Вокруг Самотлора и другие рассказы - Валерий Борисович Банных 9 стр.

Однажды меня остановили на посту ГАИ перед въездом в город. Открываю бумажник и выясняю, что переодеваясь, забыл дома права. Прошу сотрудника: "Простите, забыл документы! Разрешите мне съездить домой. Через тридцать минут вернусь с ними". Он отвечает: "Да зачем же. Я вас часто вижу, а остановил потому, что фары горят. Не думаю, что владеете аккумуляторным заводом (тогда ездили еще без света фар). Я поблагодарил его и поехал дальше.

Сидя в БМВ, я часто ловил на себе завистливые и восхищенные взгляды окружающих и, так уж человек устроен, что, к своему стыду вдруг стал замечать мое лицо за рулем автомобиля регулярно приобретало надменное выражение. Потребовался определенный самоконтроль и упражнения по исправлению мимики. Появление этой замечательной машины совпало с началом строительства загородного дома, так что она часто использовалась и как грузовик. Возил я в ней цемент, трубы, бревна, сварочные аппараты и прочее. Однажды даже собрал толпу зевак, которая восхищенно кричала: "Идите сюда! Смотрите, какой-то чокнутый грузит кирпичи в БМВ!"

Стройка съедала все деньги и время, а кроме того нужно еще ездить на работу. Мы с БМВ носились, как угорелые. БМВ было трудно совмещать функции грузовика и представительского автомобиля, и как я его ни берег, обивку салона все-таки пришлось поменять. Через пять лет, когда дом был построен, пробег автомобиля угрожающе приблизился к тремстам тысячам. Все чаще возникали поломки, и мне с сожалением пришлось расстаться с любимым транспортным средством.

После этого, по очереди с сыном, мы пользовались подержанными автомобилями «Опель-Омега-А» и «Рено-Купе-Спорт». Оба были с большим пробегом, требовали постоянного ремонта и заботы. Вдобавок, оба оказались криминальными: «опель»  с перебитым номером агрегата, еле отделался от него, а «рено» числился в розыске Интерпола год судились с регистрационным отделом ГАИ. Добрых воспоминаний о них, конечно, не осталось.

В заключение позитив

После 2000 года, постепенно ситуация на российском авторынке улучшилась настолько, что появились салоны, торгующие новыми иностранными машинами. И в 2004 году произошло эпохальное событие в моих взаимоотношениях с иномарками, я приобрел "Рено Меган" в "заводской упаковке". Радости моей не было предела, она даже будила меня ночью, и я шел посидеть в своем авто, вдохнуть запах нового салона. Уже вскоре я поменял его обивку на кожу, и аромат стал еще прекрасней.

Двигатель, правда, был небольшого объема 1,6 л и максимальная скорость меньше, чем у БМВ, зато динамика даже выше. На магистралях, наравне с «мерседесами» и «ауди» не теряя темпа, мой «рено» запросто выходил со скоростью 170180 км/час на любой подъем. Удивительно, но эта машина, кажется, вообще не ощущала подъемов и спокойно увеличивала скорость. По комфортности, конечно, она БМВ уступала, но незначительно. На «рено» мы, освободившись от забот по строительству, совершили немало поездок по стране. На карте европейской части России проще показать точку, где мы не были. Постоянно ездили за грибами в Ярославскую, Костромскую и Вологодскую области, привозя их мешками. Путешествовали по Золотому кольцу, на Валдай и Селигер, посетили все доступные ущелья Кавказа.

Так неторопливо сбылись мечты моей молодости, правда к пенсии, как и у других людей моего поколения, которые сами были вынуждены зарабатывать на свой автомобиль. Когда пробег «рено» перевалил за 150 тысяч, не дожидаясь поломок, я продал его цивилизованно, то есть в приличном состоянии.

Взамен купил хорошую «американку» японского происхождения «Мицубиши-Галант», большой представительский автомобиль с полным «фаршем», кожаным салоном и интеллектуальной коробкой «автомат-спортинг». Пробежала она без намека на какую-то либо поломку уже 120 тысяч. А что пенсионеру надо? Езжу на ней в горы Кавказа и на рыбалку, на рынок за продуктами и в гости, словом в пир и в мир, надеясь, что на мой век ее хватит.

Вокруг Самотлора

(или запах багульника)

Вокруг Самотлора

(или запах багульника)

Охмурили

В 1970 году, наивно полагая, что ведущий специалист в области разработки радиоаппаратуры, легко и с радостью буду принят пионерами освоения нефтяных богатств страны, я предложил свои услуги Тюменскому управлению с громоздким названием "Востокпромсвязьмонтаж". Меня быстро снабдили бесплатным билетом в Нижневартовск (тысяча километров на север от Тюмени), пообещав, что по прибытии я буду обеспечен жильем и очень интересной работой. "Вас там встретят и определят",  заверили меня работодатели. И уже вскоре я, ошеломленный, смотрел через иллюминатор самолета на сплошную зелень тайги внизу, в которой все чаще стали проблескивать вкрапления озер. Постепенно ландшафт стал напоминать пчелиные соты неправильной формы: узкие перемычки тайга, а блестящее пространство вода. Наступили сумерки, и зрелище стало еще фантастичнее. На перемычках до горизонта горели десятки костров. Не сразу дошло факелы, сжигают попутный газ. Я читал о них, но не думал, что в таких масштабах. Костры сопровождали нас не менее получаса полета. То есть сотни километров?

Наконец самолет приземлился. Кроме фонарей посадочной полосы и тусклых отблесков ветхого аэровокзального строения никаких огней не было. В темноте угадывался десяток вертолетов. Толпа пассажиров пошла к бараку аэропорта. Я с ними. Воздух прохладен, даже слишком, для августа, с резким запахом хвои. Понятно, что хвойные породы здесь преобладают, но почему так сильно пахнет? Я еще не знал, что такое багульник, которым благоухает до умопомрачения вся Сибирь. С ароматом хвои успешно конкурировал сильный запах солярки, оставшуюся часть «атмосферы» заполняли комары и гнус. От непривычного «букета» болела голова.

Прилетевших людей становилось все меньше. Мне объяснили: "Рейсовых автобусов нет, дорога одна, только в Нижневартовск; садись, не спрашивая, на любую технику, выйдешь в центре, а там доступно все пешком".

Вскоре машина помесь автобуса и тягача «Урал»  доставила меня к началу улицы Пионерской. Болтанка была настолько сильной, что я мало чего успевал заметить за окном.

Но как пешехода меня поразило все. Улица застроена двухэтажными домами из почерневшего деревянного бруса. Перед каждым домом огромная лужа и завалы хлама. Деревянный тротуар, отдельные доски которогопрогнили и провалились, а другие грозили обрушиться под твоими ногами. Прохожие были странно одеты в засаленные ветровки прочного брезента, и странно обуты в неимоверно грязные болотные сапоги. У одних голенища сапог были подняты до самого паха, у других верхняя часть опущена до низа, а у некоторых ниже колена интеллигентная «скаточка». Позже я понял сапоги необходимость: оступившись ты рискуешь провалиться, хорошо, если в воду, а то и в грязь. Вдоль улицы изредка встречались странные деревца березы и хвойные со сломанными верхушками. Потом я узнал, что это нормально на болотистой почве

В конце улицы Пионерской стоял одинокий прямоугольник из труб (въезд), поверху которого были неаккуратно вырезаны сваркой буквы "Востокпромсвязьмонтаж" и ниже «МУ-4», то есть Монтажный участок  4 цель путешествия. По периметру двора стояло несколько вагончиков с надписью «Минстрой», в которых жили люди, судя по бельевым веревкам и разбросанной утвари. Прямо находилось большое одноэтажное строение контора и несколько помещений с воротами, вероятно, гаражи.

Из вагончика вышел человек, низкорослый, щупленький, обут в болотники, сверху фуфайка. Выглядел он не то чтобы невзрачно, а до крайности просто. Удивила очень белая кожа, без намека на загар.

 Надобен кто?  спросил он, с интересом глядя на меня.

 Кто-нибудь из руководства,  отвечаю.

 Владимир Иванович, поди, скоро будут.

Разговорились, познакомились, это оказался не кто-нибудь, а личный водитель моего будущего шефа Ростилов Слава. Меня удивили его слова «надобен», "поди", «откуль», "пошто", «резон» и другие, значение которых я знал, но никогда не употреблял и не слышал, чтобы их произносили. Думаю, я тоже озадачил его своим городским видом и южно российским "г".