Слушай, горестно покачал головой Вячеслав, прекрасно знающий всё это, если бы я сам не воевал в Чечне, то вполне мог подумать, что ты, как хохол, просто клевещешь на мою Родину.
Ты, кстати, возможно, тоже украинец, или хохол, как ты говоришь. По крайней мере, украинские корни у вас в роду наверняка имеются фамилия Митченко скорее украинская, нежели русская.
Возможно, я никогда не занимался изучением своей родословной. Но я не об этом. Да, я понимаю, что события в Чечне порой искажались. Но ведь в этом повинны журналисты.
А с чьей подачи они так работали?
Ладно, я всё понял. Давай закроем эту тему. Ты, конечно, прав. Спорить с тобой я не намерен, так мы, ещё чего доброго, повздорим.
Принимаю предложение. Это я тебе просто привёл пример того, почему мне расхотелось быть военным.
Ясно. Значит, ты собираешься поступать в юридический ВУЗ. А куда же податься мне? Юридический я не потяну, да и такого стремления не имею. Ладно, придётся хорошенько поразмыслить.
Думай, думай. А я тем временем на работу устроюсь. Кстати, а ты работать намерен, если в этом году не будешь никуда поступать?
Наверное, буду. Даже точно буду, что мне без дела сидеть. Я на днях с ребятами знакомыми разговаривал, они ремонтом машин и мотоциклов занимаются. Так они даже предлагали мне поработать у них, зная моё пристрастие к мотоциклам, а оно у Вячеслава действительно было. Имелся у него ещё с последних лет учёбы в школе и старый лёгкий мотоцикл «Минск», с одноцилиндровым двухтактным двигателем объёмом 125 см 3 с воздушным охлаждением, который он больше ремонтировал, нежели ездил на нём. Но я тогда отказался, предполагая поступать в военное училище. А вот теперь, пожалуй, самое время вернуться к этому вопросу. Может быть, тогда и ты со мной на пару?
Нет, Славик. Мне отец обещал поспрашивать в ЦАГИ людей в отношении работы в лаборатории. Это больше по мне. Ты же знаешь, что у меня нет особой тяги к машинам или мотоциклам. А вот помогать проводить исследования это по мне. Пусть даже просто изготовлением какого-либо научного оборудования.
Хорошо. Отдохнём ещё немного, а потом за работу.
А за учёбу?
А за учёбу уже осенью. Всё закономерно летом отдых, пусть даже разбавленный работой, а с осени учёба. Как в школе или в том же институте.
Договорились, рассмеялся Сергей. Я тебя понял, но, честно говоря, и мне вот так сразу садиться за учебники что-то не хочется. С осени это вполне разумно.
* * *Дней через десять Вячеслав, как он планировал, вместе со знакомыми ему ребятами одной из частных фирм стал заниматься ремонтом хорошо знакомой им подвижной техники. А вот Крамаренко, хотя со временем и начал трудился в лаборатории экспериментально-аэродинами-ческого отдела ЦАГИ с его аэродинамической трубой, но попал он туда значительно позже Митченко. В целом комплекс ЦАГИ был призван служить формированию теоретических основ аэро и гидродинамики и разработке методов их экспериментального и практического применения для конструирования новых самолётов, гидротехники и объектов промышленной аэродинамики. В Центральном аэрогидродинамическом институте разрабатывались концепции перспективных летательных аппаратов, а также новые аэродинамические компоновки самолётов и вертолётов, включая фундаментальные и прикладные теоретические и экспериментальные исследования в области авиационной, ракетной и космической техники. Наряду с теоретическими, экспериментальными и прикладными исследования в области аэродинамики и динамики полёта летательных аппаратов в последнее время стал проявляться интерес и к турбинным ветроэнергетическим установкам. А вообще-то, на базе отделов и лабораторий ЦАГИ был создан ряд самостоятельных научно-исследовательских учреждений по различным отраслям авиационной науки и техники: Всероссийский институт авиационных материалов, Центральный институт авиационного моторостроения, Всероссийский институт гидромашиностроения, лётно-исследовательский институт, Центральный ветроэнергетический институт.
И, всё же, сердцем Института были лаборатории с аэродинамической трубой и гидроканалом ЦАГИ, в которых проводились наиболее масштабные исследования. Работал Сергей в лаборатории простым лаборантом, но это никак не уменьшало его ответственность за выполняемую им работу. Конечно, старожилы лаборатории сначала довольно настороженно отнеслись к новичку. Его вряд ли бы приняли на такую работу (даже лаборантом), если бы его родители не трудились в этом же Институте и, главное, если бы он не прошёл школу армии. К тому же нужно было иметь ещё и особый допуск (и специальный пропуск в лабораторию) к исследованиям в большинстве своём новой военной техники, и даже часто просто её масштабных моделей. Вот потому-то Крамаренко и стал трудиться в родном городе позже своего друга нужно было получить этот самый допуск, а для этого отправить документы в соответствующее ведомство. Но, после начала его работы прошло месяца два и Сергей Крамаренко уже был на неплохом счету у начальства, которое увидело, что трудится он умеет, а навыков обращения с инструментами, приборами, а также старательности и ответственности ему не занимать. В дальнейшем если требовалось выполнить какую-нибудь подготовительную работу к проведению исследований без участия в ней научных сотрудников, то часто именно Крамаренко, под его ответственность, и поручали такой труд. И он оправдывал надежды того же самого заведующего лабораторией или специалистов, которые впоследствии проводили сложные опыты.
Дней через десять Вячеслав, как он планировал, вместе со знакомыми ему ребятами одной из частных фирм стал заниматься ремонтом хорошо знакомой им подвижной техники. А вот Крамаренко, хотя со временем и начал трудился в лаборатории экспериментально-аэродинами-ческого отдела ЦАГИ с его аэродинамической трубой, но попал он туда значительно позже Митченко. В целом комплекс ЦАГИ был призван служить формированию теоретических основ аэро и гидродинамики и разработке методов их экспериментального и практического применения для конструирования новых самолётов, гидротехники и объектов промышленной аэродинамики. В Центральном аэрогидродинамическом институте разрабатывались концепции перспективных летательных аппаратов, а также новые аэродинамические компоновки самолётов и вертолётов, включая фундаментальные и прикладные теоретические и экспериментальные исследования в области авиационной, ракетной и космической техники. Наряду с теоретическими, экспериментальными и прикладными исследования в области аэродинамики и динамики полёта летательных аппаратов в последнее время стал проявляться интерес и к турбинным ветроэнергетическим установкам. А вообще-то, на базе отделов и лабораторий ЦАГИ был создан ряд самостоятельных научно-исследовательских учреждений по различным отраслям авиационной науки и техники: Всероссийский институт авиационных материалов, Центральный институт авиационного моторостроения, Всероссийский институт гидромашиностроения, лётно-исследовательский институт, Центральный ветроэнергетический институт.
И, всё же, сердцем Института были лаборатории с аэродинамической трубой и гидроканалом ЦАГИ, в которых проводились наиболее масштабные исследования. Работал Сергей в лаборатории простым лаборантом, но это никак не уменьшало его ответственность за выполняемую им работу. Конечно, старожилы лаборатории сначала довольно настороженно отнеслись к новичку. Его вряд ли бы приняли на такую работу (даже лаборантом), если бы его родители не трудились в этом же Институте и, главное, если бы он не прошёл школу армии. К тому же нужно было иметь ещё и особый допуск (и специальный пропуск в лабораторию) к исследованиям в большинстве своём новой военной техники, и даже часто просто её масштабных моделей. Вот потому-то Крамаренко и стал трудиться в родном городе позже своего друга нужно было получить этот самый допуск, а для этого отправить документы в соответствующее ведомство. Но, после начала его работы прошло месяца два и Сергей Крамаренко уже был на неплохом счету у начальства, которое увидело, что трудится он умеет, а навыков обращения с инструментами, приборами, а также старательности и ответственности ему не занимать. В дальнейшем если требовалось выполнить какую-нибудь подготовительную работу к проведению исследований без участия в ней научных сотрудников, то часто именно Крамаренко, под его ответственность, и поручали такой труд. И он оправдывал надежды того же самого заведующего лабораторией или специалистов, которые впоследствии проводили сложные опыты.
Так пролетело полгода, и наступил уже новый 1997-й год. Встречали Новый год Сергей со Славиком не в домашней обстановке, а в компании своих одногодков ребят, которые призывались с ними в армию и тоже летом вернулись домой. Из них только один побывал в Чечне, и то захватил всего полгода своей срочной службы. Но поговорить бывшим воинам было о чём и о том, как ранее служилось, и о том, как работается на гражданке. Кто где и кем работает, им всем было известно, а потому обычно разговор шёл о специфике самой работы.
Славик, доволен ты своей работой? спросил один из ребят Митченко. Заказов на ремонт автомобилей или мотоциклов хватает?
Конечно, доволен. И заказов пока что тоже хватает.
И денег заработанных тоже хватает?
Вполне.
А что, не приходится ими делиться?
Ну, лично мне, не приходится, Митченко понял, что речь идёт о неком рэкете или так называемом «крышевании», когда часть денег приходилось отдавать вымогателям. Не без того, конечно, но наезды, если они ранее и были, я этого не знаю, велись на основателей фирмы. А сейчас те просто отдают часть денег, без всяких разборок. Привыкли уже к этому, к тому же наш городок не Москва, а потому и такого уж размаха рекитёрство не имеет. А в общем-то, всё как у всех как в других частных фирмах России и стран СНГ.
А свой мотоцикл ты уже привёл в порядок? спросил другой его одноклассник. За два года твоего пребывания в армии он, наверное, уже мохом покрылся.