Поэтому, естественно, отправляя свою телеграмму по известному ему адресу, Васька в душе лелеял надежду на то, что его все-таки встретят на вокзале. Сейчас же, когда он сержанта Виктора Лациса выделил из общей толпы встречающих красноармейцев, все очень походило на то, что его надежды оправдались. Да и сам сержант Лацис Ваську продолжал держать в поле зрения своих глаз, но на перроне он не бросился к нему для дежурного рукопожатия. Виктор следовал за Васькой, успевая одновременно оттираться немного в толпе красноармейцев, внимательными глазами обшаривая перрон. Вглядываясь в лица едва ли не каждого красноармейца, он пытался определить не видит ли перед собой чекиста?!
В этот момент Васька начал прощаться с полковником Решетовым. Тот вышел из тамбура вагона, несколько растерянно начал Ваське пожимать руку, оглядываясь по сторонам. Владимир Иванович явно ожидал, что кто-то его обязательно встретит прямо на перроне, но никто из красноармейцев к нему пока еще не подходил и не представлялся. Васька же мгновенно разобрался в том, что среди встречающих нет тех, кто бы встречал полковника Решетова, его нового друга.
К слову сказать, Владимир Иванович после того, как безусый сельский мальчишка принял его за буржуя и ему угрожал штыком мосинки изуродовать ему лицо, внутренне очень сильно изменился. Он как бы повзрослел на глазах Василия, стал меньше попусту трепать своим языком и, если собирался что-либо сказать, то начал задумываться над тем, как выразить свою мысль. Продолжая разговаривать, они оба продолжали стоять рядом со своим вагоном. В этот момент Васька аж нутром своим почувствовал, что в данный момент Решетову после всего пережитого в купе поезда прошлой ночью совершенно не хочется, чтобы он его покинул и оставил бы одного на этом перроне. Хотя до здания вокзала идти по перрону было совсем ничего, но Владимиру Ивановичу явно не хотелось даже этот короткий путь проделывать в полном одиночестве.
Тем временем все прибывшие этим поездом пассажиры вместе со встречавшими их красноармейцами по перрону потянулись к зданию вокзала. То есть перрон потихоньку начал очищаться от людей, небольшими группами и группками пассажиров они проходили мимо них. Практически весь перрон перешел в движение, продвигаясь к зданию вокзала. Только Васька и Решетов, а также трое красноармейцев и этот долговязый сержант, привлекший Васькино внимание, по-прежнему, крутились у десятого вагона. Они же продолжали беседовать, оставаясь на месте, Решетов продолжал чего-то ожидать. Тогда Васька ему предложил вместе пройтись до здания вокзала, но тот не принял его предложения, сказав:
Ты, лейтенант, так что, давай, иди, шагай к вокзплу, меня не жди! Так как меня должны обязательно встретить!
Что касается трех красноармейцев, крутившихся поблизости от их вагона, то Ваське с ними было все ясно и понятно. Эти красноармейцы попросту не знали, что им делать. Командиры, на встречу которых их отправили, по какой-то причине не прибыли этим поездом, вот они и не знали, что им дальше делать, а возвращаться в часть обратно, им очень не хотелось! Виктор Лацис же крутился вокруг этих парней в красноармейской форме, он никак не мог понять, не переодетые ли они энкеведешники? Хотя здравый смысл ему постоянно нашептывал о том, что эти красноармейцы не имеют ни малейшего отношения к местному архангельскому управлению НКВД. Те, если бы решили проследить за прибывшим поездом немецким агентом, то, наверняка бы, вырядились бы в форму командира Красной Армии. Таковых же на перроне не осталось, они встретили своих товарищей и в данный момент уже подходили к зданию городского вокзала.
Когда Васька полковнику Решетову протянул свою руку для прощального рукопожатия, то со стороны вокзала до их ушей вдруг донесся топот ног, какие-то люди явно бежали по перрону. На всякий случай Васька выдвинулся вперед, загораживая собой полковника Решетова. Правую руку он на всякий случай положил на крышку деревянной кобуры своего доисторического маузера. Но вытаскивать пистолет из деревянной кобуры ему так и не пришлось. Очень скоро все увидели двух краснофлотцев с винтовками через плечо во главе с флотским лейтенантом, бежавших к вагону поезда со стороны вокзала.
Сильно запыхавшийся флотский лейтенант остановился в трех шагах от полковника Решетова. С флотским шиком он полусогнутыми в кулак пальцами коснулся мочки своего собственного уха, с ходу начав рапортовать полковнику:
Сильно запыхавшийся флотский лейтенант остановился в трех шагах от полковника Решетова. С флотским шиком он полусогнутыми в кулак пальцами коснулся мочки своего собственного уха, с ходу начав рапортовать полковнику:
Товарищ полковник, прошу извинить за опоздание! Слишком поздно пришла телеграмма о точном времени прибытия вашего поезда! Разрешите мне представиться?! Лейтенант флота Алексей Федоров, направлен для вашей встречи, для вашего сопровождения до штаба Беломорской флотилии!
Полковник Решетов явно обрадовался появлению лейтенанта Федорова, он тут же по-дружески распрощался с Васькой, крепко пожав ему руку. Удаляясь под флотским эскортом, Владимир Иванович Ваське на прощанье сказал:
Лейтенант, вы мне поверьте, но мое сердце мне же подсказывает, что мы обязательно еще раз встретимся!
В сопровождении флотского лейтенанта и краснофлотцев полковник Решетов пошел в сторону здания вокзала. К этому времени перрон практически полностью опустел, пассажиры и встречающие их красноармейцы уже вошли в здание вокзала. Васька слегка попридержал свой шаг, но совсем он не остановился, поджидая, когда долговязый сержант его догонит и представится. Тот тотчас же воспользовался предоставленным случаем, ускорил свой шаг, что догнать Ваську. Вскоре они поравнялись и уже вместе зашагали к вокзалу.
Фельдфебель Виктор Лацис! На немецком языке, говоря вполголоса, долговязый сержант представился Ваське.
Мы что и в дальнейшем будем разговаривать на немецком языке? Васька поинтересовался тоже на немецком языке. Не опасно ли это для нас? Вдруг нас кто-нибудь услышит? Ведь, тогда нас тут же обзовут немецкими шпионами!
Да, мы и есть немецкие шпионы! Правда, мы не совсем шпионы, лучше было бы сказать, что мы немецкие диверсанты! Уже на русском языке, без какого-либо акцента, проговорил Виктор Лацис. Из Берлина поступила соответствующая информация, чтобы я при встрече поприветствовал бы вас этой фразой, господин штандартенфюрер!
А затем проинформировал бы Берлин, как я отреагировал на это твое приветствие! Не так ли, господин фельдфебель? Предположил Васька.
Так точно, господин штандартенфюрер! Чуть ли не в полный голос гаркнул Виктор Лацис.
Они тебя проверяют, Васенька! Об этом психологическом тесте я кое-что слышал. Берлин проверяет качество твоего или, что было бы более правильно сказать, качество моего знания немецкого языка! Этот фельдфебель также специально начинает громко говорить, провоцируя тебя на то, как ты будешь на это реагировать? Ведь, если Советы тебя перевербовали, то ты на громкость голоса можешь не обратить внимания! Мой тебе совет, продемонстрируй этому долговязому фельдфебелю истинный характер немецкого офицера! Заткни ему горло, поставь его на место! Альфред Нетцке мысленно посоветовал Ваське.
Васька остановился, развернулся лицом к фельдфебелю и на немецком языке произнес короткую рубленную фразу:
Фельдфебель, с этой минуты ты забываешь о существовании немецкого языка. Будешь на нем говорить только с моего разрешения! Ты меня хорошо понял, господин фельдфебель?
Так точно, товарищ лейтенант! Впредь между нами не будет какого-либо панибратства!
И действительно с этого момента Виктор Лацис превратился в исполнительного русского сержанта, истинного бойца Красной Армии! Они дошли до здания вокзала, прошли оба его зала ожидания, до упора забитыми красноармейцами и гражданскими лицами.
Сердце Васьки тревожно забилось, когда он увидела усталые, заплаканные лица молодых и пожилых женщин, их вместе с детьми должны были куда-то эвакуировать. В ожидании отправления своих поездов они проводили время в залах ожидания вокзала. Эти женщины вместе со своими детьми в прямом смысле сидели на чемоданах. Большинство детей были слишком малы по своему возрасту, чтобы осознавать, что за стенами вокзала идет страшная война. Дети повзрослей, особенно мальчишки, носились по обоим залам ожидания, играя в свою мальчишескую войну. Один такой карапуз взобрался на гору из фибровых чемоданов. С вершины этой горы, которая могла в любую минуту рухнуть, он кричал во весь свой голос:
Мама, мы победим, мы обязательно победим фашистов!
Его мать с заплаканными глазами, ломая руки, бегала вокруг этой кучи чемоданов, умоляя ей помочь, снять сынишку с этой кучи чемоданов. Васька одними глазами как бы приказал Виктору Лацису помочь убитой горем матери утихомирить развоевавшегося малыша. Сержант, выполняя его приказ, свои руки протянул к этому малышу, успех схватить его в охапку за мгновение до того, как развалилась эту куча из чемоданов. Сержант Лацис парнишку нежно прижал к своей груди, начал рукой гладить по его головке, успокаивая: