Зато автор «неформата» не ограничен какими-либо искусственными рамками, то есть он свободен в своём творчестве и не подвластен ни формату издателя, ни капризам читателя, ни диктату литературоведа. Так было, есть и будет, и литература от этого только выигрывает. Потому что рамки ведут к стагнации, формат к вырождению, диктатура убивает фантазию, и только свобода творчества и ломка стереотипов способствуют развитию.
Литературоведы всё ещё пытаются загнать писателя в рамки, но на самом деле литература бывает только двух жанров: хорошая и плохая. Делить её на фантастику и реализм, на мой взгляд, бессмысленно. Ведь фантастика лежит в основе любого творчества, и реализм тут не является исключением.
ОБЛОМОВЩИНА ПОСТРОЕНИЕ РАЯ
Куда мы катимся?
Вот именно! С одной стороны небывалый технический прогресс, с другой небывалое духовное убожество.
Маргарет Брентон «Жемчуг проклятых»
Сколько существует человек, столько же существует его мечта о счастье. Менялось человеческое общество, и вместе с ним менялось и представление о том, что же такое счастье. Разумеется, реальность и мечта никогда не совпадали. Даже во времена так называемого Золотого века. Древние греки мечтали о пасторальной Аркадии. Поклонявшиеся Золотому Тельцу евреи оставили смутные описания страны Офир, из которой библейский царь Соломон якобы возил груды золота. Модернизировавшие иудаизм христиане мечтали о золоте Эльдорадо. Приняв христианство, Европа, а за ней и обе Америки на деле стали вслед за евреями поклоняться Золотому Тельцу. Золото, нажива, личное обогащение стали истинной религией так называемого Запада.
На Руси, несмотря на принятие христианства, а может и вопреки ему, душа человека всегда ставилась выше тела, то есть материального благополучия. В этом и есть та самая «загадка русской души», которую никак не могут разгадать западные поклонники Золотого Тельца. Сотни лет Запад пытается «просветить» Русь, навязать ей свои понятия о счастье и смысле жизни. Немцы даже переписали нашу историю, объявив славян дикарями, убедили нашу элиту, что всё лучшее в этой жизни возможно только на Западе. Царь Пётр Первый, прозванный в народе «Антихристом», всю свою жизнь посвятил переделыванию России на западный манер. Собственно, все российские императоры из династии Романовых от первого до последнего действовали в этом направлении. Были времена, когда русская элита полностью отделяла себя от народа, презирала родной язык, предпочитая общаться на немецком или французском. В пьесе Александра Грибоедова «Горе от ума» Чацкий возмущается:
«Французик из Бордо, надсаживая грудь,
Собрал вокруг себя род веча
И сказывал, как снаряжался в путь
В Россию, к варварам, со страхом и слезами;
Приехал и нашёл, что ласкам нет конца;
Ни звука русского, ни русского лица
Не встретил: будто бы в отечестве, с друзьями;
Своя провинция. Посмотришь, вечерком
Он чувствует себя здесь маленьким царьком;
Такой же толк у дам, такие же наряды
Умолк. И тут со всех сторон
Тоска, и оханье, и стон.
Ах! Франция! Нет в мире лучше края!
Решили две княжны, сестрицы, повторяя
Урок, который им из детства натвержён».
Конечно же, в первую очередь удар Запада был направлен на нашу национальную культуру, на душу русского народа. Народ выдержал удар, а вот правящая верхушка и часть интеллигенции нет. В русской литературе это ярко выразилось в войне «западников» и «славянофилов». Учитывая, что Романовы были убеждёнными западниками, имена и книги славянофилов малоизвестны русскому народу. Но и «западники» не смогли до конца преодолеть собственную натуру. Поэтому вопрос, что же такое счастье, какой вариант жизни лучше русский или западный был и остаётся актуальным в России до сих пор. Его пытались решить практически все русские писатели, сталкивая на страницах своих произведений сторонников западного и русского образа жизни.
Конечно же, в первую очередь удар Запада был направлен на нашу национальную культуру, на душу русского народа. Народ выдержал удар, а вот правящая верхушка и часть интеллигенции нет. В русской литературе это ярко выразилось в войне «западников» и «славянофилов». Учитывая, что Романовы были убеждёнными западниками, имена и книги славянофилов малоизвестны русскому народу. Но и «западники» не смогли до конца преодолеть собственную натуру. Поэтому вопрос, что же такое счастье, какой вариант жизни лучше русский или западный был и остаётся актуальным в России до сих пор. Его пытались решить практически все русские писатели, сталкивая на страницах своих произведений сторонников западного и русского образа жизни.
Классик русской литературы и, конечно же, явный западник Иван Гончаров посвятил этой проблеме все три своих романа, однако в каждом из них оставил открытый финал! В своей статье «Лучше поздно, чем никогда» он писал:
«Я вижу не три романа, а один. Все они связаны одною общею нитью, одною последовательною идеею перехода от одной эпохи русской жизни, которую я переживал, к другой и отражением их явлений в моих изображениях, портретах, сценах, мелких явлениях и т. д.»
В романе «Обыкновенная история» Гончаров жёстко противопоставил два мировоззрения: русское, ставящее во главу угла духовные ценности (любовь, дружбу, бескорыстие), и западное, в котором целью жизни объявлен труд ради карьеры и личного обогащения. Сам Иван Гончаров явно на стороне западников, сторонник идеи, что Россия постоянно находится в застое, с которым все мыслящие люди обязаны бороться, дабы, как будет позднее модно выражаться, «догнать и перегнать» Запад. В вышеуказанной статье он прямо пишет об этом:
«И здесь в встрече мягкого, избалованного ленью и барством мечтателя-племянника с практическим дядей выразился намёк на мотив, который едва только начал разыгрываться в самом бойком центре в Петербурге. Мотив этот слабое мерцание сознания, необходимости труда, настоящего, не рутинного, а живого дела в борьбе с всероссийским застоем».
Два основных персонажа романа, Александр Адуев и его дядя Пётр Иваныч, ведут непрерывную борьбу за право прожить жизнь согласно собственным идеалам. Каков был «представитель всероссийского застоя» Александр Адуев, когда приехал в Петербург из своего имения? Автор даёт подробный портрет:
«Ему было двадцать лет. Жизнь от пелён ему улыбалась; мать лелеяла и баловала его, как балуют единственное чадо; нянька всё пела ему над колыбелью, что он будет ходить в золоте и не знать горя; профессоры твердили, что он пойдёт далеко, а по возвращении его домой ему улыбнулась дочь соседки.
О горе, слезах, бедствиях он знал только по слуху, как знают о какой-нибудь заразе, которая не обнаружилась, но глухо где-то таится в народе. От этого будущее представлялось ему в радужном свете. Его что-то манило вдаль, но что именно он не знал. Там мелькали обольстительные призраки, но он не мог разглядеть их; слышались смешанные звуки то голос славы, то любви: всё это приводило его в сладкий трепет.
Мечтал он и о пользе, которую принесёт отечеству. Он прилежно и многому учился. В аттестате его сказано было, что он знает с дюжину наук да с полдюжины древних и новых языков. Всего же более он мечтал о славе писателя. Стихи его удивляли товарищей. Перед ним расстилалось множество путей, и один казался лучше другого. Он не знал, на который броситься.
Гораздо более беды для него было в том, что мать его, при всей своей нежности, не могла дать ему настоящего взгляда на жизнь и не приготовила его на борьбу с тем, что ожидало его и ожидает всякого впереди. Но для этого нужно было искусную руку, тонкий ум и запас большой опытности, не ограниченной тесным деревенским горизонтом. Нужно было даже поменьше любить его, не думать за него ежеминутно, не отводить от него каждую заботу и неприятность, не плакать и не страдать вместо его и в детстве, чтоб дать ему самому почувствовать приближение грозы, справиться с своими силами и подумать о своей судьбе словом, узнать, что он мужчина».
Последний абзац явно показывает авторское отношение к этому персонажу и заранее предвещает его проигрыш в борьбе с «правильными» взглядами на жизнь его тридцатидевятилетнего дядюшки Петра Иваныча Адуева, столичного жителя, владельца стекольного и фарфорового завода, чиновника особых поручений при важной особе, человека трезвого ума и практического смысла. Каковы же эти взгляды?