Семёнов был собой очень доволен. Гордый своим героическим поведением, он развил целую теорию о несовершенстве мира и своём, Семёнова, важном месте в этом мире.
Продюсер молчал и нервно курил. Чтобы хоть как-то развеяться, он стряхнул пепел в кружку Семёнова. Тот, заметив диверсию, пить из кружки не стал, а лишь добавил пару витиеватых пассажей в своём обличительном монологе.
Каким-то образом в монтажной снова материализовалась Корреспондентка:
Звонил Очень Важный Дядечка и просил обязательно вставить фрагмент, где он рассуждает о особом пути России и ещё это, она покопалась в недрах блокнота и продолжила, О роли духовности в бизнесе!
Продюсер ничего не сказал. Он был в этот момент воплощением выдержки и спокойствия. Пытаясь испепелить Корреспондентку взглядом, он сжёг дотла лишь свою сигарету. Когда пепельный столбик с этой сигареты рухнул ему на брюки он, наконец, нашёлся что сказать:
Дорогая Алёна, милое моё, воздушное создание. Дело в том, что этот пень мне уже раз десять сегодня звонил. А если ещё и ты мне будешь о нём напоминать, я кому-нибудь, что-нибудь точно вставлю и не один раз. И духовно, и особым путём!
Корреспондентка обиженно замолчала и демонстративно начала краситься, забившись в самый дальний угол.
Семёнов, поняв, что перерыв окончен, продолжил творить. Поле для творчества было шире, чем надо, примерно, в два раза. Из двадцати минут сюжета надо было выкинуть восемь. Но всё это было очень важно и нужно.
Продюсер ожесточённо ругался по телефону с автосервисом, Корреспондентка увеличивала объём ресниц, а Семёнов резал. Резал безжалостно, цинично и решительно.
Дело клонилось к вечеру, смена заканчивалась, а работа нет. Семёнова это бесило. Он кромсал всё беспощаднее.
Семёнову уже дважды звонил Редактор. Редактор ждал сюжет. Редактор нервничал, потому что чувствовал неуверенность в завтрашнем дне. Завтрашний день начинался с сюжета Продюсера.
Семёнов, выйдя на финишную прямую, держал хороший темп. Продюсер делал вид, что руководит и послал Корреспондентку за пивом. Она была рада помириться с Продюсером, но в последний момент не удержалась и напомнила про титры. Продюсер рявкнул и послал её ещё дальше за сигаретами.
А потом были титры, цветокоррекция, графика, сгон на кассету и, наконец-то, пиво!
Семёнов был счастлив, потому что его утренняя мечта наконец-то исполнилась. Ему было хорошо.
Он любил Корреспондентку. Ведь она досидела с ними до конца и стойко отсмотрела готовый сюжет, заметив при этом две дырки, оставленные по горячке Семёновым.
Он любил Продюсера. Ведь он купил всем пива и обязательно довёз бы Семёнова до дома, если бы автосервис отдал ему машину.
Семёнов любил всех Редактора, который согласился подождать сюжет ещё полчаса и Очень Важного Человека, переставшего наконец звонить в монтажную.
Окончательно же растрогал Семёнова технический Директор, мимоходом заглянувший к ним и участливо спросивший всё ли у них в порядке.
Сюжет был готов и мир был полон гармонии.
***
На следующее утро Семёнов чистил машину и думал плохо о бухгалтерии. Зарплату опять задерживали.
Когда Семёнов вспоминал, как же зовут симпатичную рыжую кассиршу, в монтажную медленно вошёл Продюсер.
На его челе лежала печать горьких раздумий. Он молча достал сигарету, неторопливо закурил и поудобнее расселся в кресле:
Помнишь, Лёха, я тебе рассказывал о той блондинке, которую я отдал Редактору?
О той дуре?
Она не дура, она тупая сука. Прикинь, она неправильно общий хронометраж утреннего эфира посчитала. Мой сюжет слетел, Продюсер впал в меланхолию. Он утешал себя философскими сентенциями и потому продолжил совершенно спокойно, Не, ну ты представь, я поехал за деньгами в офис к этому хрычу, который сюжет заказывал. Там все собрались в кабинете. Депутат, два Банкира и этот Лауреат, мать его Включили телек. Я же им сказал, когда сюжет должен быть! Они в экран пялятся, а там что-то про эрозию шейки матки. Потом сюжет про пингвинов и о погоде. А они всё смотрят тупо. Уже Владивосток объявили, а они всё молчат и смотрят. Я всё понял и хотел сбежать, но они, сволочи, меня вперёд посадили и толстый меня своим брюхом припёр.
Продюсер замолчал, пуская в потолок кольца из сигаретного дыма. Семёнов решил проявить сочувствие:
Продюсер замолчал, пуская в потолок кольца из сигаретного дыма. Семёнов решил проявить сочувствие:
А дальше чего?
Чего, чего Не продюсер я им больше. Ничего они в искусстве не понимают. Морду что ли кому набить?
А чего я-то?! подстраховался Семёнов.
Продюсер ничего не ответил.
Башню телецентра ярко освещало утреннее солнце, где-то заливисто пела автосигнализация, а в коридоре слышался приближающийся топот. Кто-то бежал к Семёнову. Начинался новый день.
Новенькая
Семёнов скучал.
Ему, конечно, было чем заняться. Но это были занятия, недостойные такой личности как Семёнов.
Например, надо было срочно доделать сюжет о предвыборной поездке депутата на места.
Это было слишком пошло. Все эти предвыборные места были похожи друг на друга, как и сами депутаты.
А в противоположном конце офиса скучала Новенькая. Первый день на работе давался с трудом.
Сначала получение пропуска и беседа с охранником, который здоровался таким тоном, что хотелось ответить ему «Сам дурак!». Потом поиск нужной комнаты и, самое главное, многочасовое ожидание руководящих указаний. Начальство задерживалось, поэтому весь офис находился в состоянии блаженной дремоты.
А Семёнова всё раздражало.
Во-первых, он забыл где оставил свою «восьмёрку». В принципе, мест, где он мог её оставить, было всего три. У телецентра в час пик был не такой уж большой выбор. Но где именно? У пожарного выезда, на тротуаре или под знаком «стоянка запрещена»?
Во-вторых, он поссорился со своей Танькой. Он не очень помнил деталей. Может быть, это она с ним поссорилась, а он с ней нет? Дело было утром. Семёнов ещё не проснулся, поэтому говорил и слушал с трудом. Танькин монолог он помнил смутно, но по всему получалось, что дома ему сегодня делать нечего.
В-третьих, и это было самым главным Семёнов никак не мог найти свою чашку для кофе. Он нервничал, подозревая интриги.
Можно было, конечно, взять любую другую. Но это был путь для слабых духом это было слишком просто. Поэтому Семёнов сидел без кофе и мрачнел с каждой минутой.
А, тем временем, Новенькая активно входила в «курс дел».
Вхождение в курс дел заключалось в рассматривании наглядной агитации на стенах и чтение научно-популярной литературы. Как и во всяком офисе, на стенах висели всякие жизнеутверждающие лозунги, вроде, «шеф не спит, шеф размышляет» и шаманские заклинания, ускоряющие наступление пятницы.
А Семёнов внезапно возжаждал творчества и самореализации. Другими словами он решил перекурить.
Перекурить можно было на лестничной площадке. Собственно, Семёнов, обычно курил прямо в монтажке. Это было его негласной привилегией. Однако, сейчас он хотел общения.
А Новенькая, осматривая достопримечательности, дошла, наконец, до курилки.
На площадке лестнице было людно. Два Сисадмина, три Бухгалтерши и одна Новенькая.
Семёнову Новенькая сразу понравилась.
Она явно ничего не понимала в компьютерах и бухгалтерии. Ей, как и Семёнову было скучно и хотелось творить.
Семёнов первым завязал разговор, одолжив Новенькой зажигалку. Некоторое время он томно рассматривал свои кроссовки, собираясь с мыслями, а потом решительно продолжил разговор:
Лёша!
А я, Аня. Очень приятно, Новенькая игриво запрыгнула на подоконник, Я тут недавно и всех не знаю. А ты кто?
Врождённая интеллигентность не позволила Семёнову проявить себя рифмоплетом, и он решил блеснуть в другом качестве.
Я тут главный решил напирать на скромность Семёнов, Главный по монтажу. Ну, то есть по всей творческой части.
Увидев, как широко у Новенькой раскрываются глаза, он продолжил:
Если там, например, сюжет, клип или передачу, то это всё ко мне.
Ой, как интересно, защебетала Аня, А я как раз тут корреспондентом хочу поработать. То есть, я, конечно, никогда корреспондентом не работала, но очень хочу. Всё это вот творчество ну, презентации, корпоративы очень люблю. Прям, совсем люблю.
Но я тут первый день и всё никак не освоюсь.
В это время вниз по лестнице угрюмо скакал Начальник. Он только что приехал с совещания. Его распирало от эмоций. Увидев такой скопление подчинённых, он не удержался и решил поднять корпоративный дух: