутри, а он внутри тебя. Если его не удалить, болезнь снова примется за дело.
Она терпеливо объясняла ему, очевидные, на ее взгляд, вещи. Разговаривала, словно с малым ребенком.
А этот, живунец, он получается, сморкотуна съест?
Как будто не знаешь! Деревенские у нас лечатся, слова не скажут, а ты какой-то странный. Глотай червя, он выйдет вместе с болезнью. Тогда можешь отправляться, куда захочешь.
Пришлось подчиниться. Олег зажмурился и постарался, как можно шире раскрыть рот. Вскоре затошнило так, что на стены готов был лезть, пока не выбежал на дворик, и не вывернуло наизнанку. Червь шустро уполз в кусты, скосив на Олега бусинки глаз. Вот ведь пакость!
По всей видимости, теперь он был здоров, но решил, что не уйдет, не подкрепившись. Единственное ореховое дерево, росшее поблизости, оказалось зараженным, а до ближайшего леса, топать было не близко. Вернулся в хижину и уселся на лежанку.
Спустя некоторое время женщины внесли некое подобие носилок. На носилках лежала красивая девушка, из тех, какие нравились Олегу. Личико правильное, как у фотомодели, носик прямой, губки пухлые, глазищи большие, в них плескалась боль. Блондинка была натуральная, не крашеная, о краске для волос здесь понятия не имели.
Освобождай лежанку, обратились к нему «санитарки». Он поднялся, но уходить не спешил.
Есть хочу, сообщил он.
Подождешь, последовал ответ, женщины уложили пациентку на освободившееся место. Девушки в этих землях отличались редкостной красотой, сохраняя ее до преклонного возраста. Эта всерьез зацепила парня, который решил под любым предлогом с ней познакомиться. Даже женщинам помочь был готов, как «медбрат».
У нее такая же, болезнь, как у тебя, сказали ему. Дерево это гнилое надо бы выдрать, да ухват не позволяет. Заразил кто-то орехи, значит, так было нужно.
«Ничего себе, порядки! мысленно возмутился наш герой, искренне жалея красавицу, если бы здесь знали письменность, написал бы на этом треклятом дереве все, что о нем думает, или нарисовал череп с костями».
Не волнуйся, через несколько дней будешь здорова, попытался он ободрить пациентку, та не ответила.
Могу, чем помочь? обратился он к «медсестрам».
Сейчас Яала придет, выгонит тебя вон. Уберешься, это будет лучшая помощь, сказав так, женщины ушли. А ведь и впрямь выгонит! Он протянул руку, погладил белокурую головку. Девушка выглядела, как актриса с Голливуда.
Убери свои грязные лапы! вдруг громко произнесла она и выругалась. Олег замер в изумлении, потому что сказано это было на чистейшем русском языке.
Глава четырнадцатая
Катя, а это оказалась именно она, верила и не верила, от радости готова была вскочить с лежанки и плясать, но явившаяся Яала остудила ее пыл, заявив, что если плохо лечиться, можно помереть. Олег проводил почти все свободное время около больной. Им нужно было многое сказать друг другу.
Жабень этот, такая мерзость, заставил меня как-то вылезти на берег и нарвать болотной ягоды. Дальше ничего не помню, пока из ореха не появилась.