Я НЕ СТЕРВА. Заявила она и вышла из комнаты.
Григорий подошел к окну, теряя ладонью щеку, и о чем-то размышлял. О чем он нам поведает позже. А сейчас мы оставим его наедине с собой, и вернемся к женщинам.
Итак, Марфа вошла в кухню, и увидела Прасковью, сидящую за столом, с начатой откупоренной бутылкой самогонки. Увидев Марфу, та недовольно фыркнула:
Ты, чего надо?
Поговорить.
О чем?
О нас.
И? Пристально глядя на Марфу, Прасковья прошипела. Незачем, все и так ясно.
Марфа подошла к столу, налила себе стакан полной до краев самогонки, выпила ее, села рядом, сказала:
Ты меня все-таки выслушаешь.
Зачем. Бросила та. Все и так ясно.
И что тебе ясно?
Он мне. Снова говорила она. Я это ему никогда не прощу.
Марфа понимала ее чувство, может она также себя вела, если б застала своего мужа в пастели в объятиях другой сволочи-женщины, если застала ее в постели со своим мужем. Впрочем, каждая из женщин повела бы себя по-разному. Кто знает, как бы повела б себя Прасковья, будь она трезва? Это нам не известно.
Хорошо. Согласилась Марфа с Прасковьей. Будь по-твоему. Он тебе изменил. Но скажи сама себе, ответь на простой вопрос; почему, он изменил тебе, в ком причина? Может не в нем, а в тебе? Задала Марфа вопрос Прасковьи, на которой она не смогла ответить. Что, не можешь ответить?
Согласна. После некоторого раздумья согласилась она. Я плохая жена, и женщина в том числе. Она снова налила стакан самогонки и залпом выпила ее. И? Задала Прасковья вопрос Марфе.
Что и? Не поняла та, что Прасковья имеет в виду.
А он сам виноват! Как бы оправдываясь перед самой собой, говорила Прасковья.
Марфа осторожно спросила:
Что ты имеешь в виду?
Прасковья жестоко рассмеялась, как будто, да впрочем может и в заправду, она впала в истерику. Она дико рассмеялась, она говорила:
Ты, сука. Какая ты сука. Мало того, ты переспала с моим мужем, ты еще говоришь, нет, утверждаешь, убеждаешь меня, что я же в этой измене виновата. Ну ни сука же ты после этого?
Марфе нечего было возразить, ведь она знала, что Прасковья права. Она хотела лишь поговорить с ней о происшедшем, а вышло действительно так, как будто она убеждала ее в своей непричастности к произошедшему в спальне, хотя разговаривала она с ней там так, как будто она была женой Григория, а Прасковья Филипповна влезла в постель в качестве любовнице ее мужа. Да, ситуация.
Это дело я так не оставлю. Продолжала неиствовать Прасковья. Ты узнаешь меня, узнаешь, на что я способна
Марфа с интересом спросила:
И что же ты мне сделаешь?
Прасковья на секунду задумалась. Она не знала что она сделает, или просто исчерпала свой словарный запас, а может приступ гнева прошел, она не понимала, и не найдя что ответить сказала:
Не знаю, еще не решила. Тут она успокоилась, пришла в себя, и мотнув головой сказала. Что это со мной? Она не понимала, что с ней сейчас было. Она не помнила ничего из того что с ней произошло. Она спросила. Что я говорила? Не помню.
Марфа недоуменно смотрела на нее. Она, то же не понимала, что сейчас было с Прасковьей. Ей было одно объяснение, ее поведению, (БЕЛАЯ ГОРЯЧКА). Да, она. Больше нечего. Марфа спросила:
Ты хорошо себя чувствуешь?
Прасковья ответила:
Хренова.
Марфа понимала, что с Прасковьей что-то не так. Она конечно понимала, что без больницы здесь не обойтись. «Но не сейчас решила Марфа. Сейчас образумить, я ни в чем не виновата. Я просто Она запнулась, ей нечего было сказать в свое оправдание. Что делать, когда просто хочется мужика?! Это больно, когда видя этого мужчину, видишь, что он страдает. Женское сердце ранимо, и оно не может безучастно смотреть, как мужчина страдает, и она решает спасти его. Такая и я, как все женщины, или их большинство, не может устоять перед мужчиной. Красивым и несчастным. Ох, как нам женщинам это знакомо. Чувство сострадание. Только как не мы можем понять их, мужчин, жаль, что они нас не понимают, так как понимаем их мы, женщины. Жаль». Она спросила:
У тебя это раньше бывало?
Что? Не поняла Прасковья.
Твои приступы. Пояснила Марфа. Приступы, после которых ты ничего не помнишь?
Прасковья сказала совершенно уверенно.
Нет.
Ты уверенна?
Абсолютно.
Хорошо. Успокоилась Марфа. А то я бы, то подумала что
Что? Перебила Марфу испуганная Прасковья. Что подумала?
Что? Перебила Марфу испуганная Прасковья. Что подумала?
Что у тебя белая горячка. Сказала Марфа и пояснила. Ее первоначальная стадия.
От этих слов Прасковья сделалась бледной как смерть. Дело в том, что она знала, что такое чума, чахотка, белая горячка, тиф, и многие другие заболевания свирепевшие в то время. Она спросила с чувством глубокого беспокойство:
Ты уверена в своих словах???
Марфе было что сказать, но она задала один вопрос:
Ты давно пьешь горькую?
Та задумалась.
Около двух лет. Сказала она и тут же поняла.
Ты думаешь что???
Совершенно верно. Подтвердила Марфа и утвердила. Я уверена. Это алкоголь.
Прасковья неиствовала.
Какая сука эта Лагужина!!! Кричала она. Я к ней со всей душой, а она Злилась на себя Прасковья. Эта сука
И тут Марфа неожиданно спросила у Прасковьи:
А откуда ты сейчас приехала?
Прасковья на секунду задумалась и машинально сказала:
Не помню.
Она действительно не знала, откуда она приехала, она не знала ничего из того, что она должна была помнить. Она помнила лишь то, что после пивнушки, она села в машину Лагужиной. На этом ее воспоминания обрывались. Дальше пустота. Прасковья испугалась, испугалась того, что за все это время она никогда не слушала своего мужа. А он был прав, когда говорил, что Лагужина ей не компания. Она встала со стула и побежала в спальню, в спальню, просить у Григория прощенье, прощенье за все то горе, которое она ему причинила. Но ее труды были тщетны. Вбежав в спальню, она не обнаружила никого, лишь записку оставленном Григорием, лежащею на той же, но уже застеленной кровати. Я напишу ее полное содержание, без сокращений. Вот ее содержание.
Записка.
Прасковья, моя жена. Я устал от твоих споик и дружбы с этой Лагужиной. Я оставляю тебя, Надеюсь, что с ней ты будешь счастлива. Что касается нашей дочери, то я ее забираю. Я не хочу, чтобы она росла в обстановке никак не востребованном ее детской психикой. Досвидание, Григорий.
Прасковья, дочитав записку, ничего не сказав, обернулась к двери. Она даже не заметила, как записка выскочила из ее рук, и плавно опустилась на кровать. В эту минуту, она никого ничего не хотела слушать и видеть. Она только знала одно, ее бросили, бросили за то, что ей изменили. Она, конечно, знала, что она не подарок, и все-таки? Она не понимала, почему произошло так и не как иначе. Она видела перед собой зашедшую в спальню Лагужину. Прасковья не понимала, откуда она взялась. Она видела перед собой лягушачью морду, насмешливою и надменную улыбку. Все то, что можно увидеть, всю мерзость в человеке, особенно когда он пьян, она видела сейчас в Лагужине. Она со злобой, скоробившись прошипела:
Ну что, довольно?
Но та лишь дико смеялась. У Лагужиной не было ни чувство жалости, ни чувство сострадание, ничего, что присуще человеку.
Пропусти. Потребовала Прасковья. Пропусти, а не то пожалеешь!
Лагужина стояла у входной двери и массой своего тело затмевала проход. Она с превосходством заявила:
И что ты сделаешь? И она пуще прежнего, дико рассмеялась.
И тут произошло то, что Лагужина не могла никак ожидать. Да и Прасковья то же была в недоумении. Чья-то неведомая сила схватила Прасковью, и бросила в сторону двери, где стояла Лагужина. Прасковья не зная как, пролетела сквозь Евдокию Жаловскую и, вылетев в дверь, она очутилась в каком-то пространстве, пространстве, невесомом состоянии своего тело. Ее мозг отяжелел, будто что-то неведомо сильное и тяжелое сдавило ее мозги. Клаустрофобия, подумала Прасковья, и решила, сама, и удивилась, откуда она знает это слово; клаустрофобия? Что это со мной? В ужасе думала Прасковья. Что со мной произошло? Я мертва?
«НЕТ, НЕ МЕРТВА». Сказал чей-то голос в ее подсознании.
Кто ты? Испугано спросила Прасковья. Я сплю?
«НЕТ, ЭТО НЕ СОН».
Прасковья настороженно спросила:
Кто ты? И услышала неожиданный ответ.
«Я, ЭТО ТЫ, ТЫ, ЭТО Я».
Прасковья не понимала смысла этих слов. Ей казалось, что она в иной ром реальности, измерение «Х2Z124». Так называли это измерение люди, которые верили в лучшей мир, чем этот.
Не понимаю?
«ПОЙМЕШЬ. Сказал кто-то. ГОТОВА?»
Готова к чему? Не понимала Прасковья. Но голос лишь сказал:
«ПОЕХАЛИ».
И в эту самую секунду Прасковья почувствовала, что невесомость исчезла, и она с огромной, неведомой скоростью, полетела вниз. Ее голова стала еще тяжелей, и она почувствовала нестерпимое головокружение. Она в эту минуту стала вспоминать все то, хорошее и плохое, что она сделала в жизни. И оказалась, что она не могла похвастаться ничем, кроме похождения с Лагужиной по злачным местам. И тут, вдруг, головокружение исчезло, в голове появилась прохлада, а затем полная пустота обоих полушарий. И к удивлению Прасковьи, вся эта пустота и головокружение исчезло. В голове появились мерцающие картинки, которые соединялись меж собой, и Прасковья увидела что-то, что было присуще лишь ей одной. Она блаженствовала. И ужасалась. Ужасалась оттого, что ей было велено.