Все смеются над этим, над «наивностью», которая, якобы, должна была остаться в тумане прошлого вместе с детством и мечтами. Все они живут в обмане, абсолютно все; они мило, но в то же время скептически улыбаются, когда речь заходит о милосердии, детском добродушии, «настоящей» любви. Они не верят в это. Зачем? Ведь у них есть реальность, суровая, серая, жестокая, но зато всё-таки реальность. Абсурдно, но мало кто, кажется, в силах предположить, что, возможно, реальность сурова и жестока лишь от того, что именно мы смотрим на неё так равно как и на всё остальное.
Глупостью называют веру в исцеляющую силу любви, а тех, кто в свои двадцать или двадцать пять лет не может уснуть ночами от того, что думает о любви, называют наивными людьми, которые «просто не познали жизнь, не столкнулись лбом с реальностью» или «просто бегут от реальности, потому что не хотят принять её жестокость» Вздор! Как вышло, что именно это common sense? Тогда как, в сущности, всё не так. Если посмотреть с другой стороны, то оказывается ведь, что именно «наивные» люди сильнее. Можно ли объяснить это?
Каждый был ребёнком когда-то, и каждый верил в чудо. Люди и не вспоминают, что в детстве всё казалось светлым и простым, что в душе их жила вера во всевозможность, в исполнение заветных желаний. Ведь каждый хотя бы раз засматривался на небо и думал «всё так прекрасно и зачем столько зла от людей?.. я никогда не стану злым». Справедливо, что, вырастая, человек выбрасывает всё это под «тяжестью мира», «смиряется с действительностью».
Но это лишь жалкое оправдание! На деле он просто слаб, он прикрывается реальностью, потому что не в силах бороться за то, что считал священным; он оправдывает действительностью свою трусость (а что может быть сквернее трусости?), он глубоко, тяжело обманул себя и слился с течением, потому что так всего-навсего легче жить.
Именно такие мысли крутились в голове Игоря, когда он сидел с кружкой чая за столом и всматривался в пустоту. Наконец глаза его прояснились, и он с некоторым даже удивлением осмотрелся. Конечно же, чай уже остыл. Как и пицца.
Вот чёрт вздохнул он и стал жевать остывший кусочек, тут же подумав, что хорошо было бы записать хотя бы часть мыслей, посетивших его только что.
Такие путешествия в собственном сознании были для него не редкостью. Часто бывало, что, даже выполняя какое-нибудь дело, он вдруг ловил анабиоз и застывал на месте, не в силах остановить поток мыслей, уносящих его очень далеко. Приходя в себя, он всякий раз укорял себя за то, что теряет время на мысли, от которых никакой пользы. Тем не менее, подобные волны всякий раз накрывали его с головой, и, если никого нет рядом, то он может находиться в таком состоянии довольно долго.
Он открыл страницу 254, на которой пока что оканчивался его роман, и стал вглядываться в текст, пристально, высматривая каждую букву, будто бы любая из них могла обернуться чем-то другим, открыть какой-то новый смысл, обнаружить портал в другую Вселенную.
Именно тогда он и принял это решение. Именно в тот момент, когда она стояла спиной к нему, смотрящая в космическую даль, черноту иллюминатора, и просто молчала, не отвечая на его слова.
Марк знал, что её молчание и есть ответ, и что единственный верный выход из этой ситуации, который может принять мужчина, оставить женщину в покое и выйти из её комнаты. Всякий раз, ещё с детства, обдумывая, как поступить в том или ином случае, он спрашивал сам себя: «Что бы сделал настоящий мужчина?», и, странно, ответ приходил каждый раз, сам по себе, будто посланный ему свыше. Кто такой настоящий мужчина, и какими качествами он обладает, Марк не смог бы сказать. Он только чувствовал. Слушал себя и поступал так, как должно. Во всяком случае, он до сих пор жив в этом безумном мире, он в здравом уме, а значит, его метод вполне работает.
Это были последние строки. Игорь нажал ENTER, курсор прыгнул на новую строчку и на телефон, лежавшем слева от компьютера, пришло уведомление, что несколько удивило Игоря.
Как ты там? От тебя четвёртые сутки ни одного сообщения, ты в норме?
То было сообщение от Миши Храмова, старого друга Игоря, первого и последнего. Они переписывались редко, но всё-таки поддерживали отношения; Игорь чувствовал, что рвать одну из последних нитей, связывающих его с детством, было бы преступно и глупо. Да и зачем? Храмов хороший человек, хотя временами бывает нудный до того, что Игорь иной раз специально по несколько дней не заходит в социальные сети, чтобы только не отвечать на какой-нибудь допрос, по мнению Игоря совершенно бесполезный. Но бывали моменты, когда понять последнего мог только Миша (настолько, насколько вообще человек может понять человека); только он, часто не замечающий каких-то очевидных вещей, в какой-то момент мог взглянуть настолько проницательно, что другу становилось даже не по себе.
Как ты там? От тебя четвёртые сутки ни одного сообщения, ты в норме?
То было сообщение от Миши Храмова, старого друга Игоря, первого и последнего. Они переписывались редко, но всё-таки поддерживали отношения; Игорь чувствовал, что рвать одну из последних нитей, связывающих его с детством, было бы преступно и глупо. Да и зачем? Храмов хороший человек, хотя временами бывает нудный до того, что Игорь иной раз специально по несколько дней не заходит в социальные сети, чтобы только не отвечать на какой-нибудь допрос, по мнению Игоря совершенно бесполезный. Но бывали моменты, когда понять последнего мог только Миша (настолько, насколько вообще человек может понять человека); только он, часто не замечающий каких-то очевидных вещей, в какой-то момент мог взглянуть настолько проницательно, что другу становилось даже не по себе.
Храмов учился на историческом, и пересекался с братом по гуманитарному цеху (то есть с филологом Игорем) не очень часто. Конечно, если бы Игорь Воронов в последнее время не стал так отчуждён от всякого взаимодействия с внешним миром, то они бы, пожалуй, виделись чаще. Но Миша не давил на друга, давно поняв, что принудительно в человеке вряд ли можно что-то исправить да и зачем? Игорь такой, какой есть, и, несмотря на всех тараканов головного мозга, он прекрасный человек. Примерно такого мнения о нём был Храмов.
Спасибо, теперь я снова забыл, что хотел написать, подумал Игорь с лёгким раздражением, и как так вышло, что я не отключил звук на телефоне?
Так или иначе, момент был слегка попорчен, и раз уж Игорь ничего не написал, то решил ответить на сообщение.
Всё в порядке, написал он, и тут же следующим сообщением добавил:
Работаю.
Поразмыслив секунду, он добавил ещё три слова:
А ты как
По правде говоря, вряд ли Игорь в это мгновение очень интересовался делами друга, но решил, что так будет хоть сколько-нибудь прилично. Тем более, в нём зародилось предчувствие, что сегодня он больше ничего не напишет, а так хоть, быть может, от Миши будет какой-нибудь анекдот. Тот сразу же прочитал сообщение и быстро настрочил:
Да тоже ничего хотя октябрьская сырость давит
Как всегда
Над чем ты там работаешь? Наверно уж дописал свой роман)). Расскажи, на каком это всё этапе у тебя?
И с учёбой как там, кстати?
Лиза про тебя спрашивала она не писала тебе?
Четыре вопросительных знака. Сразу. Миша в своём стиле. И на какой из них прикажете сначала отвечать? Игорь всегда старался начинать с первого и заканчивать последним. Была в этой простой логике какая-то еле уловимая вселенская гармония.
Да, пишу. На этапе, когда всё чаще возникает желание бросить затею к чертям. Я достиг кульминации и близок к развязке, говоря по-нашему.
С учёбой никак. Устал.
Не писала.
Храмов ответил не сразу. Игорь даже успел доковылять до кухни и вновь поставить чайник. Вернувшись, он, конечно, увидел новые сообщения.
Ты как всегда, Игорь
Ох уж эти точки
Кульминация? Что-то с Чёрными дырами?
Ты не болен хоть? А то когда ты успел устать? Всё только начинается
Напишу ей, чтоб написала тебе. Пусть сама с тобой свяжется, а то как дети малые
Через две минуты Игорь написал:
Да, Чёрные дыры, мне надо освежить кое-что в памяти про них.
Хокинга думаю немного вспомнить.
Я болен и все мы больны. Жизнь, настоящая жизнь проходит где-то там, за стеной, далеко, а мы мы в плену разума и пустоты.
Делайте что хотите. Пусть пишет, если хочет.
И ответ снова не заставил себя долго ждать. Игорь улыбнулся. С Мишей у него всегда складывался забавный диалог. Не как со всеми. Впрочем, ко всем не относилась и она та, что, по словам друга, хотела с ним связаться.
Он закрыл Word и выключил ноутбук. Сегодня уже ничего не напишется.
Храмов же написал ему:
Краткая история времени хотя бы, там было немало, ты сам знаешь
Философ из тебя пока слабенький, избавь себя от этой глупой тоски, ты ведь сам её придумал
И пусть пишет, я только не понимаю, зачем вы втягиваете меня
В диалоге не место третьему
Скажи, в книге твоей хотя бы будет хороший финал?
Игорь усмехнулся и снова принял эстафету разговора: