Так что ж дядя Вася, стрелочник бывший, удумал! Не стал он того дожидаться, когда все у них с Анастасией Никитичной снова края достигнет. Однажды достал из загашника все свое стрелочное хозяйство, кторое, как на новое место перебираться стали, каким-то манером из сараюшки повывез, прикупил где-то по случаю рельсы списаные и на краю огорода, под лесом, соорудил персональную стрелку. Во как!
С того дня, чуть только скандал у супругов до красной черты доходить станет, мчится стрелочник бывший опрометью на свой огород и стрелку-спасительницу-то и переводит. А Анастасия Никитична потакать мужику своему в этой, прости Господи, дурости, стала: во весь дух неслась она за ним следом, бухалась окаянному в ноги и дурным голосом выла все в точности, что в подобном случае выть надлежало. Потом у них это дело, как было заведено, примирением бурным и пиром заканчивалось, и тост свой главный, за невинные души, безвременной гибели избежавшие, непременно первым произносился, как и положено. Такие дела.
Синьяз
Только роскошные черные, волнистые волосы на мгновение задерживали внимание, а потом, встретив стеклянные, бешеные глаза, которые, казалось, прожгли, до предела натянутую на череп, пергаментную кожу, желание продолжать разглядывать немедленно и бесповоротно улетучивалось, взгляд позорно бежал в сторону, в сторону, чтобы к лицу этому вновь без крайней необходимости не возвращаться.
1Ее звали Линдой (она свое имя ненавидела люто!), но большинство знакомых, учитывая ее дальние азиатские корни, сохранившиеся в разрезе глаз, высоких скулах и цвете волос, называли ее за спиною, конечно, Синьяз, что значило «синяя язва».
Ей было уже двадцать шесть! А у нее никогда никого еще не было. Никогда. Никого. Она знала, что непривлекательна Да ладно уродка! Но это ничего не меняло, совершенно ничего не меняло. Ведь никогда, никого!..
А тут вдруг за нею стали ухаживать Красивый В театр ее пригласил. Потом, через несколько дней в кафе. Потом по телефону несколько раз разговаривали. Потом он вдруг позвонил и сказал, что есть две путевки в горы: можно пожить на Яворнике в приюте избушке в горах, покататься на лыжах
2Они долго взбирались по ледяной тропе вместе с группой; он тащил ее оскальзывающуюся, неловкую за руку, балагурил, знаки внимания проявлял
Когда добрались до приюта, оказалось, что нужных вещей почти ни у кого с собой нет. Инструктор выбросил на середину огромной приютской комнаты кучу разноцветной одежды и она, точно птица, налетала на цветной этот ворох, выхватывая каждый раз что-нибудь новое, необыкновенное, яркое. Яркое-яркое!.. Она даже похорошела немного кажется
Потом был вечер. Такой, такой! вечер!..
А потом! А потом! А потом! А потом у него не вышло.
И он орал на неё, как бешеный.
И ударил.
3В кафе было довольно темно: огоньки цветомузыки бежали по стенам, свечи горели на столиках вот и все освещение. Линда сидела за дальним столиком, крошечными глоточками пила красное вино, курила и плакала. Нет, никакие бабские слезы она не лила так не было никогда. В жизни не было! Просто она в состоянии таком находилась, когда слезы не льются потому, что это табу, а внутри все жжет совершенно невыносимо
Она понять не могла, как этот рыжий сопляк оказался напротив. Он просто вдруг проявился перед глазами как дух.
«Что, места другого нету,» рявкнула она так, что он аж с места подскочил от неожиданности, но тут же и отошла, ей даже вдруг стало немного смешно и она, ухмыльнувшись, милостиво разрешила: «Ладно, сиди пока», и замолчала, уставившись на огонь свечи, мгновенно забыв о том, что он существует.
Уже посетители стали понемногу расходиться перед закрытием, когда она снова вынырнула на поверхность, обнаружила, что рыжий все еще здесь и без всякого повода расхохоталась зло и пренебрежительно, уставившись ему прямо в глаза. Парень пожал плечами, нагло присвистнул и вдруг предложил: «Слышь, чудная, давай пошляемся?» Линда зашлась аж от бешенства, но до желторотого донести его не успела, затормозилась и внезапно, ни с того ни с сего согласилась: «А давай!»
4Они долго и молча гуляли по пустому ночному городу. Рыжий настырно пытался лапать ее, а Линда отталкивала от себя его руки, стараясь это делать не резко, подавляя брезгливость; при этом ухажер ее дергался, бесился, цедил сквозь зубы, чтоб не строила из себя
Наконец, они вышли на площадь, освещенную яркими прожекторами. В центре площади стояло ландо с откинутым верхом, запряженное огромной пегой горбоносой лошадью, лениво махавшей пушистым хвостом. Лубочный возница дебелый мужик в вишневой шапке и лазоревом кафтане, подпоясанном красным кушаком сидел развалясь на облучке и лениво курил. Что он тут делал в такой поздний час одному только богу ведомо, может, ждал случайных клиентов из ресторана, открытого допоздна, может с кем сговорился Линда неспеша подошла к лошади, потрепала картинно по белой холке, погладила серый, теплый, чистотой искрящийся бок, с удовольствием вдохнула острый лошадиный запах, прислонилась щекой к горячей лошадиной шее тесно-тесно и неожиданно поцеловала кобылу в огромные теплые губы. Чуть не давясь от хохота, повернулась к с своему сексуально-удрученному спутнику и резким, ироническим тоном сказала:
А теперь ты, и застыла в небрежной, выжидательной позе, растянув тонкогубый рот в презрительнейшей из ухмылок.
Он глянул на нее как на придурочную, покривился, лихорадочно раздумывая, что делать, но додумать до конца не успел, когда следом раздался внезапный приказ:
Тогда меня!
Колесики чересчур медленно крутились у рыжего в голове, чтобы реагировать адекватно на такие скачки чужих настроений, а выражение отвращения и брезгливости оставалось у него на лице еще от переваривания прошлой мысли, но Линда поняла, должно быть, что-то свое, такое, что заставило ее сорваться с места и с бешеной скоростью ринуться через площадь
5Точно сомнамбула ходила она и ходила по темной пустой квартире, ударяясь о мебельные углы, и двери, и стены, и почти не чувствуя боли от этих ударов; какое-то время сидела перед зеркалом и курила, пристально вглядываясь в серебристо-черную глубину, где был только чей-то смутный, неразличимый абрис вокруг ослепительной красной точки; она вглядывалась до тех пор в зазеркалье, пока мир не стал стремительно и неумолимо сжиматься вокруг головы, не стиснул голову непереносимой, непередаваемой болью
В ванной комнате, почти машинально, Линда достала из аптечки упаковку с барбиталом, аккуратно высыпала на ладонь горсть таблеток и, глубоко запрокинув голову, в каком-то экстатическом трансе, неспеша стала тонкой струйкой высыпать их в широко распахнутый рот Поперхнулась, зашлась хриплым, лающим кашлем, согнувшем ее в три погибели, отчего таблетки градом посыпались изо рта на кафель
6На ней было узкое черное платье и изящные черные туфельки на каблуках, и в этом наряде Линда казалась совсем невесомой, почти бесплотной
Она вся пылала! Ровным и звонким жаром горело все изнутри и от этого и извне все тоже горело: горело все тело горели руки, лицо и шея горели глаза, излучая неистовый, нестерпимый свет даже губы горели, потому что яркая, бешеная улыбка не гасла ни на секунду
Она угадала! Рыжий сидел за столиком вместе с какой-то бщипанной цыпой. Плевать! Линда бесцеремонно протиснулась сквозь танцующих к его столику, уперлась руками в столешницу, вся выгнулась гибким змеиным телом и, от ужасного внутреннего напряжения перейдя на низкий, чуть хрипловатый шепот, с самой развязной интонацией, на какую была только способна, осведомилась: «Слышь, чудной, с лошадью целоваться пойдем?!»
Неприличная история
1Она пришла на прием без записи, перед самым закрытием, но ей повезло, народа в тот день было мало, а к вечеру приемная и вообще опустела, так что я мог спокойно принять ее без формальностей.
Моя неплановая пациентка была симпатичной изящной брюнеткой с крупным красивым ртом и алебастрово-белой кожей, вот только выражение лица у нее было злым и подавленным, что сильно портило внешнее впечатление. Впрочем, я понимал что проблемы, так его изменившие, вскоре выяснятся. Иначе зачем бы она у меня в этот поздний час появилась?
Пока я так размышлял, посетительница молча уселась в кресло и жестко, даже презрительно уставилась мне в глаза. Ну и я тоже молчал: время идет, оплачено, спешить некуда, тем более передо мной сидела красивая, сексапильная дама примерно моего возраста, смотреть на которую, несмотря на ее желчную мину, доставляло настоящее удовольствие.
Я отчетливо видел, что она внутри себя что-то трудно решает, потому что и щеки, и шея брюнетки сначала пошли некрасивыми красными пятнами, потом лицо стало пугающе бледным и, напоследок окинув меня окончательным уничтожающим взглядом, визави моя презрительно выдавила: