Посидев маленько и покумекав так и так, решил, что раз кошмары появились именно в этом доме, а хозяйка его, возможно ведьма, то она во всем и виновата. Надо сходить к ней, разобраться, а то, боюсь, до утра под этим паровозом загнусь. Три часа ночи самое время делать визиты! Быстро одевшись, вышел на улицу и постучал в дверь.
Поля! Открывай! Разговор есть.
В избе послышалось сонное бормотание, потом босые ноги прошлёпали по полу, и раздался недовольный голос.
Ну кто там?
Это я, Семен! Поговорить надо.
Иди спать, ночь на дворе.
Да я бы рад, только твоими стараниями мне такие сны снятся, что лучше сразу повеситься.
Ерунду говоришь, спать иди и мне не мешай!
Я не на шутку разозлился. Она меня ещё куда-то посылает!
Послушай, мне не до шуток! И с ерундой бы я к тебе в этот час не припёрся! Не хочешь по-хорошему подопру дверь и спалю тебя в твоём курятнике к чертовой матери! И буду спать после этого вполне себе спокойно где-нибудь в другом месте! Кошмары мучить не будут.
Уходи, порчу наведу!
Не успеешь, сказал я, подпирая дрыном дверь. Да и не сможешь. Знаешь, почему ведьм на кострах сжигали? Так я тебе скажу, потому что огонь от всякого колдовства полностью, говорят, очищает. Вот заодно и проверю, правда или нет.
Все это я говорил уже абсолютно равнодушным голосом, собирая оставшиеся после колки дров щепки и складывая их к двери. В избе молчок, ну что ж, чиркнул зажигалкой, и огонёк, перепрыгнув в небольшой костерок, который я сложил поодаль от дома, но так, что изнутри этого не было видно, осветил двор и заиграл оранжево-красными сполохами. Потянуло дымком.
С ума сошёл?! Туши скорее! Открываю я, открываю!
Нет, Поля, это я тебя открываю, сказал и пнул ногой подпорку, освобождая дверь.
Перепуганная хозяйка выскочила из избы и, осмотревшись, обиженно сказала:
Дурак! И шутки твои дурацкие!
Ничуть не хуже, чем твои! парировал я. Это что, развлечение у тебя такое, постояльцев сна лишать?
Повисла неловкая пауза, Полина продолжала раздражённо дуться, да и ответить ей было нечего. Я присел на корточки возле костерка, достал приобретённую намедни маленькую трубку, набил табаком из распотрошённых сигарет XXI века и прикурил от головешки.
А хочешь, расскажу, что мне сейчас снилось? пыхнул дымком и, не дожидаясь ответа, продолжил: Паровоз мне снился, Поля. На хлипком мосту над пропастью. И я его толкал на ту сторону. Сумею все будет хорошо, остановлюсь не выдержит мост, рухнет вниз паровоз и я вместе с ним. Так вот, паровоз этот вы все и есть, Россия вся. Не сумею провести его по мосту всем крышка. А ещё у меня время ограничено, десять лет нам отпущено на все про все. А ты, глупенькая, мне мешать вздумала. Нехорошо.
Пока я все это говорил, женщина внимательно на меня смотрела и задумчиво выдала в ответ:
А ведь не врёшь. Или сам в это больше, чем в Бога, веришь.
Не вру, Поля, не вру. Поэтому на пути у меня лучше не становиться, раздавлю как букашку без сожаления, просто потому, что слишком многое на кону. Пойми меня и не мешай, не надо. Ты уж постарайся, чтобы мне спокойно спалось, ладно?
Ладно. Но твоё жилье будет вдвое дороже стоить! согласилась и тут же торопливо добавила хозяйка.
Тут я не удержался и расхохотался в голос от осенившей меня простой мысли.
Постой, ты что, получается, плату вперёд берёшь, а потом через пару дней постояльцев выживаешь? Да так, что они убегают, про все позабыв? Ну ты и прохиндейка!
Хозяйства у меня своего нет, земли нет, жить как-то честной вдове надо? Летом к кулакам батрачить нанимаюсь, а сейчас чего? С голоду помереть? в её голосе переплелись одновременно и злость, и горечь. чужих в своём доме не терплю, один в нем мужик был и впредь будет!
Вот что, красавица, когда договаривались, никто тебя за язык не тянул. Так что, условия пересматривать не будем. Плату за месяц вперёд ты получила, придётся меня этот месяц терпеть. Потом уйду, мне с такой мошенницей под одной крышей тоже как-то неуютно. Все! Спокойной ночи.
Я повернулся к собеседнице спиной, в которую полетели и отскочили, осыпавшись осенними листьями под сырым ветром, обрывки восклицаний:
Да я Да ты
Сказать что-то более связное женщина, задыхаясь от злости и возмущения, не смогла или, что более вероятно, не посмела.
Да я Да ты
Сказать что-то более связное женщина, задыхаясь от злости и возмущения, не смогла или, что более вероятно, не посмела.
Наконец, вытянувшись у себя по горизонтали, я уснул сном младенца, без тревог. Через пару часов меня ждал мой первый рабочий день в этом мире.
Глава 7
Ударный и романтический
винтовочный облом
Эпизод 1
Первый месяц работы на будущем ЗИЛе пролетел, как будто его вовсе из жизни вычеркнули. Сварщики были просто нарасхват, начальники цехов чуть из-за них не дрались прилюдно, а втихаря сулили сварным все мыслимые и немыслимые блага, если те займутся именно их участком в первую очередь. Так как в суете перестройки производства требовалось как всегда все и сразу, то возможности для манёвра были, чем пролетарии и пользовались. Учитывая, что сварщиков было всего двое, а точнее, я и мой ученик, правоверный комсомолец Петр Семенович Милов, проблема была только в последнем, он первое время ни в какую не хотел соглашаться, когда нормировщики закрывали на него по две, а то и больше, в зависимости от работы, нормы. Положение спасло только то, что был мой ученик изрядным бабником. Да мои уговоры, мол, не нужны тебе деньги в детдом отдай. Давил на чувствительную струнку, случайно узнав, что мой подопечный был в прошлом беспризорником и детдомовцем. Тоже мне Деточкин поневоле.
Да и легально мы зарабатывали будь здоров, планов было громадьё, и мы практически ежедневно работали сверхурочно, по две смены подряд. Я при этом вообще домой не уходил, ночуя прямо на заводе, заявляясь в Нагатино только раз в пять дней, попариться в баньке вместо заводского душа да прошвырнуться за необходимыми покупками. Помогать Полине по двору в ноябрьскую слякоть было особо нечего. Мой же напарник бегал ночевать к подругам, живущим поблизости, и в общежитие тоже не наведывался.
В конце месяца к нам, уже осоловевшим от работы, под вечер, подскочил хлопчик и шепнул пару слов Петру. Тот чуть косынку, которую мы пытались присобачить к каркасу ворот цеха, не выронил, переменившись в лице.
Что случилось, Петя? с усмешкой спросил я. Разлюбила?
Все у тебя, Петрович, бабы на уме! Из комсомола меня хотят исключить!
Ой ты, епишкин козырек! Натворил чего?
Натворил! За месяц на недельных собраниях ни разу не был!
Всего-то? Я уж думал ты взносы не платишь, скряга, подковырнул я беззлобно. Исключить ведь только на собрании могут, так?
Ну да.
Когда? В смысле, собрание.
Завтра вечером уже. Что делать, дядя Семен?
Нашёлся племянничек! Я тебя на пятнадцать лет только старше! отбросив шутливый тон. Вместе пойдём, есть мне, что там сказать.
На следующий день, отложив все сверхурочные работы и приведя себя после смены в порядок, на пару шагали к заводскому клубу, где и проходили комсомольские сборища, а по выходным крутили кино. Выкурив по трубочке на крыльце, Петя старался подражать наставнику и обзавёлся своей в первый же выходной, к тому же это производило благоприятное впечатление на женщин, прошли в зал, где было уже полно молодёжи. Меня по пути никто не остановил и не поинтересовался, что ветерану Куликовской битвы нужно. На сцене, как и положено, стол, накрытый красной материей и тёплая компания активистов за этим бруствером.
Собрание началось с докладов и обсуждения политики ВКП (б), коллективизация, индустиализация и борьба с троцкизмом. Ничего нового и интересного для меня в этом не было. Индустриализацию я проводил собственными мозолистыми руками. Коллективизацией мне все уши в выходные прожужжала Полина: раскулачивание в Нагатино уже набирало обороты, и её очень интересовал вопрос, вступать в колхоз «Красный огородник» или нет. А в борьбе с троцкизмом я все равно ничего не понимал, и фамилии отлучённых от партии по этому признаку для меня ровным счётом ничего не значили. В общем, начал самым позорным образом засыпать, хорошо, что Петя приглядывал за мной и вовремя пихал локтем. Наконец полуотключнный мозг выделил в нескончаемом потоке слов фамилию Милов, и я, сделав над собой усилие, мобилизовался. Слово держала молодая особа посредственной наружности, но полная внутренней ярости, сидевшая тихо-мирно до того в президиуме. Или как это здесь называется?