А мне так хочется Верным назвать, закапризничала было жена.
Назовём, сказал Матвей после некоторой паузы. Марсом.
Марсом? переспросила Матвеевна, подумала, словно что-то взвешивала, а что, хорошо звучит. Марс-сс.Марс-сс, повторяла она, прислушиваясь к своему голосу.
Так и решили. А чтобы отметить это событие, Матвеевна нарезала тонкими ломтиками колбасу и положила перед именинником. Он такого запаха ещё ни разу не чувствовал! А когда стал жевать каждый кусочек долго и настойчиво, то понял, что сегодня, действительно, праздник, ибо такую пищу едят только боги!
Колбасы было так много, а около печки так тепло, и на душе так приятно оттого, что он теперь уже Марс. Сон незаметно сморил щенка. Спал он сладко и долго. Почему-то среди ночи приснился страшный сон: будто печка не давала ему проходу. Так и норовила схватить его, укусить то за лапу, то за нос. Она мельтешила перед ним неотвязно, куда он она перед ним. Вот вот цапнет! Вот-вот цапнет! Когда, казалось, уже не было сил увернуться от неё, лапы предательски подкашивались, а она треклятая в сантиметре от его носа. Марс проснулся, вскочил, часто дыша, открыл глаза. На кухне было темно, хоть глаз коли. Дверка печки светилась багровым пятном, дышала на пол таким жаром, что стало жутко и страшно. Марс жалобно заскулил, заныл, словно с жизнью расставался, поплёлся во вторую комнату, где спали хозяева.
Марс, прекрати канючить! строго приказал хозяин, накажу
Проснулась и хозяйка. Заспанным голосом пролепетала она:
Ну, какой он Марс!!? Зови его пока Марсиком.
Матвей взял щенка на руки, положил рядом с собой, и стали в две руки гладить его, приговаривая:
Ма-арсик! Ма-арсик!
Глава 2. Воспитай себе друга
Марсик быстро рос, набирался сил. Уже не шатался по сторонам, как раньше. Лапы его окрепли, и он шустро бегал по комнатам. Предметы в доме знал наперечёт. Они для щенка уже не представляли такого интереса, как в первые дни. Теперь его больше занимала дверь, что вела из дома. За той дверью ежедневно исчезали хозяева, оставляя его одного. Всякий раз, провожая их, Марсик подолгу стоял у порога, склонив голову на бок, прислушивался к затихающим шагам. Весь день щенок проводил у загадочной двери в ожидании людей. Скулил, царапался, пытаясь открыть дверь, но она нисколечко не поддавалась. Была как стена, неподвижной. Марсик обиженно тявкал на дверь, иногда притворно капризничая, но она как будто не слышала его голоса. Порой он злился, грыз её зубами. Бесполезно! Как заколдованная!
Обиженный Марсик отходил к подстилке, ложился, тяжело вздыхая, и не спускал глаз с дверного проёма. Упрямая дверь заставляла щенка думать о людях. Они то как то справляются с ней? В его слабом, ещё неразвитом сознании, хозяева, так легко открывавшие двери, казались всесильными. И не только из-за двери. А колбаса, молоко, мясо! Откуда у них эта вкуснятина? Загадочны эти двуногие существа! Загадочны и всесильны. Как легко они управляют огнём. Инстинкт предков подсказывал щенку хозяев, которые кормят его и поят, нужно слушаться, беспрекословно выполнять их пожелания.
Как раз об этом же мечтали Матвей с Матвеевной, когда надумали брать щенка. Они хотели иметь собаку умную, послушную. С их помощью Марсик становился желанным их сердцу псом. С их помощью он познавал удивительный мир, окружавший его.
В один воскресный день Матвеевна пошла выпустить кур из сарая. Уже вовсю бушевала весна. В открывшиеся двери на Марсика пахнуло легким ветерком. Сколько запахов! Тысяча! Миллион! А какое зрелище обворожительное! От дома к забору и дальше за штакетником до самой дороги стелилась молодая трава, набиравшая силу. Она, как и Марсик, совсем недавно появилась на свет, удивлённо смотрела на всё своей яркой зеленью, игриво и послушно склонялась от ветра. Она завораживала, манила к себе на лужайку, мол, смотрите какой простор, какое раздолье! Красотища какая! Да разве удержишься от такого соблазна!
Марсик семенил туда сюда по порогу. Он видел и Матвея, стоявшего у забора, и Матвеевну, открывшую сарай. Ему хотелось к ним. Но кто придумал такой высоченный порог? Как с него слезть?
Матвеюшка, помоги же ребёнку, ведь разобьётся, -притворно залепетала хозяйка. Она сегодня выглядела очень красивой! Мягкие светлые волосы, голубые глаза, утопавшие в густых ресницах, ослепительной белизны зубы, всё сливалось в одну обворожительную улыбку. Такой встречала Матвеевна свою сороковую весну. Рано утром Матвей подарил ей красивую коробочку с золотыми серьгами. Потом они вместе с Марсиком подавали ей в постель кофе с мороженным. Поздравляли с днём рождения, целовали руки. Марсику она разрешила лизнуть её в щёчку. Всё шло хорошо, даже отлично и вдруг этот несчастный порог!
Ничего, ничего, успокаивал Матвей жену. Он стоял около забора, широко расставив ноги. Эта привычка у него осталась ещё с морской службы, -при хотьбе широко расставлять ноги. Дополняли его крепко сложенную фигуру широкие плечи, посаженные на рельефный торс. Не разобьётся, -серьёзным тоном промолвил хозяин. Пусть сам всё делает. Это ему только на пользу.
Марсик суетился на пороге, скуля и повизгивая. Из раскрытых дверей сарая вышли куры. Заметив на пороге щенка, красногрудый петух тряхнул мясистым гребешком, важно переступая с лапы на лапу:
Ко-ко-ко!Высоко-оо!
Куд-куда ему!Куд-куда ему!-это белая курица засомневалась, мол, разве такой маленький с такого высокого порогаЭто Марсик то маленький!? Как бы не так! Щенок крепко зажмурился, присел на все четыре лапы, оттолкнулся вверх и шмякнулся на землю, покатился по траве. Тут же вскочил, как ни в чём не бывало. И ни сколечко не больно. Только где-то внутри ёкнуло слегка. Так всегда бывает при сильном ударе.
К щенку подошёл Матвей, ласково потрепал за уши, от души восторгаясь его смелостью. В награду протянул кусочек сахару. То была первая награда. Сколько их будет впереди?!! Но первая есть первая. Запомнилась на всю жизнь. Маленький белый кусочек, такая сладость! Правда, он тут же растаял на языке, словно вывалился из пасти. Марсик облизнулся, суетливо обнюхивая под собой траву, в которой, как показалось ему, затерялся белый кусочек.
Матвей помнил советы бывалых охотников: как можно меньше давать сладостей; они вредны для щенка, пагубны для развития его костей. Сахар нужно давать редко ещё и потому, чем реже лакомство, тем оно слаще, а значит успешней пройдёт дрессировка молодой собаки.
До дрессировки ещё далеко, думал хозяин, щенку только три месяца. Матвей и не подразумевал, что она уже шла полным ходом. С того самого момента, когда он потыкал щенка носом в мокрые пятна на ковре. Природа щедро наградила щенка сообразительностью. Достаточно было одного раза проучить и Марсик усвоил, что есть вещи, которые ни в коем разе нельзя делать. Нужно только понять хозяина, предугадать его желание. Так Марсик, сам не ведая того, стал читать взгляд хозяина. И не только его. Позднее он убедится, что и чужих людей можно легко распознавать по взгляду, -хорошие они или плохие. У хороших людей глаза добрые, приветливые, как у Матвеевны. Глянешь в них и хочется улыбаться. Её душа открыта вся нараспашку. Матвей тоже добрый человек, хотя и скрытный. Его взгляд всегда серьёзен и всегда задумчив. Он как -будто находится в другой жизни: всё думает и думает. Матвеевна без умолку тараторит. Матвей наоборот, говорит редко, но твёрдо и уверенно. Интонация голосов приучила Марсика по разному относиться к хозяевам. Матвею, например, он всегда уступал дорогу, заходил в дом только после хозяина. С хозяйкой же поступал иначе: так и норовил прошмыгнуть перед ней в комнату или сарай. Ласковый взгляд Матвеевны, нежные руки, задушевная речь нравились Марсику. При ней можно было шалить, вести себя раскованно, даже слегка легкомысленно. Хозяин был всегда серьёзен, а стало быть, строг и свободное поведение Марсика могло показаться ему неуместным. В хозяине подспудно чувствовалась сила, твёрдость характера. Движения всегда решительные, уверенные. Взгляд смелый и устремлённый вперёд. У хозяйки получалось всё иначе: мягче, расплывчатее, нежнее. Однако строгость хозяина Марсику была больше по душе. И дела, которыми занималась хозяйка, были не столь интересными для собаки: вязание, стирка белья, мытьё посуды. Это непонятно собачьему сердцу. Другое дело, когда хозяин доставал из шкафа охотничий рюкзак. Лет десять тому рюкзаку. Сколько дичи, сколько рыбы перебывало в нём! Каждая ниточка его крепкой материи хранила столько запахов, сколько в симфонии звуков. И хотя Марсик ещё дальше своего сарая никуда не ходил, он всем существом своим слышал те обворожительные звуки симфонии, которые у людей называются словом охота. Кровь далёких предков будоражила душу молодого пёсика. Он ещё не ведал таёжного костра, но запах дыма, не смывающийся ни в одной стирке (стирай рюкзак не стирай), приводил Марсика в трепет. Он прислонял нос к полотняной материи, долго тянул в себя воздух, уставившись взглядом в одну точку, словно незримо читал неведомую книгу. Шерсть на его спине и холке становилась дыбом, и тогда щенок робко и неумело рычал. Шкура на теле вдруг вместе с шерстью начинала играть мелкими волнами, перекатываться. Задние лапы в эти минуты приплясывали на месте, поддаваясь той дрожи, которая обуревает собаками при виде живой дичи.