Устин читал обо всем этом и явственно слышал голос Филиппа Меньшикова: «Россия большая, на одной стороне ночь, на другой день. А мир еще больше, вот что. А разве может мир терпеть такую несправедливость?»
«Не может Не может!» гудело в голове Устина всю ночь. И, кажется, всю ночь он про себя так же горько и тяжело усмехался чему-то.
Второй раз послышался стук в дверь. Устин собрал листочки, рассыпанные по полу, сложил их в папку и крикнул:
Ну кто там ни свет ни заря?
Дверь приоткрылась, вошла Пистимея.
Вот она, голубушка, нахмурил брови Устин.
Всю ноченьку молилась за выздоровление твое, Устинушка. И Пистимея скорбно поджала губы.
Вот как? насмешливо сказал Устин.
Ага Утро, рассвело уже, собирайся. Я к Марфе побежала, а ты не мешкай тут, Устинушка. Ехать надо ведь нам
Ступай. Приду, коротко бросил Устин.
Пистимея ушла. Морозов не спеша оделся. Одеваясь, не заметил, не слышал, как вошел Меньшиков.
Демид сел на то же место, где сидел вчера.
Значит, так, Устин, сказал он, поглаживая папку. Ты поедешь сейчас домой. Захару скажешь был припадок. Перепил, мол, горячка и хватила. Пистимея действительно не зря тебя в больницу повезла: это поможет тебе отвязаться от всяких подозрений. Да смотри теперь у меня!
Устану почему-то показалось, что над его головой болтается паук. Но глянуть наверх побоялся.
Заниматься будешь тем же, продолжал Демид. Только осторожнее, тоньше. С бригадиров-то, наверное, снимут тебя теперь.
Должно быть.
Ну, это ничего. Заниматься, говорю, тем же будешь. Я свой вклад делаю для этого вот Демид легонько хлопнул по папке. Зинку вот сам видел. Не будет, поди, если начнется что, мосты взрывать, как
Как кто?
В кино-то ходишь, поди? Видел, однако, как такие вот соплюхи эшелоны с немецкими солдатами под откос пускали. Так вот чтоб не пускали ты и В общем, я делаю свой вклад, и ты делай свой. Поплотнее молодежью-то занимайся. Внучка этой Вороновой Марьи как ее?..
Шатрова Иринка.
Вот-вот! Эта не только эшелоны под откос спускать будет. Эта эта Демид не нашел подходящего выражения и замолчал. Эта еще похлеще вырастет. Чего на нее смотреть?
Я не смотрю.
А чего же она у тебя, говорят, ходит, будто в радости выкупанная? Демид заворочал своими круглыми глазами. И этой по сердцу надо чем-то, чтоб заизвивалась от боли, чтоб вместо воздуха горстями жгучий перец заглатывала.
Боюсь я, выдавил из себя через силу Устин. Не ее Анисима боюсь. Он, змей ехидный, глаз с меня не спускает. Если что, так сразу меня
Боишься? Демид встал, подошел к Морозову. Боишься?! Да ведь по-всякому можно. Хитра лиса, да хитрей охотник.
Тебе хорошо тут руководить да присказки всякие вспоминать. А меня Позавчера, например, Фрол Курганов случайно ишь ты, совсем случайно! наткнулся в поле на припрятанные стожки сена. Пустяк вроде, а меня оглушило, как палкой по башке. Когда Смирнова отвозил, еще один удар: «Объясни мне весь твой разговор с Кургановым у конюшни. Всю махинацию с этим сеном в Пихтовой пади объясни» А как я объяснять буду? Вчерашней ночью третий удар. Снова от Фролки Курганова: «Подгниют корешки-то упадет дерево». Тебе-то не понять, может, о чем он намекает, а я знаю Тут уж от этого удара искры из глаз посыпались, в глазах потемнело Да что там первый, второй, третий! Чего их считать, удары! Разве их пересчитаешь, коль сыплются они в последнее время справа, слева, спереди, сзади не успеваешь поворачиваться. А порой, говорю, даже и не знаешь, откуда они, с какой стороны Даже племянница твоя разлюбезная, Наташка Знаешь, поди, как у меня с ней. Пистимея, должно, в курсе держала Боится она, а нет нет да и полоснет глазами. А время-то идет А ну, как расклеит рот? Или тот же Анисим Шатров! Этот ничего вроде и знать-то не должен, а ведь И этот вчера заухмылялся слюняво прямо в морду Илюшке Юргину: «У тебя, однако, макушка-то давно острижена, одни усы остались». Тоже прибауточка, а к чему она? Да и сам Илюшка, мешочник мокрогубый, окрысился на меня: «Но, но, на равных ведь играем!» На равных! Вон как заговорил! Понятно? Вот и боюсь. Вот и жду со дня на день
Демид слушал Устина терпеливо, не перебивая. Это почему-то начало успокаивать Устина, он говорил постепенно все тише и тише и, наконец, умолк, как-то даже недоуменно поглядывая то на Демида, то в сторону.
Демид слушал Устина терпеливо, не перебивая. Это почему-то начало успокаивать Устина, он говорил постепенно все тише и тише и, наконец, умолк, как-то даже недоуменно поглядывая то на Демида, то в сторону.
Меньшиков проговорил спокойно, без всякой укоризны в голосе:
Это ты верно, Устин Мне тут и спокойно, и безопасно. Тепло, светло, мухи не кусают.
Да я что я, конечно, понимаю. А все же вот Конечно, делаю кое-что
Что?
Ну, с Шатровой этой же К Митьке Курганову она вроде того Румянец во всю щеку вскипает, как Митька подойдет. Я на Митьку Варьку, дочь свою Митька неразборчивый он
Демид вернулся к столу, сел на прежнее место.
Что же это ничего, пожалуй давай и дальше так. Потихонечку пока. А там видно будет. Придет время мы ей глазищи-то выдавим, как бабушке И еще там один подрастает вроде Захаркин выродок.
Мишка? Он приемный у него.
Какая нам разница! Тут с ним так надо придумать, чтобы сразу двух зайцев убить: и самому мозги набекрень свернуть, и Захар чтоб взвыл от горя Об Егорке подумай. Самого Митьку не забывай. И Клашку, Зинкину сестру.
С Митькой тоже не очень. Фрол-то ведь
Ладно, с Фролом я, между прочим, сам собираюсь поговорить Вот ужо обрадуется он встрече. Да и с племянницей родимой надо бы. Погляжу, как тут дела у меня сложатся. Шибко охота поговорить с ней. И Демид втянул нижнюю губу в рот. Потом он взял со стола папку, покачал ее, точно определяя на вес. А это возьми на всякий случай
Устин взял папку, подумал о чем-то.
Ну что ты? резко спросил Демид.
Да вот, думаю, невесело промолвил Устин. Вроде только приехал, а об колхозных людях, об моих делах в курсе уж. Откуда это обо всем так подробно знаешь? Пистимея, что ли, растолковала?
Вот еще забота тебе!
Да это-то верно. Что ж поеду. Прощай.
Зачем прощаться? До свидания, пожалуй. И само собой: об нашей встрече чтоб никому, даже Тараске то бишь Илюшке Юргину чтоб ни намека, ни полнамека
Устин мелкими шажками, как бы нехотя, шел к двери. Шел-шел и остановился.
Чего тебе еще? отрывисто спросил Демид.
Да подумал вдруг Зинка-то признала меня. Не опасно?
Демид только усмехнулся в ответ.
Ну да, ну да промолвил Устин.
Ступай с Богом.
Ага А сам, однако, медлил, думал о чем-то, соображал что-то. Демид ждал, измеряя его насмешливым взглядом. И потому, что Устин молчал, спросил:
Ну, еще чего опасаешься?
А ты не смейся, Демид, жалобно попросил Морозов. А ну как редактор этот Смирнов
Что Смирнов?
Да запомнил ведь, однако, что я в горячке вывалил ему
Не будешь болтать, чего не положено!
Демид! взмолился Устин. Но ведь он если
А я что сделаю, если он «если»? свирепо закричал Демид.
Морозов топтался у двери, опустив голову.
Сделать-то можно, однако Сердце у него на последних оборотах чихает
Ну и что?
Много ли надо, чтоб остановилось
Демид вплотную подошел к Морозову:
Ты чего это? Ты соображаешь, чем это может кончиться?
Так это как сделать Зинка вон ко мне в постель ложилась. Она еще в газете, кажись, работает.
Ну Демид шага на два отступил от Устина.
Чего «ну»! А у нее ребенок от кого-то был. Должно, от Митьки Курганова.
Так что же ты советуешь? К Смирнову, что ли, в постель положить ее? Она-то легла бы, да он не пустит.
Устин шумно выдохнул воздух.
Зачем ее класть? Пусть напишет в райком заявление, что уже лежала. Смирнов едва услышит об таком заявлении задохнется. Должен задохнуться. Гнилой он. Сердце-то сразу вспухнет да и лопнет Вот тебе и
Та-ак Смотри-ка, а?.. промолвил Демид не столько удивленно, сколько насмешливо. А я-то думал, что только я один умный
Демид отвернулся к окну и долго смотрел на глухой заснеженный забор. Устин терпеливо ждал, прижимая к животу папку.
Ладно, Устин. Обдумаю, сказал наконец Демид, не оборачиваясь. Иди, скоро солнце встанет. Путь вам не ближний.
Однако Устин не двинулся с места. Он лишь взялся за дверную скобку.
Только это ведь сегодня же надо! Ведь как можно скорей надо! умоляюще проговорил он.
Да я же сказал обдумаю! крикнул Демид и на этот раз не обернулся. Ступай.
Устин был уверен, что Демид опять сосет свою нижнюю губу. С этой мыслью он вышел.
Глава 28
А в эти два дня, пока Устин Морозов бревном лежал дома на кровати и вспоминал прошлое, а потом вместе с женой ездил в Озерки, жизнь в Зеленом Доле шла своим чередом.