Тем временем немало своих хлопот с предстоящим важным событием было и у Александры Васильевны со старшими, уже замужними, сёстрами Дуняши Анастасией, Александрой, Ефросиньей. За дочерями, по случаю смотрин и в помощь матери, Кузьма Никитич ещё вчера съездил к сватьям в две соседние деревни, где теперь жили дочери, на впряжённом в рессорную бричку гнедом ходком мерине Бутоне, прозванном так за большую прозвездь на лбу, схожую с нераскрывшимся цветком.
Конечно, матери вместе с дочерями прежде всего следовало заняться стряпнёй. Еда по такому случаю надобилась не повседневная, тем паче не постная, поскольку постные недели миновали, а, напротив, праздничная, скоромная и непременно в избытке, чтобы, помилуй Бог, не остались гости недовольны угощеньем, не подумали б, что хозяева бедноваты или скряжничают. Да, достойно принять дорогих гостей дело непростое, но в четыре пары умелых и проворных рук вполне посильное. К урочному часу во всём доме Стефановых были наведены чистота и порядок. В большой горнице стоял длинный стол в окружении широких лавок. На выскобленной ножами добела дощатой столешнице ожидали едоков приготовленные гостеприимными хозяевами кушанья: отварная баранина, жареные бараньи кишки, гусятина, жаренная и тушённая с картошкой, морковью и репчатым луком, запечённые в сметане караси, малосольные огурчики, солёные грузди, пироги с начинкой из яиц и капусты, расстегаи, начинённые жаренными с репчатым луком белыми грибами, ну и, само собой, хмельное калгановая водка с вишнёвой наливкой в стеклянных графинах. По краю стола рядками были расставлены для каждого застольщика гранёные стаканчики на пару с расписными деревянными ложками. Успели, конечно, подготовить праздничный наряд и обрядить согласно обычаю в него невесту, предупредив Дуняшу, что выходить на люди она должна будет только по зову отца, а до того нужно смирно сидеть в своей девичей.
Всё готово к смотринам. А вот и колокольцы заслышались. Не иначе жениха везут. Все домочадцы, кроме Дуни, вышли из дому встречать гостей. По улице к дому невесты на рысях поездом приближалось семейство жениха: впереди на двухколёсных дрожках сам Игнат Ильич правит белым в серых яблоках рысаком, на сиденье дрожек сын Василий между старшим и средним братьями; за дрожками две брички, нанятые по такому случаю, в пароконных упряжках, одна за другой, с остальной жениховой роднёй. Подъехали, спешились, поздоровались. Игнат Ильич с Кузьмой Никитичем троекратно поцеловались.
Вот, Кузьма Никитич, привёз тебе купца. Василий, подь сюда, позвал Игнат Ильич стоявшего чуть в стороне младшего сына.
Тот, подойдя поближе, со словами: «Доброго здоровья, Кузьма Никитич!» поклонился в пояс будущему тестю.
И тебе не хворать, Василий! Ну, коли купец в наличии, пойдёмте смотреть товар.
Милости просим, добро пожаловать, дорогие гости! подхватила предложение мужа Александра Васильевна.
Первыми в дом вернулась родня невесты. За ними неспешно, без суеты прошли гости. Заходя по очереди в горницу и перекрестившись на иконы в красном углу, за стол не садились вставали вдоль стен так, чтобы молодой купец оказался посередине и на шаг впереди всей честной компании. Последним, как и следовало, в горницу вошёл Кузьма Никитич. Выждав минутку, он приказал дочери выйти из девичей и показать товар лицом. Тотчас дверь в девичью открылась, и в горницу вошла невеста. На Дуняше был праздничный наряд: вышитая красной ниткой рубашка сорочица белого льна, длиннополый, до самых пят, лазоревый сарафан, передник понёва в чёрную и синюю мелкую клетку, широкий тёмно-синий пояс-кушак, голубая налобная лента очелье, серебряные височные серьги колты и остроносые юфтевые красные сапожки.
Как положено по обычаю, Дуня подошла к жениху. Подняв опущенные долу очи, впервые посмотрела на того, кто станет её мужем и отцом их общих детей. Задержав на одно лишь мгновение взгляд, она снова опустила глаза, и никто, кроме Василия, не успел заметить перемены в её лице. Самое главное, предписанное старинным обрядом, действо состоялось будущие супруги увидели своих суженых.
Ну что ж, гости дорогие, теперича милости просим отведать, чем Бог послал, поставил точку в церемонии отец невесты.
Рассаживались за столом не абы как, а по заведённому исстари порядку: первыми прошли и сели за стол жених и невеста не рядом, а напротив друг друга. По правую и левую руки от них должны были сидеть родители и далее другие родственники. Пока застольщики наполняют гранёные стаканчики, поведаем, отчего омрачилось лицо Дуняши. Да в том причина, что был жених рябым. Оспа, не сумевшая погубить, как многих других, Василия, переборовшего ещё в раннем отрочестве смертельно опасную хворь, коварно оставила на его лице свои следы ямки на коже, называемые оспинами, покрывающие лоб, щёки, нос и даже шею. Ямки эти были частью размером с просяное зерно, а частью с рябиновую ягоду. Оттого, должно быть, и стали в народе называть людей с оспинами рябыми.
Тот, подойдя поближе, со словами: «Доброго здоровья, Кузьма Никитич!» поклонился в пояс будущему тестю.
И тебе не хворать, Василий! Ну, коли купец в наличии, пойдёмте смотреть товар.
Милости просим, добро пожаловать, дорогие гости! подхватила предложение мужа Александра Васильевна.
Первыми в дом вернулась родня невесты. За ними неспешно, без суеты прошли гости. Заходя по очереди в горницу и перекрестившись на иконы в красном углу, за стол не садились вставали вдоль стен так, чтобы молодой купец оказался посередине и на шаг впереди всей честной компании. Последним, как и следовало, в горницу вошёл Кузьма Никитич. Выждав минутку, он приказал дочери выйти из девичей и показать товар лицом. Тотчас дверь в девичью открылась, и в горницу вошла невеста. На Дуняше был праздничный наряд: вышитая красной ниткой рубашка сорочица белого льна, длиннополый, до самых пят, лазоревый сарафан, передник понёва в чёрную и синюю мелкую клетку, широкий тёмно-синий пояс-кушак, голубая налобная лента очелье, серебряные височные серьги колты и остроносые юфтевые красные сапожки.
Как положено по обычаю, Дуня подошла к жениху. Подняв опущенные долу очи, впервые посмотрела на того, кто станет её мужем и отцом их общих детей. Задержав на одно лишь мгновение взгляд, она снова опустила глаза, и никто, кроме Василия, не успел заметить перемены в её лице. Самое главное, предписанное старинным обрядом, действо состоялось будущие супруги увидели своих суженых.
Ну что ж, гости дорогие, теперича милости просим отведать, чем Бог послал, поставил точку в церемонии отец невесты.
Рассаживались за столом не абы как, а по заведённому исстари порядку: первыми прошли и сели за стол жених и невеста не рядом, а напротив друг друга. По правую и левую руки от них должны были сидеть родители и далее другие родственники. Пока застольщики наполняют гранёные стаканчики, поведаем, отчего омрачилось лицо Дуняши. Да в том причина, что был жених рябым. Оспа, не сумевшая погубить, как многих других, Василия, переборовшего ещё в раннем отрочестве смертельно опасную хворь, коварно оставила на его лице свои следы ямки на коже, называемые оспинами, покрывающие лоб, щёки, нос и даже шею. Ямки эти были частью размером с просяное зерно, а частью с рябиновую ягоду. Оттого, должно быть, и стали в народе называть людей с оспинами рябыми.
Сидит взгрустнувшая Дуня за уставленным яствами столом, но не ест, не пьёт наливку вишнёвую лишь пригубила и больше уж гранёного стаканчика не касается. На рябого жениха своего нет-нет да бросит недолгий, но цепкий взгляд и разглядела: Василий-то статью Прохору не уступит высок, плечист, под синей косовороткой широкая сильная грудь проступает. Чертами лица-то, кабы не оспины, и вовсе красив. Когда же взглядами встречались, примечала смотрит кареглазый Василий внимательно и ласково. Не ошиблась Дуняша и вправду легла она на сердце рябого Васи уже с первого взгляда, как вышла она на смотрины в праздничном наряде, будто царевна-лебедь из сказки. Хороша была его невеста: милолица, росту скорее малого чуть ниже женихова плеча даже, но станом дивно ладна, светло-русые волосы толстой косой на зрелой, манкой девичьей груди, выпукло проступавшей из-под вышитой рубашки, глаза радовали.
Так, глядючи друг на друга, да за думками своими потаёнными и не заметили жених с невестой, как застолье к концу приспело. Кузьма Никитич с Игнатом Ильичом уже и о свадебке условились на Покров сыграть. Все по русскому обычаю выпили ни много ни мало, а как душа просит, песен попели про «златые горы и реки, полные вина», которые не жалко отдать за ласковые взоры; про удалого, но бедного и старого Хасбулата и молодую его жену с влюблённым в неё молодым богатым князем, наелись досыта, пора и честь знать. Поблагодарив за хлебосольство, засобирались гости в обратную дорогу, засуетились и хозяева.
Встали и вышли из-за стола и Василий с Евдокией. Взял он ладошку невесты, впервые коснувшись будущей своей жены, притянул её к своей груди и негромко, так, чтобы слышала его только она, сказал:
Ты, Дуняша, не грусти, не печалься. Всё у нас с тобой, милая, будет хорошо, всё сладится.
Не знал рябой Вася, что не было уже в душе Евдокии никакой тоски-кручины от предстоящей жизни с постылым мужем, а грезились ей, напротив, любовь и счастливое многодетное будущее с суженым рябым Василием Игнатьевичем Мироновым.