Паша успел скинуть ему только гранаты да лишний сухпай, который на четвертые, уже не запланированные сутки, оказался более чем не лишним. И не то чтобы такого не было: один и долго. Было и не раз. Но не при столь тесном контакте с той стороной и не при такой интенсивности боя. Да и местность та еще для скрытого нахождения. Пустыня прямой обзор на десятки километров. Редкие скалы не в помощь. Не больно-то за ними спрячешься в основном голые, ни травинки. Эти художники знали, где гравировать своих Будд, далече видать. Из деревьев местами тамариски с крохотными ивами. Кое-где вдоль реки тугайные заросли. Но в низине мало что разглядишь. Так что смена позиции только ночью. В темноте другая беда. Все тысячи вверенных ему квадратов усыпаны минами. Понабросаны обеими сторонами на несколько лет послевоенного разминирования. Считай, где бы ни шел идешь по минному полю. Днем еще видно закапывают приметно, если вообще закапывают, а вот ночью идешь наугад, и каждый шаг как последний. И так шесть ночей. Десятки тысяч метров, возможно, последних в жизни шагов.
Сон час-два. Ночь пик авиационной поддержки не до отдыха. Вторые час-два сна днем. Та еще сиеста. Пара дней в тени. Как раз там. Под Буддой. Под его милостью. Остальные здесь, на вершине скального массива, на самом пекле. Деться некуда лучшая точка обзора. Водой из фляги к концу дня можно заваривать. Недалеко до кипения. Он и заваривал. Мерзкий пакетированный чай из аварийных пакетов да всегдашние, сопровождавшие его в любом выходе, кофейные зерна. Кофемолкой стал рот. Обычно жевал и ел. Хороший энергетик. На этой неделе алгоритм другой: пожевал, сплюнул во флягу, пара минут и готово. Такой вот эспрессо. В первые три дня к кофе шел еще рафинад. Его примета. По куску на сутки задания. И один запасной. Никогда не съедал. Не съел и сейчас. Вот он, в верхнем кармане, почти на сердце. Не пора ли? Смотрит на часы. Нет. Еще есть время. Снизу не пойдут. Незачем. А свои, возможно, сообщат. То есть попрощаются.
Но глянуть, что там внизу, стоит. Береженого бог бережет. Пусть и беречься придётся недолго. Разворачивается и, отжавшись на руках, выглядывает из укрытия. Тут же получает очередь в бруствер и опускает голову. Ниже бьют. Не в него. Пугают. Мертвый он им ни к чему. Мертвых вокруг полно. От них нет толку. Часто их даже не хоронят. Не успевают. Где тут успеть? Ежачасно-ежеминутное пополнение. Одним гиенам благодать. Не для них ли эта людская кутерьма?
Повторяет попытку. На этот раз стреляют не сразу. И не очередью. Одиночными. Раз. Два. Только подтверждая его догадки. Миномет тем не менее уже подвезли. Успел заметить наметанным глазом. Почти не прячут. 82-й. Когда упадет первая мина, седьмая уже покинет ствол. Это если не ограничатся пятью. И если без пристрелки. Впрочем, чего тут пристреливать? За пять лет этой бойни на сто километров вокруг давным-давно все пристреляно.
И ведь они тоже понимают, что, если не возьмут живым в десять-пятнадцать минут, может прилететь им. И прилетит. Не первый случай. Не только у него навык. Не он один герой по ошибке командования. Впрочем, есть ли ошибка? Ну оставили на семь дней вместо обычных трех без напарника. И что? Другого бы не оставили. Заслужил такое доверие. Вот и умирай теперь, как учили, не порть биографию показывай навык.
Ложится на спину. Зажмуривается от солнца. Прикрывается рукой. Снова она. Бело-жёлтая птаха из того дня. Почти невидимая на прямом солнце. Выдает мохнатое брюшко. Зависает на несколько секунд и всегдашними зигзагами планирует на левый ботинок. На носок. На большой палец. Прямо на сорванный два дня назад при спешном отходе на лёжку ноготь. Села, как умная кошка, на больное. Ноги его слабость. Ногти то и дело врастают. Или слетают от зряшного удара, как сейчас. Бедра в промежности преют в жару и под нагрузкой. Не лучше обстоят дела и меж пальцами. Поэтому на базе с ним всегда тальк и хлоргексидин. Но на выходе это лишнее. Приходится терпеть. Благо большую часть суток думать об этом некогда. И сну не мешает. В таком крохотном объеме и под такой нагрузкой сну ничего не мешает. Бессонница интеллигентщина. Болезнь умных и бессильных.
Бабочка перелетает на подъём. Бродит туда-сюда по запыленной шнуровке. Пыль большей частью с гиеновой лежки. Отвальную ночь провел там. Обнаружен, когда лежал в «ванной». Пылевой. Изысканный аромат. Гнили и падали. Всех возможных и невозможных оттенков. Собрание сочинений. Непревзойденное собрание. Подготовка к неизбежному и очень, как оказалось, скорому событию. Так что лети куда-нибудь еще. Лети, ищи свой нектар. Здесь очень скоро не будет ничего. Ничего живого.
Бабочка перелетает на подъём. Бродит туда-сюда по запыленной шнуровке. Пыль большей частью с гиеновой лежки. Отвальную ночь провел там. Обнаружен, когда лежал в «ванной». Пылевой. Изысканный аромат. Гнили и падали. Всех возможных и невозможных оттенков. Собрание сочинений. Непревзойденное собрание. Подготовка к неизбежному и очень, как оказалось, скорому событию. Так что лети куда-нибудь еще. Лети, ищи свой нектар. Здесь очень скоро не будет ничего. Ничего живого.
Бабочка словно читает мысли. Отлетает к разгрузке, сброшенной как попало. Не похоже на него. Аккуратист. А тут будто с хламом Хлам и есть. Не сейчас. Через несколько минут. Да и его не останется. Бабочка садится на засаленный ремень. Крутится на месте.
Точь-в-точь как в тот день. Рюкзак Германа. Нет, Вали. Перелетела с одного на другой. Герман как раз вернул ему пневматический револьвер, очень точную копию боевого. Валя, доставая из внутреннего кармана деревянный гребень, спугнула ее, и бабочка полетела вдоль веранды. И он пошел следом. Нет, побежал. В пять лет не ходят бегают. Еще играл бандонеон Платоныч вел чакону Пахельбеля4 на другом берегу. Валя, расчесываясь, что-то напевала. До палатки тех двоих пела одно, потом другое. Пела и за тем камнем у озера, пела ему на ухо, пела в последний раз Что? Что она тогда пела? Что??
203 год, Москва
Из запроса начальника колонии особого режима
ФСИН РФ считает необходимым информировать СК РФ о некоторых дополнительных обстоятельствах, открывшихся в связи со смертью заключенного Л. П. Торова, осужденного Московским городским судом по ст. 105 ч. 2 УК РФ и приговоренного на основании обвинительного вердикта коллегии присяжных к пожизненному заключению.
После смерти осужденного, наступившей в силу естественных причин, в его личных вещах была обнаружена прилагаемая ниже рукопись, разделенная на главы-тетради. Их последовательность и единый характер текста элементарно устанавливаются.
Рукопись представляет собой три общие тетради формата А4 в мелкую клетку. Первые две заполнены целиком. Заключительная на две трети. Первичное ознакомление с текстом дает основание полагать, что его содержание может иметь значение для прояснения обстоятельств совершенных осужденным преступлений. Данный текст имеет характер исповеди и потому не может быть оставлен без внимания следственными органами.
Со своей стороны считаем нужным указать, что Л. П. Торов, будучи в прошлой жизни доктором исторических наук и президентом фонда «Ненасилие XXI век», в заключении большую часть времени проводил за чтением книг и различными записями. Он мало общался с соседом по камере, что удалось подтвердить в ходе допроса сокамерника Л. П. Торова. Допрошенный заключенный, помимо прочего, отметил, что где-то за неделю до смерти Л. П. Торов попросил его запомнить и передать администрации колонии следующую информацию: рукопись после его смерти должна быть отправлена некоему Юрию или Георгию Камневу по прозвищу «Мелкий». Торов пояснил, что Камнев, по последней доступной ему информации, был курсантом Академии ПВО. Но в данный момент, возможно, уже является офицером ВС РФ.
О гражданине Камневе в Академии ПВО сообщили, что он действительно проходил обучение, но предоставить информацию о месте и характере его дальнейшей службы администрация учебного заведения категорически отказалась. Как и каким образом Камнев был связан с осужденным Л. П. Торовым, выяснить не удалось. Подобные действия, впрочем, находятся вне компетенции ФСИН, поэтому данный вопрос мы адресуем СК РФ.
В связи с вышеизложенным ФСИН РФ запрашивает мнение СК РФ о судьбе рукописи: необходимо ли исполнить последнюю волю покойного? Или рукопись Л. П. Торова имеет значение для проведения дополнительных следственных действий, в связи с чем не может быть передана гражданину Камневу ни при каких обстоятельствах?
К запросу прилагается фотокопия рукописи. Оригинал находится в архиве исправительного учреждения. Представление оригинала по требованию.
Первая тетрадь
Предисловие
Сидя, как некогда сказано, на санях5, я принял решение рассказать историю своей жизни, которая, как и у прочих, не исчисляется совокупностью дней, но сводится к дням, часам, порой лишь к мгновениям. Мгновения эти, несмотря на астрономическую ничтожность, вбирают в себя человеческую жизнь без остатка, ибо всё, что между ними, всего лишь к ним стремится, в них отражается и ими оправдывается. И годы, которыми обычно измеряется длительность бытия, к человеку применимы документально, но не сущностно, ибо длительность жизни не есть количество лет, но количество и качество событий, случившихся за эти годы, умещающихся порой в доли секунды, в обрывок фразы, возглас, движение руки, улыбку, слезу, небрежно сделанный шаг. Событий, заслуживающих, чтобы считаться подлинной жизнью, а не просто цифрой в календарях, которые придуманы, дабы хоть как-то упорядочить ужас, всякий раз охватывающий нас при осознании того, что все и вся проходит и уже не вернется никогда.