Вас послал мне сам Бо начал Мафусаил, но, покосившись на Хозяина, тут же уточнил. Я хотел сказать: сама судьба.
«Сама судьба»! Да не дурак. Выкрутился! Хотя и не совсем верно по существу. Если, конечно, не считать судьбой того типа, который выглядывает у меня из-за плеча».
Могу я рассчитывать на Ваше плечо?
Я «пошёл головой» налево: освободите место, товарищ!
Скоропостижность, с которой прораб начал рассчитывать на меня, оказалась избыточной но желанной. Поэтому я не стал экономить на костях.
Можете. Моё плечо в Вашем распоряжении.
Мафусаил овладел моей рукой и долго проверял на прочность локтевые суставы. При этом он внимательно заглядывал мне в глаза, словно пытаясь залезть в душу. Он ещё не знал, что это безнадёжное занятие.
По причине незначительной глубины и малого формата последней.
«Тебе, что: мало слов? Может, трудовую книжку показать?!»
Я без труда расшифровал его любопытство: парень хотел доказательств. И то: не одному же Фоме требовать рёбер? Да и понять его было можно: новый «прокол» мог стоить ему места. По этой причине он даже снял с лица маску «как есть, прораба». А в том, что это была маска, я не сомневался: сразу чувствовался потенциал.
Не сомневайся, приятель, в возможностях моего друга
Хозяин дал сатанинскую усмешку.
Теперь нашего общего с тобой
«Не перебери с подтекстом, дядя!»
По счастью, Мафусаил был слишком вдохновлён текстом, чтобы обращать внимание ещё и на подтекст
Глава четвёртая
Больше всех других вопросов меня занимал вопрос доставки. Себя, любимого. Это ведь не на брюхе или перебежками «по измерению»! Вдруг разъединят с душой или, что, там, у меня? А то и того хуже: «шлёпнут» на время а окажется навсегда!
Я так и не понял, как мы добрались до рая. Это как выключатель лампочки: р-раз и она уже горит! Так и здесь: только что я стоял (висел, лежал, болтался) в иссиня-чёрном, густо пересыпанном звёздами междумирии и вот уже здесь. Перед воротами рая.
Некоторое время я квалифицированно работал бараном. Тем, что подаётся в наборе с новыми воротами. Но если того поражало наличие оных, то меня совсем наоборот.
«Комедия! Ворота от чего?!»
И действительно: ворота были, а вот, то, к чему они должны крепиться, отсутствовало. Не было ни стены, ни ограды, ни забора какого-нибудь завалящего. Но, как человек тактичный наученный жизнью я благоразумно воздержался от вопросов. Мало ли, какими их сочтут?
Мимо «ничего», на котором висела одна створка ворот, я «промахнулся» случайно. Честное слово: случайно! Ничего своим телодвижением я сказать не хотел. Всего лишь оступился. И не без последствий. Я даже не понял, что случилось, когда некоторое время спустя увидел себя лежащим на тучке, работающей травой.
Наверно, я был настолько выразителен, что Мафусаил усмехнулся. Совсем не «прорабским» лицом. Прав я был, «однако».
Извини, забыл предупредить. Препятствие это не только то, что можно увидеть и потрогать. У нас наоборот: препятствие это то, что может увидеть и потрогать тебя. Если тебе не повезёт.
Что это было?
Я уже пришёл в себя. Почти. Но, даже задавая вопрос, я старательно отводил глаза от того места, откуда меня что-то выставило.
Разряд. Слабый разряд неисчерпаемой энергии Господа. В порядке предупреждения и учёбы. Если бы «забор» усмотрел в тебе что-либо ненормативное, то мне не понадобился бы даже веник с совком, чтобы «собрать» тебя.
У меня остановилось сердце. Если я сейчас на волоске, то на чём же я буду висеть дальше?!
А Мафусаил уже прикладывал ладонь к двери. И не в какое-то «приёмное устройство» а наобум Лазаря.
Что, можно и так?! изумился я. Само «приложение» меня не удивляло: в кино видел. «Про будущее».
Рецепторы-анализаторы по всей площади. Это если ты предпочитаешь «живой контакт». А можешь лишь «предъявить» ладонь двери. С любого расстояния.
И считает?!
И считает, и идентифицирует. И определит, ты ли хозяин руки.
И если и ты, то можно ли тебя впускать. То есть, с задания ты или «погулять вышел». Да и то шляются, тут, всякие Каждый норовит проскочить «на дурничку». А рай не проходной двор.
Я хотел открыть рот но ворота меня опередили. По части открывания. Удивительно, но за невидимым забором, на пустом, казалось, месте, благоухал роскошный сад. Вот уж, действительно: чудеса на каждом шагу. Или так: что ни шаг то с фокусом. Мираж, какой-то. Но точно не мираж.
Я хотел открыть рот но ворота меня опередили. По части открывания. Удивительно, но за невидимым забором, на пустом, казалось, месте, благоухал роскошный сад. Вот уж, действительно: чудеса на каждом шагу. Или так: что ни шаг то с фокусом. Мираж, какой-то. Но точно не мираж.
Проходи.
Подъархангел чуть отступил в сторону. Я растерянно оглянулся по сторонам.
Ты чего?
А как же этот
Я защёлкал пальцами: забыл в самый неподходящий момент.
В данном случае имя сторожа. Или, как его, там.
Кто: ключник?
Вот-вот: где Пётр? Где «тот самый»?
Временно безработный.
Мафусаил почему-то не исполнился почтения к старцу.
Зачем держать человека при таких воротах? Это всё равно, что приставлять повара к скатерти-самобранке.
«Вот тебе и прораб!»
Пока на подхвате, а там видно будет. Народу у нас много, а должностей мало. Конкуренция и среди ангелов не приведи, Господи. Что уж тут говорить о человеке? Пусть ещё скажет «спасибо», что не включили в хоровой секстет под руководством какого-нибудь серафима.
А что?
Я не переставал изумляться, нырять сердцем в пятки и, виноват, «пускать шептуна». Хотя можно и не извиняться: от таких «делов» не только «шептуна пустишь» осадной мортирой заухаешь!
Адская работа! посочувствовал мученикам провожатый. «Ни минуты покоя, ни секунды покоя»! Как в той песне! За день посадишь горло, тебе его прочистят и опять «в хомут». Петь «осанну».
Мафусаил испуганно оглянулся, и прошептал на ухо:
Каторга. Сизиф по сравнению с ними счастливчик.
«Да, парень с головой. Надо быть осторожнее с языком А в раю, оказывается, тоже есть мыслящий элемент. Не все рвутся в подголоски».
В дороге я то и дело вертел головой: пытался описать неописуемую красоту. Красота была не только неописуемой, но и первозданной. Сад был какой-то дикий, неухоженный, больше напоминающий то ли попытку окультуривания джунглей, то ли заброшенную усадьбу какого-нибудь магараджи.
В жизни я не видел такой красоты. Разве, что по телевизору. В передачах «В мире животных» и «Клуб кинопутешествий». Лианы, бананы, пальмы, бамбук, гигантский папоротник, чудовищных размеров цветы наподобие раффлезии и один сплошной одуряющий аромат. Как на юге. К такому ещё надо привыкнуть.
Я оглянулся назад: там, куда ни посмотри чернильный мрак вечной ночи. А здесь было светло, как днём. И, что самое удивительное: я не увидел Солнца. А объяснение забыл. Хотя помню, что где-то оно давалось. Какое-то.
Слава Божия, улыбнулся Мафусаил. Но я не спешил зачислять его в телепаты. Телепатия была тут ни при чём: достаточно было лишь взглянуть на мою рожу. Но освежить память мою он помог.
«Точно: Откровение! Там слава Божия замещает собой и Солнце, и все осветительные приборы!»
Что любопытно: сияние исходило как бы ниоткуда. Источник его был везде и, в то же время, нигде. Я мог поклясться, чем угодно, что «Слава Божия» «давала ток» не сверху. Не с неба.
«А что тут удивительного, если это и есть небо»
Ну, рай только Первое небо. Ближайшая к Земле небесная обитель. За ним есть ещё небеса.
«А вот это уже нехорошо! Нет, не в смысле небес: угадал или всё же читаешь мысли?!»
Шаблон! махнул рукой Мафусаил. Ты не оригинален.
У меня отлегло от сердца. Я даже стерпел оскорбление.
Мы уже шли по какой-то аллее. Я бы даже сказал: по аллее, устроенной из лесной просеки.
Да, одичал садик
Я всё же не удержался от критики.
Не мудрено: за столько времени.
Мафусаил не обиделся: ни за себя, ни за Господа. Только откуда время в краю вечной жизни?!
Впереди что-то показалось. Я не мог ещё видеть, что, но почувствовал, как душа моя в очередной раз ухнула в пятки и уже не торопилась обратно. Неужели
Сейчас ты предстанешь пред лицом Господа!
Как я ни готовился мыслями к встрече, но, услышав приговор, вздрогнул. Да и попробуй тут не вздрогнуть, если даже абориген Мафусаил задрожал всеми октавами своего голоса. Значит, было, от чего.
«Предстать»? Надеюсь, не «в том смысле»
Я настолько «взбодрился», что не узнал своего голоса
Глава пятая
Мы вышли на ровную площадку. Здесь лесок был основательно прорежен и окультурен. Об этом говорили и отсутствующие лианы, и присутствующие цветники. В воздухе не было ничего, кроме воздуха, но Мафусаил не переставал трястись. Не прилагая ни малейших усилий, я квалифицированно составлял ему компанию.