Гелнедже ничего не ответила. Некоторое время они сидели молча, каждая думая о чем-то своем. И, наверное, очень разные это были мысли Потом гелнедже подняла голову, обернулась в ту сторону, откуда я должен был прийти. Но за камышами она не могла рассмотреть меня. Наверное, и Сарагыз поняла, кого там могла высматривать моя гелнедже:
А тебе здорово повезло с маленьким деверем! Вот я уверена, еще несколько лет, и он будет сильно девчонкам нравиться!.. Вообще хороший паренек.
Только, может, немного горячий разговор обо мне осторожная гелнедже начала с упоминания недостатка, чтобы не сглазить. А вообще да: он очень хороший, не лентяй какой-нибудь безполезный. Какая ни появится работа, он первый! А уж потом разбирается, хватит силенок или не хватит А ведь знаешь, когда я пришла к ним в дом, я буквально в ужас пришла до того он был избалован: ну, думаю, ничего хорошего из этого мальчишки не получится. А Довлет мне говорит: Не думай так! Просто Язлы широкая натура, ему до всего есть дело. Вот он и кажется таким ну, неуравновешанным, что ли Запомни, есть примета: из таких вырастают вожди!». Довлет очень гордился им!
Наверное, гелнедже еще что-то хотела сказать и вспомнить о Довлете, но Сарагыз нетерпеливо перебила ее:
Какое мне дело до твоих прошлых сомнений? Я знаю наверняка: Меле-шейтану он отвесил в полную меру! Говорят, Меле на следующий день даже ходил к Акжемал ну, к знахарке нашей Да, правда! Сарагыз засмеялась. Сердце свое показывал. Видать, прилично он перепугался. Акжемал так ему и сказала, между прочим. У тебя, говорит, сердце ушло с положенного места! Даже, будто камнем его била по пяткам, чтобы сердце вернулось обратно Ты представляешь? тут она не выдержала и снова расхохоталась. А потом продолжала серьезно: Говорят, Донлы ага едва сумел унять мальчишку сам Донлы ага а не то бы сгореть дому Меле-шейтана, она прищурилась.
И думаю, немало народу с удовольствием погрелось бы у этого огня! Н-да А Шейтан всю ночь глаз не смыкал: все ходил вокруг дома А потом будто говорил, что не отдать ли Язлы на фронт. Ростом, мол, он вполне подходит, годков приписать. А там в суматохе, в неразберихе, глядишь, не заметят
VI
Была ночь. Вдруг кто-то тронул меня и потом потряс за плечо. Я открыл глаза надо мной склонилась старшая гелнедже.
Когда вчера вечером я вернулся с поля, дома ее не было. Младшая гелнедже, сидя на кровати, гладила спинку Юсупу, чтобы он поскорее и поспокойней уснул.
Я знал, что уже второй день старшая гелнедже и наша соседка Огулназ эдже, сменяя друг друга, ухаживают за дядюшкой Донлы ага.
Старику вдруг сделалось плохо, у него отнялся язык. Уже второй день, придя с работы и спросив, как там дела у Донлы ага, я получал один и тот же ответ: Все то же самое пока».
Я шел посидеть с ним немного и видел, что сил у Донлы ага осталось совсем мало вряд ли ему дождаться возвращения Гега, единственного своего сына
Шепотом, чтоб никого не разбудить, гелнедже сказала мне, что сейчас старик совсем уж плох Голос ее дрожал и все смотрит на дверь Все ждет!
Уже на улице, коротко поговорив, мы решили, что мне поскорей надо идти в соседнее село там жила сестра дядюшки Донлы.
Я шел и думал о нем, о необыкновенном этом человеке. Но мысли мои были невеселы!
Потом, однако, я стал вспоминать его рассказы о легендарном Гёроглы, нашем великом герое. О его сорока юношах
Мне во время этих рассказов нет-нет да и начинало казаться, что Донлы ага был одним из тех сорока. Уж очень живыми были его рассказы. Уж очень удивительные и точные подробности он приводил Словно вспоминал! Нет, думалось мне, не может этого быть просто так! Он сам все видел и сам все пережил, когда стремя в стремя с Гёроглы гулял по белу свету.
Слушая удивительные эти рассказы, я тоже невольно начинал думать, что нахожусь в отряде Гёроглы, что подо мной пронзительно ржет горячий конь, и я вместе с другими воинами иду в бой, и отступают отряды жестокого и кровавого царя Хункара
Но Донлы ага умел не только красиво рассказывать!
Однажды я поехал в город не помню уж теперь в точности, что там было какой-то праздник. И Донлы ага дал мне свой чудесный тельпек. Действительно чудесный завитки были красивые, длинные. В городе на меня не раз оборачивались уж очень здорово смотрелась у меня на голове эта папаха
Но даже не сам тельпек больше всего запомнился мне, а то, как старик дал его. Когда я пришел к дядюшке Донлы и, запинаясь, стал просить его о тельпеке, старик просто откинул крышку сундука, достал эту весьма дорогую вещь, молча протянул мне. А ведь кто я был тогда? Мальчишка и не более!
Но даже не сам тельпек больше всего запомнился мне, а то, как старик дал его. Когда я пришел к дядюшке Донлы и, запинаясь, стал просить его о тельпеке, старик просто откинул крышку сундука, достал эту весьма дорогую вещь, молча протянул мне. А ведь кто я был тогда? Мальчишка и не более!
Когда мы с сестрой дядюшки Донлы пришли, наконец, в наше село, все уже случилось.
К дому старика сходился народ. В стороне было привязано несколько ишаков. Женщины в траурных своих накидках, словно тени, двигались меж домом, где лежал бедный Донлы ага, и камышовой пристройкой.
Уже явились и увечный Абдулла, и Гурт ага наши милисе: негласные, но и неизменные исполнители всех обязательных обрядов. Тут же я увидел Сапара и Черкеза, которые тоже, исполняя давно отведенную им в селе роль заголосили, затянули мужские причитания, отдавая усопшему последнюю дань
Когда выносили тело дядюшки Донлы, старики и за ними все окружающие посетовали, что не успел Гег проститься с отцом Но кто же возьмется за переднюю правую ручку погребальных носилок?
Так уж случилось, что в нашем роду сердаров я остался самым старшим, а вернее, самым представительным, что ли Был еще Тойли и мой ровесник, и тоже из сердаров. Но о нем, по-моему, в тот момент даже никто не подумал. Когда тяжесть носилок легла на мое плечо, я задрожал и колени мои на мгновенье подогнулись, словно я нес носилку один
Тяжесть Невозможно было поверить, что никогда больше Донлы ага не подъедет к нашему полю за своей вязанкой травы. И никогда я не услышу его удивительных рассказов. И никогда Сколько же всего безвозвратно исчезло теперь!
Когда мы пришли на место, из ямы выбрался запыленный усталый человек. Отошел в сторону, спросил, оперевшись на лопату:
Кто из сердаров хочет войти туда и посмотреть?
Это слова традиционные, положенные по обряду. Я глянул налево, направо Но здесь никого не было из нашего рода, никого, кроме меня!
И невольно я вспомнил, как раньше многочисленен был наш род. Уже обязательно несколько голосов откликнулись бы на слова могильщика. Но все сердары были на фронте, далеко отсюда, очень далеко Там, где кровью и жизнью они решали судьбу своей великой родины. И виделось мне, какой яростью и святой местью блестели сейчас их глаза
Не очень понимая, что от меня требуют, я шагнул к яме. Но тут Гурт-милисе жестом остановил меня Затем он спустился в яму, лег там, вытянувшись во весь рост проверил достаточно ли просторна будет могила для мертвеца!
У меня перехватило дыхание, я вздрогнул и замер, словно на меня обрушился поток ледяной воды Так, значит, вот что я должен был сделать! Почувствовал, как слезы подступили к глазам. И чтобы никто этого не увидел, я поднял голову, стал смотреть на белые неподвижные и такие спокойные гряды облаков.
VII
Председатель вызвал меня в контору сразу тревожно и тоскливо сделалось на душе. Ничего хорошего ждать мне не приходилось Ткнул в бороздку лопату, пошел к арыку, смыл землю, налипшую на босые ноги Что ж, все ясно: председатель решил рассчитаться со мной за дружка!
Я знал, что когда-нибудь это все равно должно было случиться. Знал и ждал. И думал даже, что меня позовут сразу, на следующий день, после того случая с Меле-шейтаном. Но председатель, как говорится, имел терпение! Наверное, хотел дождаться какого-нибудь моего проступка на работе. А может, думал, что я однажды ночью заберусь в колхозный харман, чтобы украсть зерна Но ведь Язмухамед ага не лишил нас доли, которую колхоз выдал ежедневно на каждого члена семьи. Значит?.. А так ли уж все плохо, как мне кажется?
И однако, когда я входил в контору, сердце мое билось; словно я взбежал на гору, а ноги просто не шли в председательский кабинет. Чтобы хоть немного успокоиться и не выглядеть трусом, я стал прохаживаться около дверей кабинета. Вдруг оттуда вышла женщина вся в слезах, и я подумал: Наверное, с фронта пришли для нее плохие вести!».
Пора и мне было узнать свою судьбу. Я вошел в кабинет, сел на стул, стоящий у самой двери. Не очень смело огляделся вокруг Моего прихода никто будто и не заметил. Лишь Сумсар-вага. И показалось мне, что он засуетился. Он почесал карандашом свое толстое лицо, затем вознамерился сунуть карандаш в рот, словно это был мундштук, но не сунул и, в конце концов, заложил карандаш за ухо.
То, что происходило в кабинете, не было ни заседанием, ни простым человеческим разговором У стола, покрытого красным бархатом, стояла женщина загорелая, в домотканном выцветшем на солнце платье. Стояла она, опустив голову, вся красная.