Тем временем бабушка мыла посуду, передавая ее, как на конвейере, внуку. Тот вытирал ее, демонстрируя профессиональный навык. Было достаточно беглого взгляда, чтобы почувствовать опыт и слаженность команды. Ной с детских лет помогал бабушке.
Убрав на кухне, бабушка устроила им по старинке «чай на двоих» традиционная церемония с исповедованием внука. За небольшим кухонным столом Ной рассказал, как разочарован тем, что его тему диссертации отвергли, как это разрушило его надежды и погасило воодушевление. Он говорил о том, как вся его среда с этого момента давит на него и насколько он устал от неразберихи и разочарован во всем, что делает.
Этот хаотичный и непредсказуемый период ведь должен, раньше или позже, закончиться? спрашивал он бабушку, с надеждой поднимая на нее глаза. Или же не взлетевшие крылатые фразы, по-видимому, оказались бескрылыми?
В этот момент он вновь превратился в маленького мальчика, которому так не хватало поддержки близкого и сильного человека, способного вызвать доверие.
Имей терпение, ласково улыбаясь, отвечала ему бабушка. Как и все в природе, хорошее и плохое тоже непостоянно. Однако имей в виду, что подобные ситуации, скорее всего, будут повторяться в жизни, и ты ни в коем случае не имеешь права опускать руки. Преимущество зрелого возраста заключается в том, что отказы, промахи и неудачи воспринимаются гораздо легче сказывается приобретенный опыт. Запомни, что во все свои последующие кризисные ситуации ты будешь вступать более подготовленным и закаленным. Не исключено, что каждый наш кризис укрепляет существующие в нас комплексы или создает новые, однако я считаю, что именно наличие комплексов, или, если желаешь душевных мозолей, превращает нас в борцов и победителей. Русские говорят о себе, что долго запрягают, но ездят быстро. Что же касается нас, то мы тоже медленно запрягаем, ездим, однако, не спеша, но далеко. Когда-нибудь, когда ты уже будешь профессором с множеством различных публикаций, ты вспомнишь этот разговор и улыбнешься посмотрев на утомленное лицо внука, бабушка предложила: Давай-ка я тебя уложу спать в твоей старой комнате, как когда-то давно.
Ной устало кивнул, и они, выйдя в коридор, направились в комнату, которая часто в детстве служила ему спальней.
Укрыв внука пледом, бабушка пошутила:
Ну что, рассказать тебе сказку?
Сказку не надо, но вот за какую-нибудь историю я был бы очень благодарен. Я уже полгода ничего не писал просто не о чем. Мне кажется, что это не то, что называют творческим застоем. Это нечто вроде творческой пустыни, с горечью произнес Ной.
Знай, что все образуется. Твои отец и дед очень тебя любят и желают тебе добра, но каждый по-своему. Они очень обеспокоены, и это тоже на тебя давит. Сомнение путь к истине, а компромисс враг таланта. Наши мудрецы очень давно сказали, что любое падение это предзнаменование последующего взлета. А теперь спи, тебе нужно отдохнуть, бабушка погасила свет и закрыла за собой дверь.
Глава 2. Приемная комиссия
Ной заснул не сразу. Все высказанное им и услышанное от бабушки должно было улечься в предназначенное для этого место внутри сознания. Возможно, это и называется успокоиться. Этот процесс на удивление прошел так гладко, что Ной и не заметил, как заснул.
Сначала произошел обычный провал почти в небытие, сильный и глубокий. Но так продолжалось не долго: глубокий сон, как правило, долго не длится. После того, когда провал кончается, иногда возникают сны. В любом случае, когда Ной поднялся из глубины, во сне он обнаружил себя вновь в салоне.
Перед ним сидели трое мужчин. Все были примерно одного возраста, около сорока лет. Нельзя сказать, что они были очень похожи. Все трое светловолосые, с определенно восточноевропейскими чертами. Тех, что сидели по бокам, он узнал практически сразу, хотя и был удивлен эдакой их метаморфозой. Он узнал их по фотографиям, которые много раз видел в семейных альбомах. Просто сначала, посмотрев на этих людей, отказался принимать за действительность то, что не могло ею быть. Он распознал в них отца и деда, хотя сейчас, во сне, они выглядели ровесниками. Отец сбросил лет двадцать пять, а дед, получается, скинул больше сорока. После этого открытия Ной легко догадался, кто же был третий. Дело в том, что фотографий прадеда в молодости у них не сохранилось, кроме той, висевшей на стене, где он уже был средних лет. Итак, третий, сидевший между дедом и отцом, тоже выглядел на сорок и, словно подсказывая, кто он такой, сидел прямо под своим портретом, сделанным около ста лет назад. Ной легко соотнес его облик с портретом на стене: те же умные и проницательные глаза. Борода несколько меньше, брови менее густы, лоб не так велик, как на портрете, однако, вне всякого сомнения, это был он прадед в свои сорок лет.
Добрый вечер! поздоровался Ной как-то рассеянно и сразу же добавил: С праздником!
Его голос звучал несколько удивленно и, может быть, даже испуганно.
С праздником, ответили мужчины спокойно.
Садись, посиди с нами, приятным голосом и с дружелюбной интонацией произнес сорокалетний прадед из прошлого века.
Ошарашенный, загипнотизированный Ной присел напротив. Нечто на редкость абсурдное, что-то вроде «а не третейский ли это суд?» промелькнуло у него в голове.
Мы знаем, что тебе тяжело, произнес тот, который был сорокалетним отцом.
И хотели бы тебе помочь, добавил сорокалетний дед.
А как вы здесь неуверенно, сбивающимся от удивления тоном начал Ной.
Переглянувшись, все трое улыбнулись.
Мы хотим тебе помочь, ответил за всех прадед.
Не волнуйся, произнес знакомый женский, но более молодой голос.
Посмотрев влево, он увидел бабушку, молодую и красивую. От нее буквально исходило тепло. Несмотря на всю неординарность обстановки, Ной начал ощущать труднообъяснимое спокойствие. Испуг прошел, и он даже почувствовал своеобразный уют в этой странной и непонятной атмосфере. Изначальное напряжение таяло на глазах, и ему на смену приходил какой-то неописуемый поток комфорта, тепла с оптимальной мерой расслабленности и легкости.
А как вы мне можете помочь? постепенно обретая смелость и слыша свой голос как бы со стороны, спросил Ной.
А в какой помощи ты нуждаешься? негромко, но четко, приятным баритоном, вопросом на вопрос ответил прадед.
Даже не знаю. У меня все не так сказал Ной медленно, задумался, вдруг начиная осознавать, что не может конкретно сказать: что же с ним не то.
Ну, это несколько абстрактно в тон ему ответил дед.
Да, попробуй-ка поконкретнее, вставил отец.
Мне, по-видимому, придется переписывать план моей диссертации, сказал Ной неуверенно.
И что? почти в голос спросили все трое. Это прозвучало, как эхо поколений.
Это ведь твое первое предложение темы? спросил дед. Так что это вполне закономерно.
Отец постоянно критикует меня, почему-то сейчас решил пожаловаться Ной.
Родители часто так поступают, примиряюще сказал прадед. В этом выражается их озабоченность. Тебе ведь не хотелось бы ощущать их равнодушие? Думаю, что когда-нибудь ты поймешь и это.
Почти все мои сверстники уже давно устроенные, у всех семьи, карьеры, опустив голову, Ной продолжал взывать к сочувствию предков.
Но ты же прекрасно знаешь из жизни, литературы и истории, что не у всех все получается одновременно, ласково отозвалась бабушка.
Нет, ты не говоришь нам того, что беспокоит тебя на самом деле. Все, что мы тебе сейчас сказали, ты и сам прекрасно понимаешь, сказал прадед.
В комнате установилась тишина, и впервые с начала этой странной встречи Ной почувствовал какое-то напряжение, хотя ничего тревожного вокруг не было. Напротив, ощущая некоторый дисбаланс, он понял, что от него ждут ответа. Того ответа, в котором отразится то, что пока неведомо ему самому, из-за чего он и не может обрести внутреннее равновесие, столь необходимое ему, чтобы жить полной жизнью.
Ной словно выдавливал из своего подсознания, как из тюбика, созревавший ответ.
Я боюсь, что все написанное мной до сих пор действительно ничего не стоит и что, в лучшем случае, если создам еще что-нибудь, оно будет на том же уровне. Я боюсь, что мне больше не из чего лепить. У меня нет темы, нет стержня, нет героев и, по-видимому, нет таланта, на который я так надеялся, он выпустил, как пар из кипящего котла, всю свою боль, сам себя ошарашив собственным откровением.
Боль обрела силуэт не только для троих мужчин и женщины, беззвучно слушающих его, но и для него самого, до сих пор не способного в себе эту боль распознать.
Что-то можно написать даже ни о чем. Вопрос как! А наличие интересного материала и определенные способности, позволяющие перенести его на бумагу, не делают человека писателем. Иногда требуется написать целую книгу, чтобы в этом убедиться, серьезно сказал отец.
Мало кто из известных и даже знаменитых писателей сделался таковым после первого произведения. Толстой учился сначала на факультете восточных языков, а затем на юридическом, так и не закончив ни того, ни другого. Чехов в гимназии дважды оставался на второй год. Не нам тебе, эксперту по литературе, говорить об этом. Подобный литературный образ фигурирует во многих произведениях. Даже мне, не самому изощренному поклоннику изящной словесности, хорошо запомнился Мартин Иден почитаемого тобою Джека Лондона. Можешь не сомневаться, что многое в описании этого грубого, постепенно отшлифовывающего себя моряка, такой мэтр литературы как Джек Лондон позаимствовал из собственного опыта, продолжил он.