Если бы Россия хотела на нас напасть, сказал один тори, она сделала бы это сейчас. Англия и Америка беззащитны. Мы не имеем межконтинентальных ракет, какими располагают русские.
Слова о том, что нужны переговоры на высшем уровне, вызывали одобрительные выкрики из зала. Почетный секретарь организации Мэри Стивенсон заявила:
Мы помним приезд советских лидеров в Англию. Молодые консерваторы поддерживают англо-советскую декларацию о мирном сосуществовании. Мы не верим в коммунизм, но иного выхода нет: необходимо сосуществовать
Дискуссия продолжилась в пивном баре, куда меня пригласили будущие руководители норичского бизнеса. Юноши сняли пальто и плащи, и все предстали в темных костюмах, белоснежных рубашках и ярких галстуках. Некоторые вместо галстуков нацепили «бабочки». Девушки были в одноцветных ярких свитерах, четко обрисовывавших линии их фигур. Лишь на одной было декольтированное платье. Мы разговаривали подле остывающего камина.
Какие привилегии у русских комсомольцев? Они получают больше, чем обыкновенные рабочие?
В Москве есть кинотеатры?
Ваши спортсмены лучшие в мире. Это правда, что всех русских, как солдат, насильно заставляют заниматься спортом?
Сердиться мне не положено, хотя так и подмывает высмеять этих молодцов. Как определишь: по наивности задают они подобные вопросы или провоцируют? Говорят вежливо, извиняются, что, мол, последует неприятный вопрос.
Вам нравятся английские сандвичи? спрашивает паренек, протягивая тарелку с бутербродами.
Разве они английские? Пшеница канадская, ветчина датская.
Я рассказал, что, впервые попав в Лондон, зашел в магазин купить себе что-нибудь на ужин. Кроме картофеля, молока, масла, там ничего не было английского. Но полки не пустовали: на них красовались горки ананасов, привезенных из Британской Гвианы, бананов из Африки, кофе из Колумбии, можно перебрать все уголки колониального и полузависимого мира, чтобы закончить список. Меня перебивают:
Старой Британской империи не существует. На ее месте создан «коммонуэлс» содружество наций.
Все же у Англии осталось еще немало колоний.
Да, но все они получат самоуправление. Прежде чем уйти из колоний, англичане должны научить туземцев управлять
За этим, стало быть, задержка? Чем вы объясните демонстрации англичан против зверских расправ в Африке?
Очень просто! Провокация коммунистов! не унимался паренек, угощавший сандвичами.
Однако против этих расправ протестуют члены парламента лейбористы. Их не назовешь коммунистами.
Разговор грозил достичь наивысшего накала. Вмешалась девушка в декольтированном платье и перевела разговор, казалось бы, в другое русло.
Хорошо, русские считают нас грубыми колонизаторами, беспощадными капиталистами
Не только русские!
Пусть будет по-вашему. Мы плохи, но признайте честно, у англичан высокий уровень жизни!
Конечно, в сравнении с африканцами, арабами, индусами очень высокий.
Почему?
Мне не хочется быть невежливым гостем, а правда, увы, не сладкая.
Мы вас очень просим!
Хотите, я вам расскажу историю, как покупал портфель на базаре в Каире? Портфель понравился мне тиснеными рисунками двух верблюдов, шагающих по пустыне. На любом базаре торгуются. Торговец, поняв, что я иностранец, заломил большую цену шесть фунтов
Хитер! восклицают молодые тори, знающие, что почем.
Это было во время Суэца, рассказывал я, когда с огромной силой проявилась любовь египтян к Советскому Союзу. Узнав, что я русский, торговец снизил цену втрое. Мне казалось, что он, расчувствовавшись, продает портфель себе в убыток. Одна кожа, казалось, стоила дороже двух фунтов.
«Как можно себе в убыток?! воскликнул продавец. Выкладывайте два фунта, из них я положу себе в карман ровно половину»
Тори громко рассмеялись: им явно нравился предприимчивый каирский торговец.
Я продолжал рассказ:
Сколько же стоит кожа? допытывался я у продавца.
Кожа египетская, дешевая четверть фунта, последовал ответ.
Сколько стоит труд мастера, сшившего портфель?
Пустяки, тоже четверть фунта! махнул рукой продавец».
Возле камина воцарилось еще большее веселье. Забыв о колониализме, о высоком уровне жизни англичан, тори от души хохотали надо мной.
Египтянин вас надул! торжествующе заявила декольтированная девица. Он положил себе в карман полтора фунта, а не один. Бедный русский! Египтянин сказал, что кожа и труд стоят всего полфунта. Где другая половина?
Возле камина воцарилось еще большее веселье. Забыв о колониализме, о высоком уровне жизни англичан, тори от души хохотали надо мной.
Египтянин вас надул! торжествующе заявила декольтированная девица. Он положил себе в карман полтора фунта, а не один. Бедный русский! Египтянин сказал, что кожа и труд стоят всего полфунта. Где другая половина?
Милая леди, этот же вопрос задал я хозяину лавочки. Он обиделся, то ли оттого, что я подозреваю его в обмане, то ли по другой причине. Отчаянно замахал руками, что-то крича на своем языке. Потом перевернул портфель и показал коротенькую молнию, на которую тот запирался.
«Куда делись еще полфунта? зло кричал он. Далеко улетели за моря, мистер! Видите эту жестянку? Дорогая, словно серебро. Английская, сэр!»
Воцарилась тишина. Слышно было, как шипит пиво в кружках и потрескивают тлеющие угли в камине. О чем думали тори? О, они умеют считать деньги и, очевидно, поняли из моего рассказа, какова степень эксплуатации колониальных народов. И не только египтян, индусов, африканцев, всех, добившихся свободы, но пока еще находящихся в экономической зависимости у индустриального Запада.
Тот, кто бывал в некоторых азиатских и африканских странах после освобождения их от владычества Англии, никогда не забудет нищеты, оставленной колонизаторами. Матери в оборванных платьях держат на руках грудных детей и протягивают ладони к иностранцам. За их юбки цепляются голодные малыши и тоже протягивают ручонки: «Плиз, мистер, плиз!»
На каждом углу: возле магазинов, гостиниц, кинотеатров иностранцев подстерегают толпы чистильщиков обуви. Отцы и подростки умоляют: «Плиз, мистер, нет работы!» Турист показывает на уже начищенные до блеска ботинки, но чистильщики не отстают: «Плиз, мистер, сколько-нибудь на хлеб детям».
Глупо было бы искать в английских магазинах египетские телевизоры, индийские пылесосы, аргентинские холодильники. Египтяне с гордостью рассказывали мне о том, что они начали индустриализацию с постройки завода по производству обыкновенных гвоздей. А ведь раньше за них приходилось платить кипами хлопка.
Для производства туфель и свитеров тоже нужны машины, для машин металл. Плодородны земли Нила! Но из брошенного в них гвоздя не вырастет домна.
Больше тори вопросов не задавали. Расстались вежливо.
(Силантьев В. И. Фог рассеивается. М.: Молодая гвардия, 1961.)
БЕЗРАБОТНЫЙ КОРОЛЬ
Есть у Марка Твена сказка о принце, который на время стал нищим. Это произошло с ним по недоразумению. Помните, как он был вынужден работать и что из этого получилось? Присматривал за стряпней пирожки сжег. Стал мыть посуду едва справился. Начал чистить яблоки совсем оплошал.
Это сказка. А в наше время с королями происходят вещи и почище. Многие бывшие монархи очень завидуют марк-твеновскому принцу, который в конце концов вернулся в королевский дворец. Завидуют, потому что народы прогнали их и назад возвращать не собираются.
Вот какая история произошла с одним из бывших королей.
В Каире была обнародована новая конституция. Триста тысяч египтян, собравшихся на митинг, выразили твердую волю не допустить возврата власти колонизаторов и внутренних деспотов. Они горячо приветствовали конституцию молодой республики. Весть эта быстро пересекла Средиземное море и достигла берегов Италии. В Риме она удручающе подействовала лишь на одного человека лысого толстяка с черной бородкой клином. Это был недавний тиран Египта, ныне экс-король Фарук. Три с половиной года назад он поспешно удрал из Александровского дворца, испугавшись народного гнева.
Сначала Фарук поселился в фешенебельной вилле и водрузил над ней королевский флаг. Он надеялся вернуться в свои дворцы. Однако скоро богатые иностранные покровители отвернулись от Фарука. Они поняли, что ставят на битого короля, который стоит не больше шестерки. Остался Фарук без виллы и без гроша в кармане. Теперь он жалуется в журнале «Пикчур пост»: «Мы были богатым сюзереном. Мы жили в чудесных, сказочных дворцах дворцах из Тысячи и одной ночи. Люди, совершившие революцию, отняли у нас наши богатства. Мелочь вот все, что осталось у нас в кармане, когда мы покинули наш дворец»
«Фарук ищет работу, пишет журнал и спрашивает: Но вот беда: что умеет делать король?»
Журналисты рассказывают, что, будучи у власти, Фарук больше всего любил есть, причем ел всегда на золоте. Он был крупнейшим египетским землевладельцем, которому принадлежало пятьдесят тысяч гектаров. Прокутив ночь, он отправлялся охотиться в пустыню. Когда ему стукнуло тридцать лет, Фарук, как и многие деспоты, потерял интерес ко всему, и только унижение подданных доставляло ему удовольствие.