Где-то рядом, в заманчивой близи, мерно журчал ручеек. Никита все пробовал искать его, уж больно хотелось удалить жажду, утолив ее, замучившую и занудную. Но ручеек настойчиво не поддавался восприятию, упорно не желая выдавать себя или выдавая себя за нечто иное. Это было досадно, но нужно было все-таки жить дольше. Дальше друзья поднялись на верхотуру смотровой площадки, откуда можно было узреть поразительное. Особенно, если умело вертеть шеей, одновременно четко фокусируя глаза головы. В таком случае даже при блеклом лунном отблеске взору являлись величественные панорамы для тех, кто еще кое-чего понимает в величественных панорамах. Компания только направлялась к беседке, но уже в полный рост вела беседы. Тогда Димас сказал Денису что-то излишнее, и тот, несильно думая, коварным движением сбросил его вниз, в обрыв. Все присутствующие при происшествии сошлись во мнении, что Димас уже вне всяких сомнений. В том смысле, что довольно-таки трагически погиб.
Что, впрочем, не омрачало приятный вечер и не помешало остальным завести беседу о чем-то менее великом и важном: о нарядах прошлогодних коллекций, бешеных скидках и небывалых распродажах на воскресных ярмарках, о недавно внезапно открытой планете, да обо всем на свете Когда все темы исчерпались и друзья спускались со смотровой площадки, то к ним вновь как ни в чем не бывало присоединился Димас, неся какую-то небывалую нелепицу, выдаваемую за чистую монету: что китайскую стену впервые построили на Луне, но отсутствие там атмосферы отбросило ее на тысячи лет вперед, что и привело к падению берлинской стены, соответственно Пекин это и есть столица искомой Атлантиды, а Архангельск лишь обломок Гипербореи. Кажется, он совсем пренебрег тем обстоятельством, что по всем законам физики и логики ему следовало бы умереть, но уж если не умер, так хотя бы надлежало поделиться впечатлениями от головокружительного полета. Нелишним было бы и высказать Денису справедливые замечания и все-все-все, что он о нем думает, но Димас и не думал, а только очень много говорил, делясь с друзьями своими географическими признаниями и откровениями. Возможно, его речи о Китае как-то опосредованно влияли на окружающий мир, поскольку над их головами теперь лениво парил дракон. Причем точь-в-точь такой, каким Никита всегда и представлял себе драконов. Тут из-за крон деревьев возник воздушный шарик, а следом, разумеется, и большой брат воздушный шар В Никитиных ушах раздался тревожный стон и звон Тогда прогремел большой взрыв сознания, и картины привычного мира распались мгновенно и бесследно.
Безобразный будильник жестоко дребезжал во всю комнату, чем разбудил Никиту, что, правда, и было запланировано накануне. Никита вспомнил себя и то, что на дворе как обычно вторник. Что нужно сбросить свои одеяла, скрутить перину, смять подушки и поместить все это внутрь тахты. Заметно поеживаясь отправиться на кухню, где заваривать свой утренний чай и затевать незамысловатый завтрак. Пока яичница превращается в блюдо, неплохо бы освоить водные процедуры, чтобы затем принять завтрак, после чего уже найти в шкафу комплект не слишком грязных одежд, и, пожалуй, можно уже начинать очередной день
Но он все-таки успел, не обрывая потока сна, перевести будильник на 10 минут вперед. Или назад? И вернуться вспять, туда: в задумывающийся, возрождающийся и неспящий мир.
Физик и Метафизик
Ночь, обещавшая быть бурной, на проверку восприятием выдалась ветреной и вязкой. Разномастная толпа, прячась прохлады и ища развлечений, осела по кабакам, кабаре и клубам с ночным меню, поскольку дневные клубы уже наделали денег и ушли в тень. Серьезно сырело и, конечно, смеркалось, но человек давно уже привык ко всему
Никита не имел намерений искать приключений, тем более что они и сами приключаются исправно, без малейших к тому поисков. Хотя давно подмечено, что концентрация чудес и честного волшебства сильно зависима от района города. В элитных кварталах бессмертная скука. В то время как иные районы и в дневное время штампуют чудеса, как хорошо поставленное производство. Памятен случай, когда одна сильная женщина ухитрилась родить молодого человека прямо на лужайке, что неподалеку от станции метро проспект Большевиков, да еще и в разгар рабочего дня. Что вполне отвечало духу времени: большевики в шоке, меньшинства в шоколаде.
Зайдя в скверик неподалеку от вокзала, Никита расположился на старинной скамейке из чистого дерева, оправленного в чугун. Со всех четырех сторон света сквер окружали дома и дороги. И хотя едва ли кто дерзнул бы охарактеризовать это место как легкие города, но в последние годы и подобные остатки былой зелени попадали на карандаш ушлых строителей и таинственно исчезали с городских карт, перекочевывая в сметы. Однако именно до этого сквера строительная корпорация монстров пока не добралась, по-видимому, не успев еще согласовать некоторые нужные бумаги.
Зайдя в скверик неподалеку от вокзала, Никита расположился на старинной скамейке из чистого дерева, оправленного в чугун. Со всех четырех сторон света сквер окружали дома и дороги. И хотя едва ли кто дерзнул бы охарактеризовать это место как легкие города, но в последние годы и подобные остатки былой зелени попадали на карандаш ушлых строителей и таинственно исчезали с городских карт, перекочевывая в сметы. Однако именно до этого сквера строительная корпорация монстров пока не добралась, по-видимому, не успев еще согласовать некоторые нужные бумаги.
Пренеприятнейшая загогулина с этим парчком у строителей выходила: место лакомое и людимое, рядом вокзал и известный проспект, центр города идеальная площадка для возведения торгового комплекса и отеля. Ситуация досадно осложнялась тем историческим обстоятельством, что именно здесь когда-то стоял храм, к удовольствию будущих строителей, снесенный прошлой властью. Новая власть, повально пустившаяся в показную веру, храм восстанавливать не стала, но памятную стелу все-таки водрузила. И пока всякие активисты ратовали за историческую память через восстановление храма для культурной преемственности, строители, напротив, нахраписто убеждали общественность, что препятствовать развитию города, цепляясь за великое прошлое и ностальгию, за мнимую ценность исторических памятников это в высшей степени асоциально и аморально. И для них неприятный сюрприз весь этот каприз местных жильцов, самоорганизовавшихся в протестную массовку. Тогда как и ежу понятно, что всем ведь было бы лучше если все-таки построить здесь современный торговый комплекс и отель для гостей вашего города, что сразу сделало бы его еще более товарным и развлекательным Негде выгуливать собак и детей? Глупости какие-то! Время такое, что детям на улице вообще делать нечего. Безопасность-то, понятно, на уровне, но есть ли смысл в такое вот время появляться на улице без денег в кармане или на карточке ведь тогда решительно невозможно ничего купить! А платежеспособность детей, как известно, позорно низка, да и способностей брать в кредит они в себе еще не воспитали Слишком уж маленький имидж. Да и мамка заругает, коли прознает, что дитя вложил свои небогатые деньги не в лучшее предложение на сумасшедшей распродаже, а так в погремушку.
Такие примерно страсти кипели вокруг безымянного сквера. Однако пока нужные бумаги валялись на согласованиях у комиссий в кабинетах, внутри него еще можно было вполне сносно пережить эту ночь. На соседней скамье мирно отдыхали двое граждан: мужчин, пусть уже и явно тяготеющих к пенсии, но еще достаточно крепких и выносливых, чтобы всю ночь распивать напитки, а наутро подбирать правильные пароли к брюзжанию жен. Одеты мужчины были не по последней моде, к чему, впрочем, явно и не стремились: неприметные серые жилетки поверх неброских рубах, видавшие виды синие джинсы и спонтанные ботинки. Да и не в тех летах и статусе пребывали мужчины, чтобы забивать голову гардеробом, ведь провожают-то по уму, а годы уже берут свое. Довершали портреты дымные папиросы и коньяк хорошо, если однолетней выдержки. Пожалуй, Никита и не обратил бы внимания на подобных типов в повседневных обстоятельствах, если бы не одно «но»
Будучи заложником эпохи очень высоких технологий и продвинутого прогресса, Никита уже не умел не черпать информацию отовсюду и всегда, не мог не заниматься ее лихорадочным сбором, анализом и синтезом Что каким-то магическим образом стало присуще большинству обитателей информационных долин. И чем мегаполиснее раскидывался город, тем в большей степени. Поглощение инфы теперь осуществлялось одновременно с поглощением кислорода, но умом ценилось, конечно, значительно выше. Кислород-то осваивать любой дурак умеет без всякого приложения сил, а тут дело посолидней: все сопоставить и соотнести надобно шутка ли? Даже шагая мимо помойки ум умело засматривался на обертки, обложки, огрызки, считывая с них товарные знаки и марки, сводя все эти умозрительные данные в какую-то подсознательную таблицу. В том же метро, изнемогая от скуки или валясь с ног от усталости, люди продолжали непрестанно изучать окружающих, пытаясь раскусить их сущность и дать исчерпывающую оценку по видимым признакам. Вон тот, который в косухе и с проколотым ухом, наверняка анархист и наркоман, не исключено даже, что немножко опасен. А вон та, что читает журнал о моде, очевидно, безнравственная пустышка, которая только и думает о том, как придать себе товарный вид, дабы продать подороже. А когда любопытные на первый взгляд личности заканчивались, а до следующей остановки, где могут зайти новые кандидаты в любопытные личности, еще ехать и ехать, пассажиры принимались от скуки с интересом изучать рекламные наклейки и плакаты. Пускай их креатив и адресовался явно не им. А вдруг пригодится?