Император, переночевавший в предместье под названием Дорогомилово, пришел утром дабы полностью овладеть обителью русских царей.
После того, как с пришествием ночи Император удалился к себе, мы тоже решили дать себе покой. Мои спутники, которые раньше меня прибыли в Кремль, обеспечили себя всем нужным для постели, у меня же не было ничего. Они ничего не приберегли для меня, но все же мне удалось устроить свою постель. Угол нашей комнаты покоился под большим балдахином сотканным из тонкой шерстяной нити и очень легким. Сложив его вдвое несколько раз, я понял, что теперь у меня есть своего рода тюфяк я расстелил на полу, а подушкой и одеялом стали моя дорожная сумка и плащ. В надежде провести спокойную ночь, я лег спать.
Все было спокойно в царском дворце, полная тишина, все независимо от того, как кому удалось устроиться погрузились в глубокий сон. Посреди ночи я проснулся, возможно, около полуночи или часа, и ничего не слышал, кроме вздохов спящих людей. Я открыл глаза и протер их вся комната была озарена ярким светом. Поднявшись, дабы узнать, откуда он, я подошел к окну и был просто поражен, увидев весь город в огне, по крайней мере, южную и западную его части, ведь наши окна выходили на Москову[2] и запад. Какое ужасное зрелище! Представьте себе, допустим, столь же большой город, как Париж объятый пламенем пожара, и наблюдающего за ним ночью с вершин башен Нотр-Дама. Я сразу же бросился будить моих товарищей. Спустя мгновение они уже стояли у окон, за которыми грандиозный пожар пожирал Москву. Поскольку Император должен был немедленно узнать о случившемся, Констан решил войти в комнату Его Величества. Первый камердинер покинул на несколько минут, но поскольку никаких указаний он нам не оставил, все не имея лучшей идеи, чем дождаться рассвета, снова улеглись. Мы ждали его с нетерпением.
Наступил новый день, но пожар бушевал с той же силой, что и ночью, ни на минуту он не прекращал свою разрушительную деятельность, но ни глазам, ни чувствам он ущерба не причинил, а со временем мы свыклись с ним. Казалось, что, когда Император с нами, нам совершенно нечего бояться.
Я поднялся раньше всех, а поскольку мне очень нравится в столь ранние утренние часы подышать свежим воздухом, я покинул нашу комнату и направился к широкой восточной лестнице, дабы прогуляться по Кремлю. Величайший беспорядок царил повсюду, на обширной площади перед дворцом разместилось несколько армейских отрядов, но людей в каждом из них было очень мало. Некоторые солдаты лежали, другие курили, третьи сидели у едва тлеющих костров, а иные просто бесцельно прохаживались тут и там и снова возвращались к своим товарищам. Пустые бутылки и фляги, валявшиеся у костров, ясно свидетельствовали о том, как эти люди провели ночь. Каждый из солдат, с которыми я тогда повстречался, что-то потерял один одно, другой другое, кто-то искал свою уздечку, седло или одеяло, другой же никакого представления не имел, где сейчас его лошадь, etc.
Всеобщее внимание было обращено к пожару, который, набирая силу, уже достиг до сих пор не тронутых им кварталов. Поступил приказ о спасении построек от разрушения, но пожар стал всеобщим, и что можно было сделать в такой ситуации? Ничего! Пожарные помпы? Мы не нашли ни одной. Ведра? И их тоже. Вода? Да как же можно было найти ее в городе, незнакомом и обезлюдевшем? Взяв с собой то, без чего они не могли обойтись, горожане просто предали свои дома огню.
Стены, которые окружают Кремль, высокие и выстроены из кирпича. Она укреплена располагающимися на некотором расстоянии друг от друга башнями, многоугольными, круглыми и квадратными, последние увенчаны завершениями, чем-то схожими с завершениями небольших звонниц деревенских церквей, форма их крыш представляет собой четырехгранную пирамиду. В центре Кремля на господствующем над городом холме царский дворец. Поскольку он построен из кирпича и тесаного камня, именно в силу этой причины он меньше подвергался опасности сгореть, чем иные городские дома, кои в большинстве своем были деревянными, а, кроме того, почти со всех сторон он был надежно отдален любой иной, столь легко воспламеняющейся постройки.
О чем же размышлял Император, созерцая столь величественное, столь и скорбное зрелище океан огня, который окружив его, сделал Кремль своим островом? Его генералы, видя, что дом губернатора теперь лишь куча пепла и что большая колокольня тоже охвачена огнем, искренне умоляли Императора покинуть обитель русских царей и старую столицу их империи. В конце концов, хотя и не без сопротивления, он уступил их настойчивым просьбам. За завтраком он вновь обдумал этот вопрос, а в одиннадцать или двенадцать часов сел на свою лошадь. Сопровождаемый своей свитой, он покинул Кремль и направился к Петровскому замку, находившемуся в лье или два западнее Москвы. Обоз с имуществом двора, имущество Гвардии и сама она также направились туда же. Но так как подготовка к отъезду заняла некоторое время, мы смогли выступить в путь лишь поздним вечером.
О чем же размышлял Император, созерцая столь величественное, столь и скорбное зрелище океан огня, который окружив его, сделал Кремль своим островом? Его генералы, видя, что дом губернатора теперь лишь куча пепла и что большая колокольня тоже охвачена огнем, искренне умоляли Императора покинуть обитель русских царей и старую столицу их империи. В конце концов, хотя и не без сопротивления, он уступил их настойчивым просьбам. За завтраком он вновь обдумал этот вопрос, а в одиннадцать или двенадцать часов сел на свою лошадь. Сопровождаемый своей свитой, он покинул Кремль и направился к Петровскому замку, находившемуся в лье или два западнее Москвы. Обоз с имуществом двора, имущество Гвардии и сама она также направились туда же. Но так как подготовка к отъезду заняла некоторое время, мы смогли выступить в путь лишь поздним вечером.
С большим трудом нам удалось выбраться из города, его улицы загроможденные горящими балками, обломками разрушенных домов и преграждавший наш путь огонь. Мы постоянно были вынуждены вносить поправки в наш маршрут и временами даже возвращаться, дабы не быть схваченными огнем. Сильнейший ветер вздымал целые тучи пыли, ослеплявшей и людей, и лошадей. И еще одним немало осложнявшим наш проезд препятствием являлось множество солдат самых разных полков, коих несли на руках, верховые и груженые всем, что можно было найти в оставленных складах, торговых лавках, жилищах и подвалах, деревенские повозки. Все это вместе являло собой картину величайшего хаоса.
Но, незадолго до наступления темноты мы уставшие, но счастливые уже были за пределами города. Вот тогда-то мы и могли дышать легко и совершенно не чувствовать источаемого горящими домами смрада. В Петровское мы прибыли уже после наступления темноты. Экипажи остановились возле дворца, в коем Император провел несколько часов.
Как мне кажется, на следующий день Император, Гвардия, двор, кареты и повозки снова вернулись в Кремль. Разоренный город был тих и спокоен. Деревянные дома обратились в пепел, каменные в руины, церкви же, полностью возведенные из кирпича, спаслись. Руины по-прежнему дымились, и вонь исходила от них поистине невыносимая. Согласно подсчетам, в пламени пожара погибло две трети всех жилых домов и других зданий Москвы.
Мы нашли Кремль и дворец в том же состоянии, в котором мы их оставили, возможно, благодаря оставленной в нем Гвардии. В этой резиденции Император оставался на протяжении всего времени нашего пребывания в Москве, кое составило тридцать девять дней. Не знаю, почему, но это число моя память сохранила, хотя, как правило, со временем все либо забывается, либо представляется крайне расплывчатым. Я помню, что в одно прекрасное утро, когда мы встали, я увидел снег. Его выпало слоем около пуса, но вскоре он растаял.
Каждое утро проводился смотр или парад Старой Гвардии. Именно тогда я понял, как сильно пострадали голландцы их полк ныне состоял лишь из нескольких рот. Усталость и лишения проредили их ряды сильнее, чем пушки противника. Крепкими, статными и полнолицыми они были, но ни одного из них при отступлении я не видел.
Принц Евгений трапезничал с Императором в Кремле почти каждый день, а князь Невшательский всегда. Однажды за завтраком император разговаривал с Великим Маршалом Дюроком, и беседа вертелась вокруг темы, какой может быть самая прекрасная смерть. Его Величество говорил, что, по его мнению, самой прекрасной смертью было бы умереть на поле битвы, пораженным ядром; но полагает, что он не будет столь счастлив: «Я умру, сказал он, в своей кровати как коронованная с»
Каждый день, два или три часа, Император в сопровождении нескольких офицеров и личных телохранителей посвящал верховой прогулке. Покатавшись по городу или его окрестностям, он возвращался только к обеду.
В Кремлевском дворце Император занимал очень большую комнату, разделенную на две части балкой, или карнизом, поддерживающимся двумя колоннами, между которыми был проход из одной ее части в другую. Между стеной и колонной с каждой стороны стояло по треножнику. Комнату украшала почерневшая от времени позолота. Судя по роскоши ее отделки, это была красивейшая комната дворца. Я помню, что в нескольких других залах я видел изображения Мадонны как правило, в левом, дальнем от входа в помещение, углу. Мне рассказывали, что, прежде всего, каждый русский, даже император, перешагнув через порог, должен был поклониться Мадонне.