В армии, куда меня призвали в ноябре 1969 года, париться поначалу было негде. В Нижнетагильской учебке, где я провел первые полгода службы, мыться нас строем водили в одну из ближайших городских бань. Помню, как нас, призывников, перед первой помывкой предварительно всех остригли налысо, а после сразу переодели в новенькое обмундирование, и мы тут же на какое-то время перестали узнавать друг друга, поскольку стали выглядеть совершенно одинаково.
Париться тогда было некогда нам давали время лишь на помывку, без прочих излишеств, и в парилку если удавалось заскочить, то лишь на несколько минут. Последующие полтора года армейской службы так же не удавалось толком попариться все бегом, бегом, пока один взвод помылся, ополоснулся, уже следующий его подпирает Да и парилки толковой не было в самодельной солдатской бане. И уже лишь дома, после увольнения в запас, я отвел душу за три или четыре захода в парилку исхлестал об себя весь березовый веник, лишь прутья от него остались!
Ну а дальше вновь потекла размеренная гражданская жизнь, с обязательными еженедельными помывками в бане. Это была или коммунальная в райцентре, где я через год после возращения из армии стал работать в районной газете, или дома у родителей, к которым я время от времени наведывался по выходным, или реже, у кого-либо в гостях в многочисленных командировках по совхозам района.
При поступлении в университет в Алма-Ате живущий там к тому времени мой одноклассник Вовка Гончаров подговорил меня съездить в общественную баню супер-класса «Алма-Арасан». Ничего подобного в своей жизни я еще не видел: это был самый настоящий дворец, выложенный из мрамора, гранита, с венчающим крышу голубым куполом. А внутри баня выглядела еще роскошнее, она просто вся сияла, отделанная благородными материалами, разукрашенная панно, картинами
Ну с чем можно было сравнить ее внутренне убранство? Разве что с Московским метрополитеном (простите меня, неискушенного, за вольность такого сравнения, но вот так запомнилось). В «Арасане» можно было помыться и попариться в русской, турецкой банях, попотеть в финской сауне, охладить раскаленное паром тело в бассейне. Помню, как я, блаженствующий, лежал на теплой воде спиной и смотрел в перевернутую чашу купола на потолке, из сквозного круглого отверстия которого внутрь бани, прямо на купающихся в бассейне, медленно падали снежинки (была толи ранняя весна, толи уже начало зимы, запамятовал)
В процессе купания мы с Володей, завернутые в белые простыни, как римские патриции в тоги, выходили к кафе и с благостными, розовыми лицами пили душистый чаек из самовара, закусывая печеньем, конфетами. Негромко играла музыка, туда-сюда неспешно проходили такие же румяные «патриции». Отдохнув малость, мы снова шествовали в парную.
Я бы с удовольствием провел в такой бане-дворце целый комплекс. Но увы, мыться в «Арасане» хотели многие, и потому сеансы были лимитированы час, который стоил, кстати, очень неплохих по тем временам денег 20 с чем-то рублей! Правда, при желании можно было и задержаться, приплатив энную сумму администратору мимо кассы. Я уже не помню, воспользовались ли мы с Вовкой такой возможностью. Но то посещение благословенного «Арасана» я запомнил на всю жизнь, потому что больше никогда в банях такого класса не был.
А спустя несколько лет, в конце 70-х, случилось неслыханное событие: в Пятерыжске, в этом небольшом селе на сто с чем-то дворов, впервые за всю его многолетнюю историю, построили общественную баню! Как обрадовались сельчане, особенно те, у кого не было собственных теломоек (во, неологизм придумал!). Да и те, у кого они были, тоже возрадовались. Знаете, протопить баню это не такое простое дело. Надо и дров хороших запас для нее иметь, и воду всякий раз натаскивать: во вделанный в печь чан для нагревания горячей, и в бочку в предбаннике для холодной. А после еще и привести баню в порядок: помыть ее, вычерпать сливную яму, если там много накопилось использованной, грязной воды.
А тут заплатил какие-то копейки, и иди, парься и мойся на здоровье, не жалея воды, да еще и в компании односельчан, с кем можно потрепаться между делом, обсудить какие-то неотложные дела. Ну просто мужской клуб! Конечно же, и женщины мылись в этой бане, но, разумеется, в установленный день. Баня работала, если не ошибаюсь, несколько дней в неделю и успевала обслужить всех желающих. Я тоже помылся в ней пару раз, и остался вполне доволен.
А тут заплатил какие-то копейки, и иди, парься и мойся на здоровье, не жалея воды, да еще и в компании односельчан, с кем можно потрепаться между делом, обсудить какие-то неотложные дела. Ну просто мужской клуб! Конечно же, и женщины мылись в этой бане, но, разумеется, в установленный день. Баня работала, если не ошибаюсь, несколько дней в неделю и успевала обслужить всех желающих. Я тоже помылся в ней пару раз, и остался вполне доволен.
Пар, правда, был очень влажным он извлекался не из каменки, а из нескольких труб с просверленными в них отверстиями. Открыл вентиль, и пар, зашипев, засвистев, быстро начинал заполнять парилку густым горячим туманом, обволакивая тела моющихся и заставляя их обильно потеть и тем самым, через раскрывшиеся поры, очищать кожные покровы.
Как бы то ни было, но пятерыжцы очень любили свою баню. К сожалению, просуществовала она недолго: с перестройкой в 90-е годы совхоз «Железинский», четвертым отделением которого и был Пятерыжск, развалился, все производство свернулось, а вместе с ним сгинули и все объекты соцкультбыта: клуб, детский сад, даже магазины, что уж тут говорить про баню. И снова мои односельчане моются в своих банях или у соседей. Ну да это не беда. Главное им есть, где помыться.
Следующий этап моей жизни, причем самый значительный, пришелся на Крайний Север. Я 22 года прожил в Эвенкии, куда уехал в 1989 году по приглашению газеты «Советская Эвенкия». Здесь, недалеко от Полярного круга, где морозы зимой достигают 60 градусов, а сама зима длится полгода, существует настоящий культ бани. Где еще в долгие зимние вечера отогреться душой и телом, как не в баньке? И потому в столице Эвенкии, поселке городского типа на пять с небольшим тысяч человек, где есть две коммунальные бани, еще «до кучи» несколько десятков частных.
Обе общие бани (одна на берегу Тунгуски, другая у ручья Гремучий, между ними расстояние всего в несколько сот метров) имеют прекрасные парные, с сухим паром, который получаешь, подкидывая кипяток во вмурованные в печи обрезки здоровенных труб с раскаленными внутри добела камнями. Мы с женой попеременно ходили в обе эти бани. С собой обязательно брали чаек с брусникой, березовые веники покупали там.
Помню, как в первый год нашего пребывания в Эвенкии, в ноябре, когда уже ударили морозы за -40 (конкретно в тот день -48), мы со Светланой в очередную субботу пошли в ту баню, которая поменьше на берегу ручья Гремучий. Оделись потеплей и хруп, хруп, хруп по снегу, выдыхая клубы морозного пара, поспешили к ждущей нас, как мы думали, парной. Пришли, а там замок висит, и записка: «Баня не работает». Почему объяснений никаких. Что делать, идти домой, не помывшись? Но это было не в наших правилах, и мы потопали по этой жуткой стуже почти за километр на другой конец поселка, к Нижней Тунгуске, где располагалась центральная баня. И ничего, дошли, и хорошенько отогрелись в парной (каждый в своем отделении, конечно), помылись и, просветленные и чистые, вернулись домой.
Но мне все же больше нравились да и нравятся частные бани, в которых нет очередей, не надо толкаться локтями и прочими оголенными частями тела у кранов с холодной и горячей водой, и на полке в парной сам себе барин, и поддаешь пару, сколько тебе надо, а не прислушиваясь к пожеланиям соседей («Э,э, погоди, еще прежний пар не разошелся!). До сих пор добрым словом поминаю крошечную баньку у нашего редакционного водителя Володи Антипина, срубленную из лиственницы. Она у него скромненько устроилась среди огуречных и помидорных грядок в огороде, у крутого, сплошь поросшего лиственницей и кустарником склона над бормочущим внизу ручьем Гремучий, стекающим в приток Тунгуски Кочечум.
Банька размером где-то всего три на два метра. Но все было при ней: и предбанник, и каменка, и полок, и запас березовых веников. А малые размеры помогали ей в суровые эвенкийские морозы быстрее нагреваться, и пар здесь был просто термоядерным «аж уши в трубочку скручиваются!» говорят в таком случае. И всякий раз, когда Володя говорил, как бы между прочим, что вот, баньку собирается истопить, я тут же, тоже как бы между прочим, спрашивал его: а что, хватит ли у него пару еще на одну пару желающих попариться? И конечно, пару на нас хватало. И еще оставалось.
Построив новую, более просторную баню, буквально в десяти метрах от старой, Володя долго продолжал пользоваться прежней видимо, и сам никак не хотел расставаться со старой, такой родной, обжитой, уютной, безотказной. А из новой он сделал летнюю кухню!