Так точно, козырнул Полосатов.
Ты, умник, с пулемётом завтра бегать будешь, указал Мамай на Полосатика. Если Чернушин не желает вас уму-разуму учить, я научу. Моя рота будет самой боеспособной и воевать будет без потерь, капитан ударил каблуками сапог, развернулся, и вышел из палатки.
Не, а у нас ротный мужичара! Полосатов потряс кулаком у носа Самигуллина. Уровень! А ты, Тихий, уснул? Ну, ты жук, тебя ничем не возьмёшь!
Возьмёшь, если в руке нож! Журавлёв укутал гитару в тряпки, засунул в чехол.
Так, бардак окончен, теперь мою команду слушай, сержант Воропаев, уважаемый в роте дед, плюхнулся на кровать. Делаем, как Мамай сказал, варежки закрываем и спим. Завтра день тяжёлый. А ответственным за смену караулов назначаю Полосатого, Воропаев погрозил Полосатову огромным кулаком, если что-то будет херово, ответишь!
Понял, улыбка слетела с лица Полосатого. Как чего сразу я
Рота, отбой, Воропаев накрылся спальным мешком с головой и сразу захрапел.
Бойцы зашевелились, готовясь ко сну, доделывали свои мелкие повседневные дела, заканчивали свои «тёмные» делишки.
Как он так может, сразу? Журавлёв удивлённо пожал плечами. Только глаза закрыл, и уже сны видит! Пиво, небось, и лещей вяленых. А ты, Тихий, так можешь? Журавлёв повернулся к соседней кровати. Там, невзирая на шум копошащейся роты, широко раскрыв рот и пуская жёлтую слюну, спал рядовой Ильфат Самигуллин. Смуглый, низенький, ростом всего около метра шестидесяти, неприметный татарин, прозванный Воропаевым «Тихий» и Юнусовым «Мальчик-с-пальчик».
Да, братан, ему равных в этом деле нет, подмигнул Журавлёву ефрейтор Грибов по прозвищу «Понос», спит везде и всегда. И ничего ему ни от кого не бывает. Такой он, жопа, маленький и тихий, что слова не вытащишь! Зырь, такого и обижать взападло!
Точно. А вот нам, бля-буду, завтра достанется! И это, Гриб, спасибо за вчерашнее тебе сказать хотел. Спасибо, братуха!
Ничего, махнул здоровенной лапой Грибов, его неизменно грустные глаза плутовато блеснули, литр мне поставишь и всё. Вместе и выпьем за наше здоровье! Отбой!
*
Значит, солдаты, смотрите! Здесь до нас разведка ВДВ уже прошла, уже прошла неоднократно. Десантура прошла, специально этому делу обученная. Вот, так они здесь полазали, командир батальона майор Чумаков поводил грязным ногтем по внушительного размера карте, склеенной из шести ватманов. Смотрите, вот здесь она прошла в низине и сюда вверх на высоты над котлом вышла. Сейчас она, разведка, десантники эти, на высотах тихо сидят, подступы к селу охраняют. То есть выходы из села контролируют. Наша задача, повторяю: сейчас наша задача пройти этими тропами к селу ещё раз. Возможно, боевики заготовили схроны с оружием и боеприпасами, продовольствием и медикаментами. Возможно, из села они будут ходить сюда к этим схронам, чтобы отлежаться, подлечиться и покушать.
Майор Чумаков замолчал. Тревожно покачав головой, посмотрел куда-то сквозь Чернушина. Почесав гладковыбритый квадратный подбородок с узким коротким шрамом на самой середине, продолжил:
По планам наших командиров, значит, командиров, боевики будут отходить через хребет на север. Тогда разведка их увидит и наведёт артиллерию или авиацию. Но не факт, что бородачи по высотам поползут, тяжело там, кустарник плотный, грязюка, дорог нет никаких, тропинки узкие, местами заминированные с первой войны и с прошлого года. А вдруг сюда попрут? А тут мы, херррак! Мы, если что-то находим, сами вызываем артиллерию или авиацию, через меня. Хотя, хер что, то есть, ничего мы не найдём. Они не идиоты и не дураки, сюда вниз спускаться на открытое место, где их с вертушек всех разом можно накрыть. Они по высотам пойдут. А там уже как десантура сработает. Дай бог, чтобы так и было. Хотя, люди оттуда, комбат выразительно посмотрел вверх, говорили, что в селе смертники одни остались, и уходить они не будут, а попрут на прорыв, прямо на группировку. Меня, кстати, командир полка во главе двух рот нашего батальона придаёт третьему батальону. И мы, вместе, примыкаем к группировке, штурмующей село. На штурм, значит, пойдём, если этот бедлам можно обозвать штурмом. Так что вам, вам ещё повезло.
Так точно, тащ майор, бодро козырнул Чернушин. Значит, отсюда на БМП до развилки, оттуда в пешем порядке. Километров семь выходит. Нормально. Это пять часов пути.
Так точно, тащ майор, бодро козырнул Чернушин. Значит, отсюда на БМП до развилки, оттуда в пешем порядке. Километров семь выходит. Нормально. Это пять часов пути.
Это какие такие «пять часов»? Оборзели совсем! Три часа! Три! Тут идти нечего: хрен, да ни хрена. Работа для новичков, комбат постучал кулаком по карте. Значит, старшим идёт капитан Чернушин, то есть ты сам. Понял? А кому роту вести, кроме командира? Некому!
Так точно! Понял, капитан потупил взор, сделаем.
Юнусов, комбат внимательно посмотрел в тёмно-серые глаза уральца, и ты идёшь, последним, замыкать будешь. На тебя вся надежда, чтобы не отстали, не потерялись бойцы, тебя ставлю, понял? Батаев, Ружницкий, Силантьев на вас особая надежда! Вы своих бойцов знаете. Вот и глядите за ними! Не дай бог, что с ними случится! Мне тут никакие двухсотые не нужны, Чумаков шмыгнул носом, и вам, я думаю, тоже не нужны. А?
Так точно! Не нужны, пробурчали офицеры.
Так, Чернушин, сколько штыков ты сможешь поднять?
На сегодня у меня семьдесят бойцов в строю. Плюс пять офицеров со мной вместе, товарищ майор!
Да не надо мне тут «тащ майор», да «тащ майор». Заладил! Нормально, семьдесят пять человек хватит. Два дня в лесу посидеть, пока из села остатки «духов» выбьют, и всё. Тем более, повторяю, тем более, по замыслу командования, выйдут они на десантников, а не на вас!
У меня всё. Приказ понятен? Выход ровно через двадцать четыре часа! Завтра, в пять утра, чтобы все чётко стояли у своих машин! Исполнять!
*
Грибов, Воропаев, Полосатов, Самигуллин, Журавлёв! Вы остаётесь и занимаете позицию здесь, Батаев махнул рукой влево, вот ваш сектор обстрела, тропа. Не бздите, тропа одна. За спиной, как видите, скальник, справа внизу река, оттуда мы пришли, там группировка войск. Вперёди будем мы, соответственно, боевики, если появятся, то только слева. Значит, вы их увидите. Как засечёте, сразу докладывайте мне: кто, сколько и куда. Если что, я прикажу либо открыть огонь, либо тихо осуществить отход до позиций роты. По обстоятельствам. Ясно?
Так точно, прошептал Грибов.
Остаётесь, прикрываете продвижение роты с тыла. Окопайтесь, насколько возможно! Мы дойдём до конца поляны, займём круговую оборону. Замена через четыре часа. Первый сеанс связи через два часа, дальше по обстановке. Рация работает?
Работает.
И отлично. Отходить только по моей команде! Сверим часы? Десять часов семнадцать минут. Грибов, ты командир отделения? Вот ты, и за старшего будешь!
Командир, как-то несерьёзно нас так, без офицеров оставлять, в непролазном лесу
Чего? Батаев так неприязненно глянул на Грибова, что тот оконфуженно съёжился.
Повалившись на спину, на рюкзак, Грибов кулаком сдвинул каску на затылок. Удерживая пулемёт на левой руке, правой снял с предохранителя, передёрнул затвор:
Пацаны, копайте пока вы!
Полосатов и Самигуллин скинули РДшки, положили сверху автоматы, вынули сапёрные лопатки, приступили к оборудованию позиции. Воропаев и Журавлёв прислонили оружие к трухлявому поваленному дереву, достали из карманов по гранате.
Заминируем тропу, прошептал, сквозь одышку, Воропаев, ща замыкание пройдёт и всё, я растяжки поставлю.
Мимо тихо прошагало замыкание взвода. Последним шёл капитан Юнусов:
Не зевайте, пацаны. Если что, если совсем припрёт, ракеты пускайте! Я рядом.
Хорошо, пущу, безрадостно пообещал Грибов, верю, что вы не бросите.
Только ты не перепутай, Гриб, не в штаны газы пускай, а ракету в небо, задорно подмигнул офицер, пытаясь хоть как-то растормошить, пронять оробевшего под грузом ответственности бойца.
Воропаев отбежал назад по тропе шагов тридцать, разгрёб сырую листву, положил гранату. Натянув проволочку, поколдовал над маскировкой. Полюбовался:
Не видать. Вот я мастером уже стал.
Отсчитав десять шагов, приготовил врагу второй сюрприз, на этот раз, спрятав гранату на уровне плеч в ветках сухостоя. Журавлёв молча наблюдал за действиями товарища, поводя стволом автомата по сторонам, да подшёптывая:
Капец, блин, капец. Кинули посреди леса
А ты не бойся, Жура, всё обойдётся, не впервой! Просто действуй по обстановке и бойся рисковать!
Ага, «обойдётся»! Не знаю, у тебя, может быть, и семь жизней, а у меня одна. И матушка ждёт одна. Мне умирать никак нельзя, никак!