Когда в кувшине показалось дно, мы, впрочем, так и не пошли спать. Прихватив стаканы, мы спустились в подвал, где в дальнем углу ждало своего часа несколько бочек с вином. Там наша беседа вышла на новый виток. Мы удобно устроились на перевернутом деревянном ящике и время от времени цедили из бочки неизведанный мною доныне напиток.
Раньше мне казалось, что институт даёт много ненужных знаний. Но сейчас все они мне пригодились. Ведь мы поднимали величайшие вопросы истории и философии, государственного и мирового устройства, войны и мира, обсудили деяния многих известных политиков. Только теперь я понял, сидя тут, в подвале, почему наша система образования так перенасыщена предметами обучения: ее задача дать гражданам необходимые знания для плодотворной дискуссии за бутылочкой вина.
Честно говоря, я не помню, когда мы отправились спать. Впрочем, в ту ночь легко уснуть мне не удалось, ибо для моего неподготовленного молодого организма начатый в тот вечер лечебный курс винотерапии оказался чрезвычайно действенным.
Едва я касался головой подушки и закрывал глаза, как начинался полет над бездной. Я будто лежал не в кровати, а в детской колыбели, которую усиленно раскачивали из стороны в сторону. Голова кружилась, а к горлу подступала тошнота. Я поминутно вскакивал, открывая глаза и садясь в кровати. Так продолжалось довольно долго, пока, в конце концов, мне все же не удалось уснуть.
5. На рыбалке
Утро следующего дня лучилось нежным теплом. По стенам комнаты, где я спал, бегали солнечные зайчики. Они искрились в стеклянной мозаике книжного шкафа и хрустальной вазе с розами, стоявшей на столе у моего изголовья.
Во дворе слышалось кудахтанье кур, а певучий голос доброй тетушки Нуци мелодично повторял:
Цыпа-цыпа-цыпа Цыпа-цыпа-цыпа
Головокружение и тошнота вроде бы ушли вместе со сном, и я, лежа в кровати, был несказанно рад, что лечение винопитием обошлось без тяжелых последствий.
Однако стоило мне подняться меня почему-то никто не предупредил, что резко вставать нельзя, как результаты ночной попойки вернулись во всей красе.
Тело ломило. Я чувствовал себя так, словно вчера мы с дядюшкой не сидели в подвале на ящике, а всю ночь бегали вокруг него марафон.
Голову давило, будто на нее из последних сил натянули детскую шапочку. В самой же голове сидел проказливый маленький чертик с молотком в руках и, резвясь, время от времени ударял им мне по темечку и вискам.
Вино работает как банковский кредит: сперва получаешь удовольствие, а расплачиваешься потом, и намного дороже, чем это удовольствие стоит.
Я посмотрел в зеркало и сказал опухшему типу, который слезящимися глазами глядел на меня оттуда:
Пить не буду никогда, и точка.
Моя мудрая мама оказалась права, запрещая мне употреблять и даже пробовать алкоголь.
Первая встреча с вином стала сразу же и последней. Сожалеть приходилось лишь об одном: такого уровня красноречия и анализа политических явлений, какой я продемонстрировал в подвале, мне на трезвую голову не достичь никогда.
Доброе утро, тетушка Нуца.
Доброе утро, Михась. Удочка вон стоит.
Тетушка Нуца кивнула на сарай, где к стене прислонилось длинное удилище.
Зачем мне удочка? удивился я.
Ты же вчера весь вечер твердил, что хочешь на рыбалку. Костаке тебе с утра удочку и приготовил.
В детские годы, будучи тут в гостях, я любил ходить на рыбалку. Видимо, вчера, на волне сентиментальных воспоминаний, во мне проснулся дух рыбака, и я попросил дядюшку найти мне удочку.
Что я еще говорил?
Я не слушала. Но когда я вас из подвала выгоняла, вы все время спорили. Костаке тебе что-то говорит, а ты ему в ответ: «Нет, дядюшка, я не согласен с этим выводом, и Макавеля тоже так не считает».
Какой Макавеля?
Откуда ж мне знать! Он ведь твой друг, не мой.
Макавеля? О чем мы хоть говорили?
О каких-то добрых и злых принцах.
А, вспомнил! Это я ему приводил высказывания Макиавелли из его знаменитой книги «Государь», в которой он пишет, какими качествами должен обладать настоящий правитель.
Ненормальные! Нашли о чем разговаривать
Ну как же, это очень важно! Разве вы не знаете о Макиавелли и его учении о государстве?
Я знаю, что сегодня наша очередь коров пасти, и этого мне достаточно, отрезала тетушка.
Для моей мамы вчерашнее поведение ее сына было бы ужасной трагедией, а для тетушки Нуцы обычным положением вещей. Пьяным мужчиной тут не удивишь.
Я знаю, что сегодня наша очередь коров пасти, и этого мне достаточно, отрезала тетушка.
Для моей мамы вчерашнее поведение ее сына было бы ужасной трагедией, а для тетушки Нуцы обычным положением вещей. Пьяным мужчиной тут не удивишь.
Умывание холодной колодезной водой несколько взбодрило меня. А литр молока, выпитый почти залпом, помог заглушить неприятные ощущения во рту и желудке. Осталось лишь обостренное восприятие мира: я слышал звуки, чуял запахи и различал цвета намного отчетливее, чем обычно, и такая повышенная чувствительность приносила отнюдь не наслаждение жизнью, а болезненное раздражение органов чувств.
Впрочем, прогулка с удочкой к реке привела меня в хорошее расположение духа.
Спускаясь по улице к речке, я не мог нарадоваться живописной, яркой картине, открывшейся моим глазам поутру. Перед рассветом прошел дождик, и теперь во всем чувствовался живительный ток и буйное цветение. Природа словно помолодела: налились свежестью деревья; ветер перестал гонять песок; по краям дороги не обузданная мотыгой земля разродилась мощной крапивой, а в центре, разгребая рябую от дождя пыль, копошились куры. Рядом на столбе сидел соседский кот и лениво поглядывал свысока на эту птичью возню, довольный жизнью и собой.
Да, мало у нас осталось житейских уголков, подобных Бессарачу, с природой, не затоптанной поступью цивилизации.
На скамейке возле крайнего дома устроился дедушка Лека. Сколько его помню, он всегда был таким: сухим, сгорбленным, с клюкой в руках. Носил френч и широкие галифе, заправленные в стоптанные кирзовые сапоги, а на голове деда неизменно красовалась форменная фуражка лесника напоминание о былой профессии. Годы его не изменили. Казалось, что дедушка Лека сразу родился в том виде, в каком он сидел на скамейке, минуя пеленки, букварь и трудовую книжку. А ведь когда-то Лека слыл первым молодцом в округе, покорителем девичьих сердец.
Когда я поздоровался с ним, он спросил:
Ты чей будешь?
Я в гости к Олейкам приехал.
Не на похороны ли?
Нет, пряча улыбку, ответил я.
От старости дедушка чуточку спятил. Смысл жизни старика свелся к одному посещению похорон и поминок.
Ты не топиться идешь?
Нет, рыбачить, снова покачал головой я и сбежал вниз к речке.
Оказывается, у деда было еще одно хобби, не такое безобидное, как хождение по похоронам и поминкам, но о нем я узнал чуть позже.
Берег покрывали заросли молодого клена. На самом краю, почти в воде, величаво и немножечко грустно шевелили ветвями раскидистые ивы. Я выбрал место под одной из них, недалеко от мостков, с которых симпатичная девушка полоскала половики.
Забросив крючок, я попытался сосредоточиться на поплавке. Однако рыбацкому азарту мешал факт присутствия в поле моего зрения привлекательной особы женского пола.
Я время от времени украдкой переводил взгляд с поплавка на нее, и она, поймав меня несколько раз за этим неприличным занятием, сердито хмурилась в ответ.
Желания поймать большую и маленькую рыбку не возникало. Зато, как я ни противился самому себе, в моем воображении стали настойчиво всплывать яркие сцены моего романтического общения с этой девушкой, причем, о ужас, далеко не в педагогической форме. Мама изолировала меня от городских красавиц, но при виде первой же сельской барышни худшие симптомы неизвестной болезни, от которой я приехал лечиться в Бессарачу, немедленно проявились. Я сидел бледный и липкий.
День выдался жарким. Вскоре летним зноем задышали трава и цветы. Их теплый аромат приятно щекотал нос, а нагретый воздух колыхался перед глазами прозрачными струями. Разморенный зноем и бессонной ночью, я полностью утратил интерес к поплавку, который давно уже прибило к берегу, и весь погрузился в свои грешные мысли.
6. Знакомство с Аделиной
Как хорошо, что думы человека не могут быть прочитаны или увидены другими людьми. Случись достоянием общественности хотя бы малая часть того, чему я отдавался в своих любовных грезах, а еще ужаснее достоянием моей мамы, я бы сгорел от стыда быстрее, чем пух на одуванчике.
Из полудремотной задумчивости меня вывела коза, лизавшая мне ухо.
Мэри, не заигрывай с молодым человеком! раздался рядом веселый женский голос.
Голос принадлежал красивой женщине лет двадцати восьми с роскошной длинной косой, ниспадающей ей на грудь.
Я в растерянности поднялся, вытирая мокрое ухо.