Зеленый луч 4 2020 - Коллектив авторов 2 стр.

Меня встречали на пороге храма
Разнообразье детских голосов,
Огромный пёс обломовского нрава,
Разлёгшийся меж вёдер и лесов,

Игрушки, тряпки, мраморные плиты,
Покрытые цементною пыльцой,
И солнечный, полуденно разлитый,
Надвратный свет, стекавший на лицо.

Кругом ремонт, но повезло, должно быть 
В тот самый час во храме никого.
И по седым ступеням, как по нотам,
Я углублялась в музыку его.

И было так: ни голоса, ни скрипа,
Ни отдалённых шорохов извне.
Огромный мир и маленькая пристань,
Невесть за что подаренная мне.

Как византийских фресок отраженье,
Как сочетанье тверди и земли,
В надчеловеческом изображенье
Передо мной святые проросли.

Они взмывали надо мной, как сосны,
В высоких кронах плыли облака,
А выше них, в парении бессонном
Благословляла Божия рука.

И было так: от Бога и до Бога
Круговорот творенья и Творца.
И мы несли к отцовскому порогу
Полученное нами от Отца.

Земных ремёсел грубые законы
Дарили нам прозрения свои,
И чудотворной делалась икона
От человечьей Веры и Любви.

Вот так и плыл, как свет в высоких окнах,
На всё ответ, прекрасный, как мечта
А на полу играл и бился отблеск
От с высоты взглянувшего Христа

Как у крымских легенд прихотливы курортные судьбы!
Самый грустный сюжет разбивается тёплой волной.
Как бы нам замереть и проникнуться самою сутью 
Только слишком пьянят это солнце и это вино!

Так на пляже в Мисхоре Русалка стоически сносит
Развесёлых пловцов, что ныряют с неё в глубину.
Оживить бы её самой тёмной безлунною ночью
И исправить чуть-чуть вековую пред нею вину.

Мы б накинули плед на безумно уставшие плечи,
Мы б обняли младенца, игрушку ему подарив.
Мы б поплакали вместе, наверно,  и стало бы легче, 
Поглядев, как Венера над нами печально горит.

Но не встретить Арзы на безлюдном предутреннем пляже,
Разве где-то вдали заиграет морская волна.
Впрочем, кто-то опять эту сказку ребёнку расскажет
И поселит Русалку в прекрасных и сумрачных снах

Как будто в ноги тычутся щенки,
Как будто белки семечки с руки
Хватают, и как будто наяву
На вёсельной я лодочке плыву

В далёком-предалёком далеке
По мною же придуманной реке.
А лёгкое касание весла
Нежнее взмаха птичьего крыла.

И сказка наступает наконец,
И с неба улыбается отец.
Вот так гляжу на внука своего,
И больше мне не нужно ничего

Осенний лес неизъяснимо нежен,
Как будто убаюкивает взгляд,
А сквозь него процеженное небо
Стекает вниз хоть кружку подставляй.

Я в этом мире в общем-то чужая,
Держу блокнот, пытаясь сочинить,
Как хорошо, случайно проезжая,
Поймать покоя тоненькую нить.

Ещё чуть-чуть, и двигатель разрушит
Из тишины сплетённое панно,
И то, что так разнеживает душу,
Исчезнет, как закроется окно.

И снова трасса побежит навстречу,
Лишь успевай глядеть по сторонам.
До наноточки околосердечной
Сожмутся небо, лес и тишина

Вот старый ключ от незакрытой двери,
Которой нет немыслимо давно.
А мне никак не хочется поверить,
Что возвращенье мне не суждено.

Куда уходят прежние пространства
Обжитых комнат, обогретых стен?
И я опять наивно и напрасно
Касаюсь этих бесполезных тем.

Но что же делать, если помнят пальцы
То бывший стол, то бывшую кровать,
Куда же деть измученную память,
Куда же сны о детстве подевать?

И вот опять иконы и портреты,
Кувшины деда, старая герань,
И на века растянутое лето 
А мне в саду крыжовник собирать

Я выпала из времени традиций,
Статичных форм и тихого движенья,
Но, проходя сквозь стены униженья,
Я только здесь хотела бы родиться.
Где каждый день я чувствую спиною
Суровый взгляд обиженных столетий,
Холодных ливней камерные плети
С небес свисают тусклой пеленою.
Когда опять кидают в мои двери
Пустые слухи, мелочные сплетни,
Я вспоминаю тёплый ветер летний
И, сбросив плен ненужных суеверий,
Иду бродить по улицам знакомым,
Заплаканную память взяв в подруги.
И льётся колокольный звон упругий,
Мечты и чувства выводя из комы.
Устоев старых празднуя паденье,
Мятежный дух дробит лучами площадь,
И свежий ветер облака полощет
Я в мир вхожу, как в первый миг рожденья.

Я выпала из времени традиций,
Статичных форм и тихого движенья,
Но, проходя сквозь стены униженья,
Я только здесь хотела бы родиться.
Где каждый день я чувствую спиною
Суровый взгляд обиженных столетий,
Холодных ливней камерные плети
С небес свисают тусклой пеленою.
Когда опять кидают в мои двери
Пустые слухи, мелочные сплетни,
Я вспоминаю тёплый ветер летний
И, сбросив плен ненужных суеверий,
Иду бродить по улицам знакомым,
Заплаканную память взяв в подруги.
И льётся колокольный звон упругий,
Мечты и чувства выводя из комы.
Устоев старых празднуя паденье,
Мятежный дух дробит лучами площадь,
И свежий ветер облака полощет
Я в мир вхожу, как в первый миг рожденья.

«На деревьях снег, снег,
Бьётся в окна снег, снег.
На комоде снег старинный,
На столе бумажный снег.

Тает вечер мандаринный.
Утром будет свет, свет,
Чистый, чудный свет, свет 
Сказки самое начало.
Засыпай, мой ясный свет».

Нежно мать дитя качала.

«Звёзды видят сон, сон,
Мыши слышат сон, сон.
Над подушкой сон голубки,
Под подушкой чёрный сон.
На полу Луны скорлупки.

Утром будет свет, свет,
Чистый, чудный свет, свет.
Дни бегут оторопело
Ты уже уснул, мой свет?»

Мать у колыбели пела.

У неба есть время Синее,
С жемчужным пятном на краю.
В большой кувшин Абиссинии
Я Жёлтое время налью.
Фантазии детства яркие:
Их время Оранжевый сон,
Когда раздают подарки и
Цвет грусти совсем невесом.
Зелёное время отдано
Траве и стремятся весной,
Как бабочки, верноподданно
Надежды к поляне лесной!
Но осень, лишаясь бремени,
Бросает в оконный проём
Листву. Лишь Любовь вне времени 
В цветном королевстве моём.

Есть мир, где воздух солнцем не согрет,
Поля не помнят радости цветения,
Не видят дети радости в игре
Входя в тот мир, меняюсь местом с тенью я.
Коварный мир, расчётливо немой,
Засасывает дни в воронку узкую.
И хочется кричать: «Ты мир не мо-о-ой!»
Но вороны всё так же битвы лузгают.
Не в бой, а в небо армии идут,
Как зомби отрешённо и доверчиво
О, если б только вычеркнуть беду
Из жизни каждой куклы гуттаперчевой!
Сердца наполнить нежностью, такой,
Чтоб даже звёзды впали в изумление
Тогда тот мир откупится тоской,
И солнце вспыхнет в новом поколении!

Мне сегодня приснились кони:
Солнцеглазые, тонконогие.
Там, где ветер травинки клонит,
К небу шли они, одинокие.
Одичалые, вечер пили,
Тихо ржали, тянулись мордами
К заколдованной звёздной пыли.
Были кони безумно гордыми,
Теплотою ржаной дышали,
Чуть косясь на тени кудлатые.
Кони прятались в чёрной шали
И считали себя крылатыми.
Быстроногие недотроги
Вспоминая преданья старые,
Ветер гривы сплетал в дороги,
По которым ушли, усталые,
Мои сны неземные кони.

Тёплый полдень погремушкой рыжей
Простучал под окнами зимы.
Хмурились растроганные крыши
Строчками стихов дышали мы.
За спиной шептались тихо стены 
Мудрые седые старики.
Из каких-то неземных растений
Лёг кораблик на пролив руки.
И ракушкой хрустнул под ногами
День, зовущий в солнечную даль.
В небо мы ушли, за облаками,
Не оставив бренного следа.
Пролетали пчёлами печали.
Ландыши ликующих земель
Ароматом радости встречали
Мы ушли, не вспомнив о зиме.

Мне тесно в застенках осеннего рая,
Где спелые кущи сочатся ванилью
И даже скрипящие двери сараев
Нас в детстве сильнее и слаще манили

Запретные яблоки старого сада
Беспечно срывала и морщилась кисло
Костры листопада, как пламя распада
Над степью туманом молчанье повисло

Сливовые липкие капли на пальцах 
Сочится сироп из прозрачной бутылки.
И детство заботливо втиснуто в пальцы.
Но ссадины снова, вихры на затылке

Никак не желают покорно ложиться,
Вплетаться волнами в атласные ленты.
И снова бегу я в поля, где душица,
И клевер, и хмель Вечных сказок моменты

Казались важнее послушных концовок,
Касались словами сердец распростёртых.
Герои себя не вели образцово,
И были их шпаги до блеска натёрты.

Свобода была и концом, и началом
Волшебных фантазий Мне снова не спится.
Опять мне из детства зовуще кричала
Когда-то спасённая синяя птица.