Акварелевый Храм (поэтическая тетрадь) - Илья Львович Ицков 2 стр.

Повторяется осень 
Чванливое долгое
          утро.
Замирают машины всего
          на мгновенье
               как будто.
Замирают дожди,
          остановки, приметы.
Замирает негромкое
          долгое лето.

Это совсем другое:
Утренней птицы крик,
Облако голубое
Прямо из рук твоих.

Это совсем другое,
Вряд ли возможно понять 
Рядом с ревущим морем
Штиля небесная гладь.

И экспонат музейный,
Будто бы напоказ,
Вновь открывает время
Вот уж в который раз.

Это совсем другое:
Вольное божество
Водит своей рукою
И усмиряет его.

Утро начнется утром,
Ключ повернет в двери.
Жизнь отсчитает минуты,
Может быть, и твои.

Быль или просто небыль
В скатерти белых церквей.
И прочитает небо
Летопись наших дней.

И повторится голос,
И побегут ручьи.
Это совсем другое 
Тихие руки твои.

Я тебя вычислил по следам,
Идущим по краю замерзших дорог,
Я тебя вычислил по губам,
По началу самых непрошеных строк.

Я тебя вычислил по росе,
Что остывает только к утру,
Я тебя вычислил по грозе,
По состоянию, по нутру.
И захотел нанемного сберечь,
Только на самую малость дня.
И на пороге нечаянных встреч
Выпить с тобой на прощанье до дна.

Профиль на песке смываю,
Пусть пока будет так,
Это уже начало мая,
А холодно-то как!
Вот на песке ладони,
Шершавые не от песка.
Время вроде бы тронет
И не тронет пока.
Рядом город и пристань,
Придуманные тобой и мной.
Собственно, пока это мысли
И парусник над водой.
И ветер, ветер, ветер
Наотмашь по парусам.
И ты пришла на рассвете 
Не верю своим глазам.

Могу подсказать тебе осень
И запретить зиму.
Посыпались росы-розы
С колючками, невыносимо

Могу тебе крикнуть «не надо»,
Но разве имею право?
Мгновение дышит на ладан
Тем вечером в винной оправе,
И ты маленькой точкой
Пригрезишься снова и снова.
Звони мне, пожалуйста, срочно,
Обмолвись хотя бы словом!
Я подскажу тебе остров
И бурю смогу запретить,
На брудершафт звезды
И жить, жить, жить.

Солнечно бывает недолго,
Для начала всего три дня.
Потом летящие по небу голуби
И бег вздыбленного коня.
Как быстро прощается с тобой время
И выныривает под мостом.
Это как в неоконченной поэме 
Финал на потом.

А завтра солнечно будет,
Так повелось в судьбе.
Прибудут другие люди,
Напомнят мне о тебе.

И так захочется чуда
И солнечных облаков,
И телеграммы: «Я буду
До рождения стихов».

История немного без тебя.
Тягучий поезд бег свой продолжает,
Колеса монотонно повторяют
Забытую мелодию дождя.

В окошке свет.
И все совсем не так:
И разговор, и шепот на задворках,
И ты вдали, и голос твой негромкий,
И след твоей тревоги на губах.

Пребудет утро, нас застав на миг,
Развеет миф вчера на миф сегодня.
Повелевая правилом господним,
Придумает надежду на двоих.

Давай разделим Питер город-стих:
Казанский, Мойку
И большой Исакий,
Твой тихий ямб,
Мой грешный амфибрахий
И голоса знакомых и родных.

А день к исходу.
Полная луна.
И кони на Фонтанке замирают.
Истории вполне себе хватает:
Лишиться сна иль не лишиться сна.
Проснувшись, не будить, увы, других.
Давай разделим Питер на двоих?

В том колодце,
Где мало воды,
Отражение выпью до дна.
Мир замерзнет до самой весны,
До однажды забытого сна.

И проснуться как будто хочу,
Обжигаясь водой ледяной,
И в тот самый колодец лечу,
И твое отраженье со мной.

В том колодце,
Где мало воды,
Отражение выпью до дна.
Мир замерзнет до самой весны,
До однажды забытого сна.

И проснуться как будто хочу,
Обжигаясь водой ледяной,
И в тот самый колодец лечу,
И твое отраженье со мной.

В Иоанно-Богословском монастыре меня встретил старик в рясе.
Посмотрел и дал в руки молитву Святому и Животворящему Кресту.
Выбрал меня из группы людей и разговаривал долго.
Все разошлись. Мы двинулись к мощам, долго молились:
«О, Кресте Всечестный! Осенением твоим меня вразуми».
В Иоанно-Богословском, что недалеко от Рязани, мне казалось, что я чему-то научился, чему-то важному, главному, не мирскому.
Далече эти дни, близко слова молитвы «О дивный чудодейственною силой четвероконечный и трисоставный Крест Христов».
Старик не мог благословить, он просто молился в этом монастыре.

Тихая гавань. Утро. Море.
Волна у твоих ног.
Отмотаем пленку на повторе,
Твой собеседник продрог.

Ты сбросила платье,
Стала красивей,
Теплей от недолгого сна.
Еще назад все с тобой прокрутили,
Еще на задворках зима,
Еще акварелью не пахнет вовсе
И просто, просто слова.
Еще не приехал утренний поезд,
Еще не кружит голова.

Еще каникулы Римские где-то,
И высится Спас на крови,
На полустанке шальное лето,
Лето нашей любви.

Любить тебя за то, что ты живешь.
С тобою думать, вдалеке тревожась.
Бояться, что июльский теплый дождь
Про нас забыть однажды просто сможет.

Столько пещере лет,
Только в пещере хлеб.
Облако на просвет,
Дождь и колючий снег.
Вечен времени бег, где тишина на всех.

Потрясение гор,
Отражение гор,
Освещение гор
И не стал я ни лучше,
Ни хуже с тех пор.

Каждый раз я взбираюсь по этой тревожной тропе.
Каждый раз возвращаюсь к исподней судьбе,
Где так властны повторы, движению дней вопреки,
Где отчаянно горы рождают стихи,
Где на каждой вершине, увы, продолжается спор.
Потрясение гор, отражение гор, продолжение гор

Чередую руки муки,
Чередую и терплю.
Оглушительные звуки,
И люблю, люблю, люблю.

Чередую страны раны,
Звезды города ловлю,
Быль, негромкие обманы,
И люблю, люблю, люблю.

Чередую ночь и утро,
Сны и явь не отделю.
Покаянные минуты,
И люблю, люблю, люблю.

Арно Бабаджаняну

Арно как флорентийская река,
Вот-вот он поведет нас по теченью.
И музыка, и грусть, и облака
Не в такт опережают настроенье.
Движенье нот на миг остановив,
Арно еще колдует у рояля,
И столько новых лиц в огромном зале
Бормочут незатейливый мотив.
Течения негромкая судьба,
Ее лишь только музыка подхватит.

Маэстро, загляни на огонек.
Разбрось пасьянс. Встряхни немые ноты.
Коньячный дым и судеб повороты,
И музыки нечаянный восторг.

Маэстро! Оглянись над суетой.
Так долги ожидания минуты!
Вот занавес откроется, как будто
Закрывшись перед барышней-судьбой.

И хлопотны мгновенья, и слова
От исповеди искренней, усталой,
Из ночи в утро проскользну едва,
Чтоб снова Ваша музыка звучала.