Хочешь попробовать? спросил я. Ванья кивнула. Я положил кусочек ей в рот, она посмотрела на меня и улыбнулась. Давай вместе пойдем к ребятам? Посмотрим, что они там делают. Может быть, все-таки останешься поиграть в рыбалку?
Ты сказал, что мы идем домой.
Да, сказал. Тогда пошли.
Я положил вилку на тарелку, допил кофе, спустил Ванью на пол и встал. Огляделся. Не встретил ничьего взгляда.
Мы пойдем, сказал я.
И в эту секунду в кухню вошел Эрик с маленькой бамбуковой удочкой в одной руке и пакетом из супермаркета «Хемчёп» в другой.
Сейчас будет рыбалка, объявил он.
Кто-то встал, чтобы пойти посмотреть, кто-то остался за столом, внимания на мои слова не обратил никто. Повторять их посреди внезапно возникшего разброда смысла не было, я взял Ванью за плечо и повел одеваться. Эрик крикнул в гостиной «Рыбалка!», и дети толпой ринулись мимо нас в конец коридора, где от стены до стены была натянута белая простыня. Эрик, шедший последним, как заправский пастух за стадом, велел всем сесть на пол. Я стоял перед Ваньей, помогая ей одеваться, и они оказались точно у нас перед глазами. Я застегнул молнию на ее красном, уже впритык, пуховике, натянул на нее красную шапку «РОР» и затянул под подбородком ремешок, поставил перед ней сапоги, чтобы она сама засунула в них ноги, а после этого застегнул молнии и на них тоже.
Ну вот, сказал я. Осталось попрощаться, и можем уходить. Иди сюда.
Она протянула ко мне руки.
Иди сама, ножками, сказал я.
Она помотала головой, продолжая тянуть ко мне руки.
Ладно, хорошо, сказал я, но мне надо еще самому одеться.
А в коридоре Беньямин первым пошел на рыбалку. Он перекинул крючок через простыню, и кто-то, вероятно Эрик, потянул за него с той стороны.
Клюет! завопил Беньямин. Родители, стоявшие вдоль стены, заулыбались, дети на полу кричали и хохотали. В следующую секунду Беньямин дернул удочку на себя, и красно-белый пакет со сладостями из «Хемчёпа» проплыл над простыней, пристегнутой бельевой прищепкой. Беньямин снял пакетик с крючка и отошел в сторону, дабы открыть его спокойно и не торопясь, а тем временем следующий ребенок, а именно Тереса, взяла удочку и вместе с мамой пошла на рыбалку. Я накрутил на шею шарф, застегнул оверсайз-куртку от Пола Смита, купленную мной прошлой весной в Стокгольме на распродаже, надел приобретенную там же кепку, наклонился и в куче обуви, наваленной у стены, отыскал свои ботинки, черные «ранглеры» с желтыми шнурками, их я купил в Копенгагене, когда был там на книжной ярмарке, они мне никогда не нравились, даже в момент покупки, но с тех пор еще упали в моих глазах из-за воспоминаний о катастрофически неудачном выступлении на той ярмарке, где я не сумел толком ответить ни на один вопрос проницательного, полного энтузиазма интервьюера во время нашего сеанса на сцене. Я до сих пор не выбросил их только потому, что у нас было туго с деньгами. И эти желтые шнурки! Я завязал их и выпрямился.
Я готов, сказал я Ванье. Она опять протянула ко мне руки. Я поднял ее, пересек коридор и заглянул на кухню, где сидели и болтали четыре-пять родителей.
Мы пошли, сказал я. Всего доброго, спасибо за приятный вечер.
Вам спасибо, ответил Линус. Густав приподнял руку в прощальном жесте.
Мы вышли в коридор. Я положил руку на плечо стоявшей у стены Фриды, чтобы привлечь ее внимание, но она была совершенно поглощена рыбалкой.
Нам пора идти, сказал я. Спасибо за приглашение! Праздник был очень хороший, просто очень!
Ванья не остается на рыбалку? спросила она.
Я скорчил многозначительную мину, призванную выразить «ты же знаешь, как мало логики в поступках детей».
Ну да, сказала она. Но спасибо, что пришли. До свиданья, Ванья!
Мия, стоявшая рядом, позади Тересы, сказала:
Ванья, подожди!
Она перегнулась через простыню и спросила Эрика, или кто там сидел, не даст ли он ей пакетик сладостей. Он дал, и Тереса протянула его Ванье:
Ванья, вот, возьми домой. И можешь поделиться с Хейди, если хочешь.
Не хочу, ответила Ванья и прижала пакет к груди.
Спасибо, сказал я. Всем пока!
Стелла обернулась и посмотрела на нас.
Ванья, ты уходишь? Почему?
До свидания, Стелла, сказал я. Спасибо, что позвала нас на свой праздник.
Я повернулся и пошел. Вниз по темной лестнице, через первый этаж и на улицу. Голоса, крики, шаги и тарахтение моторов беспрерывно отдавались между стен домов, то громче, то глуше. Ванья обхватила меня руками за шею и положила голову мне на плечо. Она так никогда не делает. Это Хейдина привычка. Мимо проехало такси с включенным огоньком на крыше. Прошла пара с коляской: женщина совсем молодая, лет двадцати, замотанная в платок. И кожа на лице грубая, заметил я, когда мы с ними поравнялись, как будто она слишком толстый слой пудры положила. Он старше ее, моего примерно возраста, и озирается беспокойно. Коляска у них той смешной конструкции, когда люлька с ребенком стоит на тоненьких, похожих на стебельки, трубках, приделанных к колесам. Навстречу нам шла ватага пацанов лет пятнадцати-шестнадцати. Черные, зачесанные назад волосы, черные кожаные куртки, черные брюки и на двоих по крайней мере кроссовки «Пума» с эмблемой на мыске, мне они всегда казались идиотскими. На шее золотые цепочки, движения рук неуклюжие, неловкие.
Ванья, вот, возьми домой. И можешь поделиться с Хейди, если хочешь.
Не хочу, ответила Ванья и прижала пакет к груди.
Спасибо, сказал я. Всем пока!
Стелла обернулась и посмотрела на нас.
Ванья, ты уходишь? Почему?
До свидания, Стелла, сказал я. Спасибо, что позвала нас на свой праздник.
Я повернулся и пошел. Вниз по темной лестнице, через первый этаж и на улицу. Голоса, крики, шаги и тарахтение моторов беспрерывно отдавались между стен домов, то громче, то глуше. Ванья обхватила меня руками за шею и положила голову мне на плечо. Она так никогда не делает. Это Хейдина привычка. Мимо проехало такси с включенным огоньком на крыше. Прошла пара с коляской: женщина совсем молодая, лет двадцати, замотанная в платок. И кожа на лице грубая, заметил я, когда мы с ними поравнялись, как будто она слишком толстый слой пудры положила. Он старше ее, моего примерно возраста, и озирается беспокойно. Коляска у них той смешной конструкции, когда люлька с ребенком стоит на тоненьких, похожих на стебельки, трубках, приделанных к колесам. Навстречу нам шла ватага пацанов лет пятнадцати-шестнадцати. Черные, зачесанные назад волосы, черные кожаные куртки, черные брюки и на двоих по крайней мере кроссовки «Пума» с эмблемой на мыске, мне они всегда казались идиотскими. На шее золотые цепочки, движения рук неуклюжие, неловкие.
Туфли!
Вот черт, они остались наверху.
Я остановился.
Оставить их там лежать?
Нет, это глупость, мы ведь не успели даже отойти от подъезда.
Нам надо вернуться, сказал я, мы забыли твои золотые туфли.
Она выпрямилась.
Я их больше не хочу.
Знаю, кивнул я. Но мы не можем просто бросить их там. Мы отнесем их домой, а там они будут не твои.
Я бодро поднялся обратно, спустил с рук Ванью, открыл дверь, сделал шаг в квартиру и взял туфли, не глядя вглубь квартиры, но одного все же не избежал: выпрямившись, я встретился взглядом с Беньямином, он сидел на полу в белой рубашке и одной рукой катал машинку.
Пока! сказал он и помахал другой рукой.
Я улыбнулся.
Пока, Беньямин, сказал я, прикрыл за собой дверь, взял Ванью на руки и снова пошел вниз. На улице было ясно и морозно, но весь наличный в городе свет, от фонарей, витрин и машин, собрался наверху и лежал на крышах домов сияющим куполом, непроницаемым для блеска звезд. Из всех небесных тел была видна одна лишь Луна, почти полная, висевшая над «Хилтоном». Пока я быстро шел по улице, Ванья обнимала меня за шею, и над нашими головами висело белое облако надышанного нами пара.
Или Хейди возьмет мои туфли, сказала она внезапно.
Когда она станет такая же большая, как ты, сказал я.
Хейди любит туфли, сказала она.
Да, согласился я.
Некоторое время мы шли молча. Перед «Сабвеем» рядом с супермаркетом стояла безумная седовласая старуха и пялилась в окно. Агрессивная, непредсказуемая, с тугим пучком седых волос, она зимой и летом ходит по району, всегда в одном и том же бежевом пальто, и обыкновенно сама с собой разговаривает.
А у меня будут гости на день рождения, папа? спросила Ванья.
Если ты захочешь.
Я хочу, сказала она. Я позову Хейди, тебя и маму.
Звучит хорошо, прекрасная компания, сказал я и перехватил ее другой рукой.
А знаешь, чего я хочу в подарок?
Нет.
Золотую рыбку, сказала она. Подарите?
Э-эм, заблеял я. Чтобы завести золотую рыбку, надо уметь ухаживать за ней. Кормить, менять воду. Мне кажется, человек должен быть постарше четырех лет.
Я умею кормить рыбок! И у Йиро уже есть. А он меньше меня.
Это правда, сказал я. Посмотрим. Главное в подарке на день рождения чтобы он был сюрпризом, в этом все дело.
Сюрпризом?
Я кивнул.
Дерьмо! сказала сумасшедшая, она была всего в нескольких метрах от нас. Дерьмище!
Уловив движение, она обернулась и посмотрела на меня. Ох, ну и злые же глаза.
Чего это ты за галоши тащишь? А? сказала она нам в спину. Папаша! Чего это у тебя за галоши? А ну-ка поговори со мной!
А потом громче:
Вы дерьмо! Дерьмо!
А что тетя сказала? спросила Ванья.
Ничего. Я крепко прижал ее к себе. Ты моя самая большая радость, Ванья. Знаешь это? Самая-самая большая.
Больше, чем Хейди?
Я улыбнулся.
Вы две самые большие радости, ты и Хейди. Одинаково большие.
Хейди больше, сказала она бесстрастным тоном, как будто это прописная истина.