Ракитский, не перестававший удивляться рассказу Зубастика, спросил заинтересованно:
Какой вертолёт-то купил?
Доисторический. Ми-1.
Ух, ты! восторженно воскликнул Ракитский. Где же ты его откопал? Ресурс у него какой-нибудь остался?
По формуляру часов сто по мотору осталось. Но это если верить формуляру. Нашёл я пару месяцев тому назад двух дедков, они работали техниками на Ми-1 по молодости лет. Вот они-то и привели машину в лётное состояние. Я тебя обязательно с ним познакомлю.
Добро, согласился Ракитский. Попробуем порулить вертолётом. Вообще-то, до этого мне управлять геликоптером не приходилось. Из экзотики я летал только на автожире. Давай адрес, куда подъехать. В субботу к середине дня буду у тебя.
Ми-1 стоял в дальнем углу огорода.
Это чтобы меньше треска доносилось на единственную деревенскую улицу, пояснили технари, возившиеся с двигателем вертолёта. Нам сказали, что ты должен подъехать, вот мы его и готовим к полёту.
Как вас величать? поинтересовался Ракитский.
Меня Николаем. Можно просто Колей, один из техников взглянул на Ракитского. А это Виктор.
Нет, я без отчества не смогу, смутился Ракитский. Сами понимаете, большая возрастная дистанция.
Тогда к вашим услугам Николай Никифорович Виноградов, тот, кто назвался Колей, ткнул себя пальцем в грудь, а это мой старый друган Виктор Аркадьевич Вороньков.
А ты на таком летал? поинтересовался у Ракитского Вороньков.
Нет, не приходилось, Ракитский не стал распространяться, что вообще не летал на вертолётах. Рассчитываю, что вы расскажете о режимах двигателя и что знаете об особенностях пилотирования.
А ты с какими движками имел дело до этого? Вороньков принялся вытирать ветошью руки.
С Ивченковскими. АИ-14 и М-14.
Понятно, сказал Никифорович. На этой машине стоит АИ-26, тоже воздушного охлаждения и с радиальным расположением цилиндров. Только «горшков» у него не девять, а семь. Но моща в два раз больше. Порядка пятьсот шестидесяти сил. А в остальном то же самое, и запускается воздухом, вон, видишь баллончик. Правда, маловат. Раньше, бывало, если ребята куда-то летят с ночёвкой или длительной стоянкой с выключением мотора, всегда брали с собой запасной баллон. Иначе, можно было в такой глуши застрять, что и не найдут, даже если хорошо искать будут. Раньше ведь всяких там жипиэсов не было, точные координаты не укажешь.
У него есть «проходные» обороты, Вороньков назвал несколько цифр. Их надо проходить быстро, не останавливаясь, обрадовал Ракитского Вороньков. Лопасти на нём, я смотрел, последних серий, с сотовым наполнителем. Так что, ещё послужат.
Понятно, подтвердил Ракитский, что усваивает то, о чём говорит ему техники. Хорошо, что вы рассказываете мне о таких тонкостях. Очень серьёзные вещи, не зная которых можно запросто попасть в историю ещё в первом полёте.
А техники действительно говорили очень и очень важные вещи, не зная которых можно было бы попасть в историю прямо здесь, в углу огорода, даже не испытав счастья полёта.
Лётчики на нём практически не рулили, потому что он с большой охотой входит в «земной резонанс». Ты, сынок, что-нибудь слышал о «земном резонансе»? поинтересовался Виноградов.
Ракитский утвердительно кивнул. Но Виноградов всё же решил подстраховаться, уж очень важно ему удостовериться, действительно ли Ракитский понимает, о чём идёт речь:
Это когда машина вывешивается и её масса становится практически равной подъёмной силе. Штоки амортизаторов при этом выходят на всю длину хода. Появляется жёсткая связь между вертолётом и землёй. Нагрузка на амортизаторы небольшая и, поэтому, недостаточная для того, чтобы задействовать их демпфирующие свойства. Если машина стоит на месте, то проблем нет, но если она начнёт взлетать по-самолётному и вертолёт начнёт катиться, то не дай Бог ему наткнуться о какое-нибудь, пусть и небольшое препятствие. К примеру, колесо упрётся в кочку или попадёт в небольшую ямку. Даже несильный удар создаст большую проблему. Вал несущего винта на мгновение отклоняется, ось вращения ушла на доли миллиметра, а центр тяжести всей вращающейся системы остался на месте. Частота возникших колебаний близка к частоте собственных колебаний фюзеляжа. И фюзеляж входит в резонанс. Доля секунды, и вертушка рассыпается. И почему-то всегда вместе с пилотами.
Ракитскому странно слышать от дедков такое грамотное, почти научное толкование явления «земного резонанса». Ракитский даже оглядывает их недоверчиво с головы до ног.
Что такое? усмехнулся Вороньков. Смотришь, не обросли ли мы мхом с северной стороны? Нет, не обросли пока ещё. В общем, обрати на это самое серьёзное внимание. Взлетай сразу же так, чтобы от колёс до земли было не меньше метра. Для гарантии. И последнее, хотя в авиации слово «последнее» не любят. Ми-1 очень не любит взлёта с боковым ветром. Его может начать крутить относительно несущего винта, и ты ничего не сможешь сделать, чтобы парировать это вращение. Поэтому, взлетай строго против ветра. Откуда он у нас сегодня?
Ракитский сорвал несколько стеблей полувысохшей травы и подбросил их вверх.
Хреново, констатировал Никифорович. Вот, как раз и хозяин подошёл. Давайте, попробуем развернуть его вручную. Прямо на дом надо будет взлетать.
Ракитский забрался в кабину. Осмотрел приборную панель. Всё привычно, почти как в самолёте.
И я с тобой, пожелал Зубастик.
Давай, лучше я вначале слетаю сам, а потом с тобою, сказал Ракитский и попросил жестом отойти подальше от вертолёта и технарей, и Зубастика.
Что, волнуешься? спросил Никифорович Зубастика.
Зубастик в знак чистосердечного признания согласно кивнул.
Да ты не бойся! Раз человек взялся, значит, у него есть уверенность, подбодрил Вороньков. И чтобы как-то отвлечь Зубастика от переживаний, сказал:
Стоят две женщины, наблюдают, как взлетает вертолёт. Одна из них спрашивает другую:
Скажи, а зачем вертолёту такой большой винт?
Это чтобы лётчику не было жарко.
Да не может такого быть, не поверила собеседница.
Как не может быть? Я сама видела: как только винт остановился, лётчик сразу мокрый от пота стал!
Сжатый воздух из баллона с необычными звуками, то напоминавшими иногда мучительный стон, то скрип открываемой двери с проржавевшими петлями, плавно раскачивая вертолёт, раскручивал вал мотора. Наконец, мотор, огласив округу громким выхлопом. выбросил голубое облако и устойчиво заработал на малых оборотах. Лопасти несущего винта с шумом полетели над головой.
Ракитский не стал закрывать левую дверь, и зрители с почтительного расстояния могли наблюдать, как он плавно потянул вверх рычаг шаг-газа.
Вертолёт, раскачиваясь, завис на несколько секунд, наклонил нос и неожиданно ринулся прямо на дом Зубастика. В этот момент он чем-то напомнил разъярённого быка на испанской корриде, несущегося на невозмутимо стоявшего тореадора. Антенна, наклонённая вперёд над кабиной, только усиливала это сходство. При этом, вертолёт едва не зацепил передним колесом грядку на огороде, проскочив буквально в одном сантиметре от «земного резонанса».
Это обстоятельство моментально вышибло испарину на лбу Никифоровича, перед глазами которого тут же нарисовалась картина вертолёта, разлетающегося на мелкие фрагменты. Лет сорок тому назад он насмотрелся таких сцен, и они запомнились ему на всю жизнь.
В наше время Никифорович, получив возможность ознакомиться с неограниченным количеством американских фильмов, называл теперь катастрофы одним ёмким словом: «Голливуд».
Вертолёт почему-то не набирал высоту, и деревенский дом Зубастика от прямого попадания в него вертолётом спасло только то, что между ним и сараем оказалось достаточное расстояние, чтобы Ми-1 проскочил в этот зазор.
Поднимая дорожную пыль, а вместе с нею и кур, разомлевших в ней в этот летний жаркий день, Ми-1 развернулся вдоль деревенской улицы. Куры, поднятые воздушным потоком от несущего винта, панически махали крыльями, пытаясь удержаться в воздухе. Но, падали, кувыркались, и, едва очнувшись, бросались в ближайшие подворотни спасать свои почти никчемные жизни.
Да, не зря говорят, что курочка не птичка, философски заметил Никифорович.
А ещё говорят: медичка не девичка, а первокурсник в Московском авиационном институте не студент, а козерог, добавил Вороньков.
Вертолёт же, заявив о себе таким решительным образом, взмыл, наконец, над деревенской улицей и полетел за околицу в сторону ближайшего поля.
Он ведь ни разу не летал на вертолёте, а вот так, сел да и полетел восторженно сказал Зубастик.
Этого не может быть! Как же ты додумался позвать его? Вороньков с удивлением взглянул на Зубастика. А вообще-то, Дмитрий Александрович, по всему видать, смелый мужик! Просто приспособлен летать. Теперь уж точно вернёт машину в целости. Сейчас над полянкой потренируется, и обязательно вернёт.