Тесинская пастораль. 5 - Алексей Болотников 8 стр.

На заправке я сидел,
В небо ясное глядел.
Знать-то, я теперь охранник,
Знать-то, это мой удел.

А поставлен я сюда,
Чтобы был порядок,
Не то местное ворьё
Ходит сплошь и рядом.

Солнце к лесу наклонилось,
Что-то стало холодать.
Потянул туман от речки 
Ничего мне не видать.

Загорели фонари,
Стало чуть светлее.
Дай-ка, думаю, схожу
Свой объект проверю.

Только вышел  не пойму:
Шумно стало очень.
И подумал: вертолёт
Где-то здесь стрекочет!

Ведь, бывает, Кузнецов
Губернатор с края,
Попинать футбольный мяч
В гости приезжает.

Шум утих, и я кричу:
 Ну, с приездом, Лёва!
Пригляделся  и обмяк:
Змей-то трёхголовый!

Поздно заднюю включать:
Прёт огонь в три пасти.
Я кричу: «Ну, берегись!
Расчленю на части!»

И в атаку вдруг пошёл
Воин-победитель,
А в руках-то был всего
Лишь огнетушитель!

Сам не помню, как Дракон
Оказался пленным.
Вместо пламя из ноздрей
Пузырится пена.

Полежал минут пяток
И всплакнул Дракоша:
 Отпусти меня, Санёк,
Буду я хороший.

Верой-правдою служить
Буду я народу,
И не буду я губить
Матушку-природу.

 Ладно, Бог с тобой, прощу,
Нету к тебе злобы.
Но скажи своим: на Русь
Ни ногою чтобы!

Вон в Америку лети,
Напугай Обаму,
Его деньги забери,
Сделай нищим самым.

И расстались как друзья.
Улетел он мигом.
Убивать его нельзя:
Он ведь в Красной книге.

Ты прости меня, Господи, виноват пред тобою:
В неразумных стихах накликал себе смерть.
С той поры не пойму, что случилось со мною.
Точит сердце моё, словно яблоко червь.
А недуг всё сильней к земле-матушке клонит.
Я прошёл уже больше половины пути.
Так прости меня, Господи, что подчас сквернословил.
Помоги мне свой стержень в конце жизни найти.
Ты прости, что в церквях очень редко бываю:
Как-то всё недосуг мне в храм Божий прийти.
Но в словах и делах бога не забываю:
Крест с распятьем Христа у меня на груди.
Помоги же в пути моим детям и внукам.
Помоги старикам: дай покой и уют.
Ну а я буду верен твоей Божьей науке
В этом вижу я смысл, для того и живу.

Друзья! Свидетелями будьте:
Я эту женщину люблю.
Она степною незабудкой
Переселилась в жизнь мою.
За ней явилось изумленье
Покоем вытканных лугов,
Зарей закатной, озареньем,
И вдохновением богов!
На весь доставшийся мне век
Она порывистость явила.
Меня, возможно, оживила.
Я стал, возможно, человек.
О, да! Душа моя на взлёте!
И спич, как исповедь мою,
Друзья, произнести позвольте:
Я эту женщину люблю!

Мой друг преодолел себя.
И превзошел рубеж кандальный.
Он вполз на пик того столба,
где приз его висел медалью.
Вокруг сияли небеса.
Внизу народ земной толпился.
Ну а окрест и со столба
Вид перспективы расступился.
Глядишь направо  песнь заводят.
Налево  сказку говорят.
На водах на тебя наводят
Бинокль. И даже фотоаппарат.
Мой друг блаженством охватился.
Преодолел хмельной азарт.
Потом устал. Потом смутился.
И со столба спустился взад.
Ну, здравствуй, друг мой олимпийский!
Рассказывай: как там сидят?
А мы пока пригубим виски.
Наш столб пока ещё не взят.

Ну что, мой малоинский друг,
Мой друг подсинский Петр?
Совсем отбился ты от рук,
В объятьях не запёрт.
Бежишь, как Байрон говорил,
Объятий дружеских?
Ужель в теченье сей поры
объятия жестки?
Но не хочу тебе пенять,
Когда ты есть мне друг,
Когда могу ещё понять
О власти женских рук,
Когда, как Пушкин говорил,
Волнуется душа
Во власти сладостных ветрил,
Как Вакх на дне ковша!
Оставим раз и навсегда
Претенциозный пыл
(тележный скрип, когда езда
Предполагает пыль).
Мы снова вместе и острим
По поводу и без.
И, словно Тютчев, говорим
О грохоте небес.
О сотрясении земли,
О перестройке масс,
О том, что мы б ещё могли
Хотя могли б и нас
Вот стол  опора живота.
И дом  оплот семьи.
И суета, и маята,
Зароки от сумы,
И всех закатов красота 
Житейский колорит,
В котором даже жизнь,
И та, как кажется, горит!
Горит неоновым огнем,
Спиралью и кольцом,
Горит! И мы сгораем в нем
С восторженным лицом.
И что способно поразить:
Гореть  душа лежит!
Но жлобское желанье жить
нам головы кружит,
колышет нас бравада  петь,
и шарм  ходить на хор
и жизнь прожить, чтобы позор
как кто сказал нам, Петь?
Иммунный код,
И код любви в мослах, таящих хруст,
Помножим в жизнь!
Хотя, увы, не знаем наизусть
Из математики и из основ, как «отче наш»,
Не помним дельный афоризм,
Иль формулы СШ
Но мы должны с апломбом жить
(когда ты есть мне друг),
На трассе ралли заложить
Спиралевидный круг.
И плоскость вздыбить в вертикаль
За собственной душой,
В Эдем!.. В Содом!.. На пляс Пигаль!
Туда  где хорошо!
Мой закадычный друг Петро!
Ну, здравствуй! И живи  как жил!
А будем живы  не помрём,
Как ты мне говорил.

Юбилярша наша, юбилярша,
Береди нам душу, береди
Ты на Озерке купалась, Саша?
А Бродок могла перебродить?

Может быть, ходила по калину 
Красную, мороженную кровь?.. 
В общем, я глаза куда не кину,
Всюду ты Вот ты из тальников,

На рыдванке Палочки рубили,
Чтоб слегка морённым табаком
Вешала завесить в изобилии!
Трудодень идёт за трудоднем

Далеко ещё до юбилея!..
Надо глызы выбросить в мороз,
Пальцы между ног горячих грея.
Сопли вот ещё Девичьих слез

Половодье наводняло реки
и смывало даже берега.
Но уроки школа клуб уроки
И пурга Нас так влекла пурга!

В перекресток полушубком драным
пятились из тёплых наших хат!
И теперь ещё порвав с диваном
Готовы мы в пургу. А где  пурга?!.

Не пуржит по городским аллеям,
хоть и манит сельская тоска.
Юбилей теперь за юбилеем,
да куржак колючий у виска.

Да забыл ещё про сало, Саша
Да под рюмку!.. Так кипит в груди!
Юбилярша наша, юбилярша,
Береди нам душу, береди!

Иду я женщину встречать,
Несущую судьбы печать.
Чтоб от печали оградить,
Решил цветами наградить.
И вот, не будучи лукав,
Несу букет из роз в руках,
И ощущая благодать,
Задумал розы так подать,
Чтоб сущность женская открылась,
Чтоб добротой она делилась,
Чтоб радостно, с любовью женской
Была мадонною вселенской.

Духовного роста
Просил бедолага.
Воистину просто:
«Работай во благо».

Во благо народа
Ан-нет, исказили
И мзду с огорода
на рынок свозили

Просил бедолага
духовного роста?
Трудиться во благо-

Ведь это же просто.
С любовью! На совесть!
Вот истины повесть.

Звонкий, взволнованный  голос
 Разлучили!  сорвалось с уст
Ползут мурашки, седеет волос,
И в горле гореч, как дуст.

У дочки на фото молодчик,
А сердце матери рьяно.
 Скажи мне, родная, прямо,
Ты предала отца?!.

 Ну что ты, дочка, смекнула?
Не упрекай, будь в ладах с людьми.
Эк, куда повернула
Да что ты мнишь о любви?..

Так грубо дочь, так мягко мама
Но дочь уже уходит прочь,
 хотя там  ночь

Где ты, брат мой далёкий и близкий?
С тобой не хочу молчаливо проститься.
Возможно, тебя я в толпе не узнала:
Средь лиц непохожих, увы, потеряла.
Или ты получил пару строк от гонца 
И за свастикой стало не видно лица.
Кто-то скажет: «Потеря? Пустяшная малость:
Кровных братьев совсем у неё не осталось».
Но а если потеря моя велика?!
И рвёт мою душу по брату тоска?!
Полтавским курганам минувшей войны
Отнюдь не такие герои нужны.
Нет, сердце не плачет, уже не болит.
Оно только ноет и чаще стучит.
И жизнь изменила терновника цвет 
Украинской сказки из детства сюжет.
И голос родной где-то там, вдалеке,
Меня всё зовёт на втором языке.
Так где же ты, брат мой далёкий и близкий?
Скорее же вспомни заветы отца:
Когда на закате громят обелиски,
Достойные люди не прячут лица!

А ветер просто так  порывами,
И дождик просто так  наплывами,
И лето просто так  беспутное,
И горе просто так  минутное.
Ах, ветер скошенный  не падает,
И дождь непрошеный  не радует,
И лето  осенью разбавлено,
И горе  музыкой отравлено.

Если нож  у ножа остриё.
А по лезвию бритвы пройтись  удовольствие, что ты!
Отхрипело моё вороньё,
Поднялось и ушло в круговые полёты.
Верный признак  пора оживать
И усталые дни озадачить прекрасною целью.
Скрытен август сегодня. Но мне ли скрывать
Болевую тоску, горевую тоску по веселью?