Деда из-под одеяла послышался умоляющий голос чем кончилась история с Алесом?
Расскажу с облегчением выдохнул дед. Потом дед, чтобы набрать важности добавил только пообещай мне помочь успокоить бабку.
Обещаю.
Дед встал у окна, протер себе пятнышко, задумчиво, всматриваясь в тьму за стволами высоких сосен продолжил.
Дань, а рассказывал я тебе про Карачуна?
Не
Дело такое у нас
Охотники видели, как Алес крепчал. С любопытством выпрашивали его от чего он силу получает. Да как допытали, сразу пошла весть по всему городу, что из сердец зверей можно получить силу. Да вот только никто не заметил, как Алес стал берендеем. А после, он не мог сказать ничего.
Да и не нужно было это вовсе бывшему человеку к тому времени красная ярость поглотила его и убивал он в облике хозяина леса других его хозяев.
Пошла тогда мода на звериные сердца. Люди поедали из в огромных количествах. Богатые ели сердца косолапых. Кто победнее, кабаньи, а совсем бедные довольствовались змеиными, кошачьими. Даже крыс в городе не стало.
Разумеется, то, что случилось, заставило себя ждать долго, но когда случилось, то разом у всех, «модников». На город пало проклятье, город наполнился зверьем. Не может олень ужиться рядом с волком. Оставшияся же люди, боялись, ибо некоторые оборотни, хотели назад свой облик, сходили с ума и не брезговали человечьими сердцами.
Наполнился город тогда безумием, каждый житель, что не сбежал, или боялся, или ненавидел соседа. В ненависти этой не заметили люди, как озверели и внутри. Не заметили они как в один день, посреди лета начало резко холодать. Не услышали они, что в ворота городские кто-то очень сильно стучится, и не заметили они, как ворота замерзли и разлетелись на тысячи кусочков, пропуская в стены города ледяных существ.
Представь, Даня, себе бурю. Большую, очень-очень холодную. Карачун и есть такая буря. Только буря то не обычная. Никто не знает откуда он взялся, откуда приходит и куда уходит, но если пришел, то считай, что ты покойник. Самый теплый день в считанные мгновения сковывают лед и морозы. Вот тебе Карачун.
Но, Даня, это еще не все. У Карачуна-то есть свита. Наморозит он всякого зверья, там, птиц, змей, лосей, даже косолапых, даже людей. Умерев, они превращаются в лед, встают и пополняют свиту Карачуна. Куда идут ледяные мертвецы, туда и несут на плечах своего барина Карачуна. Далеко глядит Карачун, до только слеп он и глух. Жертву он чует. Когда живая душа чувства какие начнет испытывать Карачун может учуять ее.
Ненависть сильное чувство, наверное, самое сильное. Может страх или любовь сильнее, да только проверять я того не хочу. Так вот, как в городе том, если много живых душ наполняются этими сильными чувствами, Карачун тут как тут, всех переморозит. Приносит он зиму, да не только. Несет он с собой еще и безумие чем ближе подходит, тем больше с ума жертвы его сходят, чтобы можно их лучше почуять. А ледяные мертвецы в том еще пуще помогают. Завидят они, скажем, страх и испужавшегося еще больше напугают. Почувствуют ледяные несчастного жениха, выйдет тогда из толпы ледяная красавица, похожая на ту, что сердце несчастного разбила и бродит вокруг него, томным взглядом сверлит, морозит взглядом тем. И ведь не сможет парень отличить подмены, поверит, да слезы горькие лить, просить вернуться. Все с ума сходят.
Так и не заметили жители того города, что Карачун пришел к ним. Город погиб. Немногие сбежали. Вот поди и Алес наш того замерз, однако того я уже не знаю.
Дед умолк.
Деда, ты все, что ль?
Так.
Вот ты, деда, сказочник! Последний рассказ испугал не на шутку. Ребенок хотел, чтобы никакого Карачуна не существовало.
Ладно, Дань, спи давай, а то разозлишь меня и Карачун придет. дед рассмеялся.
Так ведь Карачуна нету, правда?
Конечно нету, спи давай.
Проковыляв к кровати, дед выпрямился. Поцеловал внука в лоб, тихонько вышел и закрыл дверь. Только дед прислушался обратил внимание, что шум от прялки только утих, как встретил бабку.
Остановившись в дверном проеме, пожилая дама в тонком платке и белой рубашке, скрывавшей ее фигуру, скрестила руки. На вид ей было лет шестьдесят. Опершись на одну стенку, с недоверчивым прищуром она обратила свои ясные голубые глаза к мужу.
И чего это ты мальца так долго держишь? Она оценивающе оглядела деда с головы до пят.
И чего это ты мальца так долго держишь? Она оценивающе оглядела деда с головы до пят.
Нин, не начинай.
А что ты ему сказывал? Думаешь я за машинкой-то не услышу?
Нин, ну не могу я так. Дед развел руками, прогнусив «ну не могу» Решительно не могу. Не мог не рассказать и все тут Старик виновато, словно напакостивший пятилетний ребенок, потупил взгляд в пол.
Зачем ребенку такие страсти знать? А? Лучше бы потешку какую спел, да частушка матерная и то лучше.
Нин, ты ведь знаешь медве косолапые очень семейны. А что если же и этот по сыну соскучится нужно же Даньку предупредить. быстро протараторил дед.
Так до конца бы все и рассказал ему.
Дай Боже не придется. Може Карачун убил Алеса задумавшись, дед добавил это лучше для всех.
Воцарилась молчание. Грозный взгляд задрожал, а на глазах проступили слезы. Дед стоял, словно ждал, чтобы жена отпустила спать. Он переводил взгляд на нее, потом на свои стопы, на висящее на стене ружье и опять на нее.
Не выдержав он тихонько подошел и обнял Нину.
Хватит слезы лить. Что свершилось, того не воротить.
Казалось, Нина вот-вот заревет. Слезы уже растекались по сети морщин бороздок, орошая высушенную годами старческую кожу. Она сняла платок, утерлась. Жиденькие седые волосы редкими локонами сильно старили ее. Теперь она выглядела на семьдесят, может больше.
А что за история с вороном? Это про эту потаскуху-Алису? Чай та еще Жар-птица.
Ну нужно. О покойниках или хорошо или никак.
Что? Если б же она не прыгала в койку к соседу, только муж за порог.
Нина
Курва она
Нина!
Пашко. Не затыкай мне рот. Все из-за ней. Сейчас бы, сама жива была и Алес был бы здесь
Нина! Он мог себя сдержать в руках. Неверная жена это, конечно дед, не зная, что сказать, проглотил конец фразы никто не заставлял его убивать.
Нет. Его заставили. Ревность заставила. Я что ль вас мужиков не знаю
Нина, если ты не прекратишь, то накличешь беду.
А куда еще беду кличать? Ни города, и чем же Даню теперь кормить? всхлипывая, начала Нина.
Дед Пашко не знал звука хуже, чем звук голоса, ломающегося перед плачем. Нина заплакала беззвучно, потом, сквозь всхлипы начала:
Беду накличать. Хаха. Медведь. Медведь. Медведь да приди же ты, убей всех нас, чай легше будет, чем жить вот так медведь с безумной настойчивостью, старая женщина повторяла слово.
Нина прекрати! Я все сделаю, не пропадем, поверь же! Дед Пашко испуганно стиснул бабку, а та уже громко рыдая обняла его крепко в ответ.
Пожилая пара присела в прихожей на скамью. С полчаса они вглядываясь в беззвучную темень за окном. Потом бабка Нина сдалась и пошла спать. А дед Пашко снял со стены старое ружье, молча сидел и стал прокручивать в голове всю свою несчастливую жизнь, разглядывая оружие.
Так, в сидячем положении, дед заснул. Спал, однако, он недолго. Его разбудил хруст снега за окном. Дед прильнул к окну, но сквозь слюдяное стекло ничего не разглядел. Принялся обоими рукавами рубахи судорожно протирать окно. Из темноты на него смотрели два глаза. Свет окна отражался от зрачков и два зеленых ровных круга зависли в черноте.
Дед быстро накинул на себя растрепанную фуфайку, натянул прохудившуюся шапку ушанку, прохромал в сени и открыл дверь. Теплый, желтый свет пролился из теплого дома на сугробы, которые во тьме ночной лежали иссиня-белой гладью с блестками. Теплый воздух паром валил из дверного проема, покуда дед напрягая свои чувства, смотрел по сторонам.
На пятно света вышел медведь огромных размеров, в пасти держа окровавленную тушу оленя. Дед испуганно отпрыгнул, взвел ружье. Медведь фыркнул и проводил взглядом тушу, что, пролетев чуть меньше сажени, пробурила своей тяжестью ямку в сугробе. Потом замер, словно выжидая, что ему скажет человек.
Деда пробрал едва различимый озноб. Непонимающими глазами он переводил взгляд с оленя на гигантского медведя. Дед Пашко нервно пожевал губами, щелкнул предохранителем медведь подался чуть-чуть назад, оскалился. Дед быстрым движением опустил ружье отвернулся и сплюнул.
Уходи, добром прошу. Старец попытался придать голосу убедительности.
Медведь прекратил скалиться, но не сдвинулся с места.
Уходи, кому говорю. Твой дом дед махнул дулом в сторону там.
Мороз прекратил обращать на себя внимание старца, и даже влажная от слез Нины рубашка, льдом прилипшая к телу, не волновала его. Из правого глаза деда пустилась слеза и тут же превратилась в льдинку. Дрожащим голосом дед Пашко, будто сам себе не веря продолжил.