Географический обзор, исторический и этнографический очерки, политическое состояние края, промышленность и торговля и всё это о крае, про который до поездки Валиханова европейской науке практически ничего не было известно. С научной скрупулезностью описал он систему управления Кашгаром, зная, насколько мало изучены европейскими учеными формы восточного городского правления. Эти его сведения очень широко использовались впоследствии.
Поездка, продолжавшаяся в общей сложности полтора года, не прошла для молодого офицера даром. В изнурительном труде и скитаниях он подорвал своё здоровье и заболел тяжёлой формой туберкулёза. В начале 1860 года, по приказу военного министра Н. О. Сухозанета, Валиханова вызывают в Петербург. Там его встречают с почестями, как героя. По личному распоряжению императора он награждается орденом св. Владимира, повышается в чине до штабс-ротмистра и определяется в Главный штаб, где в его обязанности входит составление и редактирование карт Средней Азии и Восточного Туркестана. По ходатайству министра иностранных дел А. М. Горчакова, он высочайшим повелением был назначен ещё и в Азиатский департамент Министерства иностранных дел.
4 мая 1860 года на заседании Русского географического общества Чокан Валиханов делает доклад о Кашгарии, выслушанный с огромным вниманием, и чрезвычайно высоко оценённый научной общественностью.
Жизнь в столице, продолжавшаяся чуть более года, была для Валиханова весьма насыщенной. В это время он проявляет себя как выдающийся учёный востоковед, первым в мире вводя в научный оборот кашгарские рукописи «Тазкира-йи-Богра хан» и «Тазкира-йиходжаган». Кроме того, Чокан общается с интеллектуальной элитой того времени дипломатами, публицистами, учеными, встречается с Достоевским, поэтами Майковым и Полонским. Общение с этими яркими личностями, безусловно, повлияло на мировоззрение Чокана. Валиханов был, как сейчас сказали бы, сторонником либеральных ценностей, одновременно оставаясь патриотом России. Тогда, в отличие от сегодняшних реалий, это было возможно. В мае 1861 года Валиханов покидает Петербург климат был не подходящим для его болезни и возвращается на родину, где вновь работает у генерал-губернатора и продолжает научную деятельность. Он пишет несколько работ, среди них «Записка о судебной реформе» и «О мусульманах в Степи». В последней, Чокан Валиханов, провидчески очень точно определил опасность радикализации ислама в Центральной Азии. К самому исламу Валиханов, сам будучи мусульманином, относился довольно критически, видя в нем опасный потенциал, который при определенных условиях может оказаться взрывоопасным. Что мы и видим сегодня.
В 1864 году штаб-ротмистр Валиханов участвовал в походе М. Г. Черняева против Кокандского ханства в должности переводчика при главном командовании. Однако туберкулёз прогрессирует и зимой 1865 года он уезжает к родственникам в далекий аул в горах Алтын-Эмеля. Там он женится на Айсары, двоюродной сестре султана Тезека. Семейное счастье было недолгим, болезнь оказалась сильнее. В прощальном письме к отцу Чокан пишет: «Устал, нет никакой силы, весь высох, остались одни кости, скоро не увижу света. Мне больше не суждено повидаться с моими дорогими родными и друзьями, нет для этого никаких средств. Это будет моё последнее письмо. Прощайте, обнимаю». В апреле 1865 года Чокана Валиханова не стало.
«Как блестящий метеор, промелькнул над нивой востоковедения потомок киргизских ханов и в то же время офицер русской армии Чокан Чингисович Валиханов. Русские ориенталисты единогласно признали в лице его феноменальное явление и ожидали от него великих и важных откровений о судьбе тюркских народов, но преждевременная кончина Чокана лишила нас этих надежд. За неполных тридцать лет он сделал то, что другие не смогли сделать за всю свою жизнь». Так писал о Валиханове выдающийся русский востоковед академик Н. И. Веселовский.
В 1867 году, генерал-губернатор недавно образованного Туркестанского генерал-губернаторства Константин Петрович фон Кауфман выделил деньги из казны на строительство мавзолея на могиле Валиханова. Военный губернатор Семиречья Герасим Алексеевич Колпаковский, который был другом Валиханова, заказал в Екатеринбурге плиту и при содействии архитектора Павла Матвеевича Зенкова памятник был сооружён. Кауфман лично контролировал постройку монумента и составил текст надписи на могильной плите. «Здесь покоится прах штабс-ротмистра Чокана Чингисовича Валиханова, скончавшегося в 1865 году. По желанию Туркестанского генерал-губернатора Кауфмана I, во внимание ученых заслуг Валиханова, положен сей памятник генерал-лейтенантом Колпаковским в 1881 году»
В 1867 году, генерал-губернатор недавно образованного Туркестанского генерал-губернаторства Константин Петрович фон Кауфман выделил деньги из казны на строительство мавзолея на могиле Валиханова. Военный губернатор Семиречья Герасим Алексеевич Колпаковский, который был другом Валиханова, заказал в Екатеринбурге плиту и при содействии архитектора Павла Матвеевича Зенкова памятник был сооружён. Кауфман лично контролировал постройку монумента и составил текст надписи на могильной плите. «Здесь покоится прах штабс-ротмистра Чокана Чингисовича Валиханова, скончавшегося в 1865 году. По желанию Туркестанского генерал-губернатора Кауфмана I, во внимание ученых заслуг Валиханова, положен сей памятник генерал-лейтенантом Колпаковским в 1881 году»
С надгробием на могиле связана одна мистическая история. В 1917 году некто захотел сделать из неё жернова для ручной мельницы. Он отбил по периметру большие куски, сбил углы и пытался зубилом и молотком разрубить её на две части, чтобы легче было тащить. Отскочивший кусочек мрамора попал вандалу в глаз, и вскоре тот скончался от воспаления роговой оболочки.
Имя славного сына России и Казахстана не забыто. Памятники ему, кроме упомянутого уже семипалатинского, стоят в Алма-Ате, Павлодаре и Омске.
И завершая рассказ о трёх экспедициях 1858 года, скажу, что именно после их завершения и заключения Игнатьевым Пекинского договора, империя стала стремительно подчинять себе погрязшую в междоусобице Среднюю Азию. Реальных сил, чтобы противостоять в этом России не нашлось. Китай был недееспособен, а Британия могла лишь бессильно наблюдать из-за гор приближение соперника к её границам.
Русский военный историк Антон Керсновский в своем четырехтомном труде «История Русской армии» писал по этому поводу: «Наша дипломатия осознала огромную политическую выгоду туркестанских походов, приближавших нас к Индии. Враждебное к нам отношение Англии со времени Восточной войны и особенно с 1863 года (здесь имеется в виду польское восстание 1863г., В.Ф.) определило всю русскую политику в Средней Азии. Наше продвижение с киргизских степей к афганским ущельям являлось замечательным орудием политического давления орудием, ставшим бы неотразимым в руках более смелых и искусных, чем были руки дипломатии Александра II». Далее, он пишет: «Прежде мы считали продвижение на юг делом внутренней политики и задачу видели в обеспечении степных границ. Теперь же наша среднеазиатская политика стала приобретать великодержавный характер. Раньше в глубь материка нас тянул лишь тяжелый рок. Теперь же обращенным на юг взорам Двуглавого Орла стала угадываться синеватая дымка Памира, снежные облака Гималайских вершин и скрытые за ними долины Индостана Заветная мечта окрылила два поколения туркестанских командиров!»
Противостояние двух империй, таким образом, выходило на новый виток.
Глава девятая. Труба зовёт в поход
К середине 19 века, главные среднеазиатские государства, по-прежнему были погружены во взаимные распри. В сентябре 1859 года эмир Афганистана Дост Мухаммад, выступил против Кундузского и Мейменского ханств, расположенных на левом берегу Аму-Дарьи. Одновременно из Кабула в Бухару были отправлены послы для установления дружественных отношений. Однако, дружественным, назвать это посольство, можно было лишь c большой натяжкой. Почти в ультимативной форме оно потребовало от бухарского правителя передачи Афганистану таких городов как Карши, Каракуль и Чарджуй (Чарджоу). О посольстве стало известно в Оренбурге и генерал губернатор А. А. Катенин, тут же заподозрил в этом происки англичан. Возможно какие-то основания для подобных подозрений у него и были. Британские власти ещё со времён посещения Бухары Александром Бернсом, задумывались над использованием Аму-Дарьи для проникновения в Среднюю Азию.
Города на бухарском берегу Аму-Дарьи, Чарджуй и Каракуль, занимали очень выгодное стратегическое положение и, владея ими, можно было добиться господствующего положения в регионе. Катенин пишет в Петербург: «Эмир такими требованиями поставлен в самое затруднительное положение, не знает, что ответить послам Можно предполагать, что англичане решились образовать в Средней Азии сильное государство».
Но несмотря на то, что афганские войска уже вышли к берегам Аму-Дарьи, несмотря на угрозы и посулы, раздаваемые афганскими послами, эмир Бухары Насрулла, ответил отказом.