Ри! окликнул знакомый неприятный голос.
Что надо? буркнул Ри в ответ, не отрываясь от созерцания.
У нас не хватает людей. Каждый лицедей на счету. Бледное лицо Ду в лунных бликах казалось совсем белым.
Фу ты, мандраж какой! поежился Ри.
Ты хоть и новичок, и обучение прогуливал И тебя я не понимаю Ду будто бы задумался. С белого лица стерлось всякое выражение.
Э-э, неохотно позвал Ри. Ну!
Включайся в работу. Ты должен. Снова заговорил Ду размеренным, спокойным тоном, как будто был не человеком, а машиной Задача ясна?
Гляньте, задвинутый какой! Если Ду не понимал Ри, то Ри того понимал прекрасно. Лады, лады! Айда. Скажи, что это за место? Ри повел рукой, указывая на стены.
Что?
Ду огляделся и словно только сейчас заметил: он находится совсем не там, где находился прежде.
Нам сюда нельзя. Это вход в его часть замка. Слово «его» у Ду прозвучало глухо и как бы отдельно от других слов.
Чью? Аида, что ли? догадался Ри.
Надо уходить.
Лады-лады, чеканутик! примирительно закивал Ри. Разберемся.
Улыбка
Место действия: не определено
Действующие лица: покойный, двойник покойного (в молодости)
Дополнительная информация: неопытный лицедей (новичок)
На лице его висела улыбка. Именно висела: он ощущал ее отдельно от себя, будто бы она была наспех приделана к лицу посредством одного лишь гвоздя. Пронзительная боль сводила мускулы, заставляя их каменеть. Раньше эта улыбка была его собственной и поддавалась управлению. Раньше Он стал вспоминать, когда это раньше, как вдруг перед ним возник он сам, только моложе. Ничуть не удивившись такому повороту событий, он хмуро кивнул в знак приветствия. Тот, что был моложе, кивнул в ответ, деловито раскрыл папку, и стал прилежно изучать ее содержимое:
Тут написано, ты очень жестокий человек. Даже не знаю, верить, нет на губах у него была еще та, настоящая улыбка. Ума не приложу, как ты к нам-то попал он вдруг запнулся, словно бы проговорившись о чем-то важном.
Разве мертвый может быть жестоким? Он вспомнил, что умер.
Хм Так ты врубаешься, что помер? Удивился тот, что был моложе. Потом, смутившись, произнес тише: Осознаешь себя мертвым?
Я осознаю себя мертвым давно, ответил он, словно ставя точку в их диалоге.
Тот, что был моложе, понимающе кивнул и опять углубился в чтение:
Тут написано, у тебя вместо сердца фингал!
Синяк? Не понял он. Как это?
А я знаю? Тот, что был моложе, раздраженно сплюнул.
Он внутренне усмехнулся, заметив про себя, что подобные манеры были не в его привычках.
Ох, досталось же мне Продолжал тот, что был моложе, с настоящей улыбкой.
Ты слишком уж мутный кадр. Как родился, так и помер: одно «Я» в окружении «Я»!
Что? Он почувствовал, как у него защекотало в носу. Что ты имеешь в виду? Приделанная улыбка подрагивала при каждом произносимом им слове. О чем это ты вообще? Теперь он точно знал, тот, кто перед ним, им самим быть не может.
Ой да брось, вместо сердца синяк. Ты когда-то умел любить, да вот тебя все чаще ненавидели. Понятно же! В великую душу наплевали великое множество раз, и она стала каменной, кирпичной Нет, каменной лучше. Тот, что был моложе, глубокомысленно покачал головой. Метафора
Он никак не мог понять, что это за странные щекочущие импульсы, которые теперь из носа перебрались на лицо, и только сглатывал, стараясь преодолеть непривычные ощущения. Тот, что был моложе, между тем продолжал:
Тут еще написано Какой гений только дело шил? Тебя предали. Дважды. Один и тот же человек. Ну ясен пень, ты потом и делов натворил Пошел в разнос, да?
Все эти события его жизни были драматичны и действительно сотворили из его сердца подобие груши для битья, и то окаменело. Все эти события не могли припоминаться без горькой скупой слезы, но теперь, прочитанные вот так, небрежно, со стороны, они вдруг показались ему до нелепости комичными.
Вот ужас-то! продолжал не то ужасаться, не то восхищаться тот, что был моложе. Иш ты, пеньковый галстук вон натянуть хотел! он всплеснул руками, точнее, одной рукой, так как другой все еще листал страницы в папке.