Саур-Могила. Повесть - Валерий Николаевич Ковалев 2 стр.


Сдав чемодан с гитарой и бушлат в камеру хранения, морпех вскоре покинул аэровокзал и снова воспользовался услугами метро, домчавшего его до станции «Площадь революции».

Там, восхищенно обозрев шедевр инженерии и искусства, Сашка обнаружил у одного из пилонов, увековеченного в бронзе матроса, чему весьма обрадовался.

 Здорово, браток!  остановился рядом. А затем пощупал отполированный многими руками ствол его нагана.

Далее, определившись с выходом, гость столицы вознесся наверх и через десять минут, с трепетным чувством (сказались политзанятия), ступил на гранит брусчатки Главной площади Страны Советов.

Она оказалась меньше чем в документальных лентах, которые видел, но все остальное впечатляло.

Зубчатые стены древнего Кремля, мавзолей с застывшими у входа часовыми и уходящие в небо, увенчанные рубиновыми звездами, Спасская и Никольская башни.

Народу на площади было немного школьники да несколько групп туристов, а вот к мавзолею тянулась очередь.

 М-да,  подойдя ближе,  нахмурился Сашка.  Хрен попадешь к «дедушке». Тут рыл двести будет.

В это время его кто-то тронул сзади за локоть.

Обернувшись, увидел стоящего рядом мужчину средних лет, в сером костюме с галстуком, который с интересом его оглядел и довольно хмыкнул.

 Понравился?  спросил Сашка с иронией.

 Еще бы. Я когда-то служил в ВДВ, богато у тебя прыжков сержант,  кивнул тот на форменку где в числе других, красовался жетон «Парашютист» с цифрой «15» на подвеске.

 Ясно,  понял его интерес морпех У нас в десантно-штурмовом, у ребят было и побольше.

 В отпуск или запас?

 На дембель. Еду через Москву, хотел посетить мавзолей, да видно не судьба. Народу много.

 Это не беда,  чуть улыбнулся незнакомец.  Щас решим. И сделал знак прохаживающемуся вдоль очереди милицейскому капитану.

 Слушаю, товарищ майор,  подойдя, тихо сказал тот. И покосился на Шубина,  нарушает?

 Наоборот, отдав стране воинский долг, возвращается домой и желает видеть Ильича. Проводи в начало очереди.

 Есть,  ответил капитан. И Сашке «пройдемте».

 Спасибо, товарищ майор,  поблагодарил тот незнакомца, после чего оба пошагали вперед. К революционной святыне.

«Интересный дядька»  промелькнуло в голове Шубина.

Между тем они подошли к началу очереди.

Прошу задержаться,  протянул руку капитан перед третьей от входа тройкой. А потом Шубину, «пожалуйста».

Сашка монолитно стал впереди,  подумав про себя «вот это тпруха»* и сделал приличествующее месту лицо, выражающее скорбь и отрешенность.

Через несколько минут, в числе других, он ступил под гранитный свод, где в небольшом фойе стояли еще два милицейских стража и один гражданский, шарящие по процессии глазами.

Лежащий в стеклянном, освещенном приглушенном светом гробу, вождь мирового пролетариата был похож на восковую куклу.

 В кино он совсем не такой,  мелькнула в голове мысль. Но Сашка ее тут же отогнал. Впечатляясь.

Миновав постамент с выставленным на обозрение телом, он вышел вслед за хлюпающей носом теткой на свежий воздух и проследовал вдоль кремлевской стены, с многочисленными на ней табличками.

Затем Сашка выяснил, где находится Старый Арбат, доехал туда и послушал песни бардов.

Когда же на столицу опустился вечер, автобус-экспресс помчал его по проспектам и площадям в аэропорт «Внуково».

Там, морпех прогулялся по громадным залам, в бодром шуме прибывающих и улетавших граждан, полюбовался электронной россыпью многочисленных рейсов на громадном табло, а также многочисленными красивыми девицами.

В связи с задержкой рейса, посадку объявили в три ночи, сонные пассажиры погрузились в «Лиаз» и стоя доехали до трапа самолета.

Спустя минут пятнадцать, вырулив на бетонку, «Ту -154» взлетел, размеренно загудели турбины.

 Так то лучше,  бормотнул сержант, посасывая взлетную карамельку.

Проснулся он от похлопывания по плечу и нежного девичьего, «морячек, просыпайся».

Салон был пуст, в него вливалась утренняя прохлада, рядом стояла бортпроводница.

 Подъем!  открыл глаза Сашка, после чего вскочил, чмокнул девушку в щечку (та рассмеялась) и, шмякнув на голову бескозырку, направился по ковру в сторону открытого люка.

Спустившись вниз по трапу, моряк ступил на землю и, разведя руки в стороны заорал, «Здравствуй Донбасс! Я вернулся!».


Глава 2.Это было под Ровно

Глава 2.Это было под Ровно


 Вставай хлопче,  послышалось сквозь сон, и Васыль перевернулся набок.

Рядом стоял дед Андрий, и, поглаживая вислые усы, смотрел на внука выцветшими глазами.

 Сниданок на столи. Одягайся.

Васыль Деркач студент исторического факультета Львовского университета, приехал к деду в Ровно на каникулы, и они собирались съездить в лес за грибами.

Чуть позже со двора крытой железом добротной хаты с яблоневым садом вокруг и обширным, в пятнадцать соток огородом, тихо поуркивая мотором выкатился «Днепр» и порулил вдоль улицы.

За рулем, в брезентовом плаще сидел дед, а в люльке Васыль в свитере, сонно зевая.

Старшему Деркачу было за шестьдесят, но он был еще крепок и ворочал за двоих, внуку в три раза меньше.

Родители Васыля давно жили в старом добром Львове, относя себя к местной интеллигенции (отец имел зубоврачебную практику, а мать работала в торговле). Дед же, схоронив бабку, к ним переезжать отказывался и жил сам, там, где родился.

Через год после присоединения Западной Украины к СССР, тогда еще молодой парубок, он был призван в армию, однако с началом войны дезертировал, вернулся в родные края и, вступив в УПА*, предложил немцам свои услуги.

До 44-го, в ее составе грабил и угонял в Германию местное население, принимал участие в карательных операциях.

Когда же его хозяев погнали до Берлина, ушел с недобитыми бандеровцами в лес, откуда делал налеты на «комуняк», и при одном таком попал в засаду НКВД.

Почти всю банду чекисты пошинковали на капусту, а оставшиеся в живых Андрий и еще несколько, получили по двадцать лет колымских лагерей, откуда вышли в 1953-м по амнистии.

Устроившись грузчиком на мукомольный завод, Деркач впрягся в хозяйство.

Для начала чуть подправил старую батькову (та почти завалилась), а потом стал выращивать на продажу кабанов, откармливая их высевками*, которые по ночам таскал с работы.

Вскоре Андрий женился на разбитной вдове с села Грушки, и та стала «курить» самогон, обзаведясь многочисленной клиентурой.

Через два года на месте убогой мазанки супруги возвели каменный дом с мурованным подвалом, заложили сад и расширили огород, дающий для базара всяческий овощ.

Когда же в колыске* запищал наследник, Андрий окрестил его в костеле и дал там слово вывести в люди, что с успехом и проделал.

Вслед за получением хлопцем аттестата, за «хабаря»* пристроил его в медицинский институт, окончив который, молодой Деркач стал врачом стоматологом. Гроши получал не абы какие, но имел солидный приработок, ставя нужным людям коронки и мосты из драгметалла. Два золотых дуката* для почину, подарил ему батько. Он же помог с деньгами на кооперативную квартиру в областном центре, где наследник нашел достойную подругу жизни.

Теперь вот вырос внук, который трепетно любил дедуся.

После его рождения, устраивая свою городскую жизнь, сын с невесткой часто определяли Васылька до батькив у Ровно, где бабка Мирослава рассказывала хлопчику сказки про ведьм и вурдалаков, а дед о героях Украины Мазепе, Кармелюке и Олексе Довбуше*.

От него маленький Васылько впервые услышал, слово «москали» с которыми и бились эти самые герои.

Затем внук подрос, стал ходить в школу и приезжать к старикам на каникулы где дед Андрий продолжил свое воспитание.

Как следствие, ко времени поступления в университет, Васыль люто ненавидел «москалей», знал, что они упекли деда в Сибирь как когда-то Кармелюка и считал его для себя примером.

В стенах же родной «альма матер»*, посеянное в душе внука старым бандеровцем, получило благодатную почву.

Носящий имя Ивана Франко, старейший университет Украины, к тому времени имел ряд достойных выпускников.

В их числе были Андрей Бандера ярый националист и отец идеолога украинского фашизма, Евген Коновалец создатель ОУН-УПА* 1и много других, не столь известных, ставших впоследствии антисоветчиками, диссидентами или сбежавших на Запад.

Так что дедовские «лекции» подкрепились у Васыля научными, а еще участием в националистической организации «Рух», официально созданной к тому времени в республике.

Когда внук рассказал деду о своем членстве в организации и этой самой цели, Деркач перекрестился на икону и, сказав «прыйшов наш час!», пожелал научить его практике.

А для того поведал свое героическое прошлое, от которого у будущего журналиста захватило дух. Так было интересно.

Назад Дальше